Тайна моего дома (ч. 1, 2) (СИ)

И вздох разочарования плывет над столиками, народ прощается со своими деньгами с грустью. Райн расслаблено стоит, наблюдая за реакцией Сыча, словно еще ничего не закончилось. Поднимаюсь из-за стола, и в гнетущей тишине мои одинокие аплодисменты разносятся гулким эхом. «Ну, же, давайте! Он это честно заслужил». Кто-то поддерживает меня, еще и еще… И вот уже все присутствующие, стоя рукоплещут победителю.

Вижу довольную улыбку мага, но взгляд по-прежнему неотрывно следит за хозяином заведения. Тот не торопится, словно взвешивая, стоит ли доводить ситуацию до конфликта или все же выполнить данное ранее обязательство. Наконец, Сыч приподнимается из-за стола и машет Райну, приглашая подойти.

— Наш, договор остается в силе? — интересуется учитель, присаживаясь на стул. По плотно сжатым губам можно определить, что ему с трудом даются все движения, но он ни за что не покажет свою слабость.

— Да, — с явной неохотой соглашается старик, которому весьма болезненно дается расставание с мечтой, увидеть унижение человека, доставившего ему немало неприятных минут.

— Тогда почему у моей девочки порез на шее и кровь? — цедит сквозь зубы Райн, продолжая сверлить собеседника взглядом. Невольно потянулась к ране, щиплет. И когда только успел разглядеть?

— Она слишком разволновалась из-за тебя, пришлось ее удержать от неуместного вмешательства. Но Флип перестарался немного, извини, — Сыч указал в сторону охранника, стоявшего за моей спиной.

Понимающе кивнув, маг не торопясь приподнялся из-за стола, раздалось тихое шипение развертывающейся энергетической плети (ну, прям человек-паук, не иначе), и уже через секунду незадачливый секьюрити многократно встречался головой с соседним столиком, вызывая испуганные крики гостей. Неудачные деньки выдались для парня: вчера посидел в отключке, получив здоровый синяк на лоб, сегодня стал обладателем полностью разбитого лица. Покачиваясь и утирая кровь, охранник с молчаливого согласия хозяина, удалился восвояси. Почувствовав, как к горлу подкатывает тошнота, зажала рот ладонью, не хватало еще тут декоративно выложить все поглощенные ранее канапе. «Прости, Асенька, но иначе с ними нельзя», — бархатистый голос в моей голове полон сожаления. Вяло улыбаюсь, показывая, что все понимаю.

— И ты меня извини, Сыч, я тоже немного перестарался. Ты же знаешь, не люблю, когда трогают то, что принадлежит мне, — это очень мало походило на извинение, но старику пришлось его проглотить.

Справившись с собой, переключила внимание на мага, оглядывая того на предмет полученных травм. Ему не светские беседы надо вести, а идти лечиться: все костяшки сбиты в кровь, отек на челюсти, синяк на плече и это только видимые повреждения. Но Райну, кажется, до этого не было никакого дела, он пытался дожать авторитета, пока представился удобный момент. Раз в этом я помочь не могу, то решила заняться собой, не зря же меня учили, заодно и попрактикуюсь, тем более что скрывать свои силы уже поздно.

Пока я занималась самолечением (на удивление плодотворным, надо отметить), вокруг нас суетился обслуживающий персонал, убирая разбитую посуду, вытирая пострадавший столик, заново сервируя его, зрители, взволнованные развернувшимся представлением, начали приходить в себя. Постепенно их внимание переключалось к происходящему на арене — бои продолжались.

— Как продвигается процесс решения моей маленькой проблемы? — продолжил Райн, когда мельтешение и лишние уши исчезли.

— Думаю, что завтра у меня получится организовать вашу встречу, — сообщил старик, потупив взор. Вот только новых козней нам не хватало! Что же ты все никак не угомонишься, прохиндей ты этакий! Но мага ответ, похоже, вполне устроил, он встал из-за стола и протянул мне свою ладонь, дождавшись, когда я вручу ему себя, поставил присутствующих перед фактом:

— Мы пойдем, приведем себя в порядок, спустимся к ужину.

Когда мы добрались до нашей комнаты, Райн со стоном повалился на кровать и затих. Стала заметна усталость и неважное физическое состояние. Присела рядом, готовясь к оказанию первой медицинской помощи.

— Я вижу, что ты со своим порезом хорошо справилась, — констатировал маг, не открывая глаз.

— Да, вроде удачно получилось, — я была горда собой, и скрывать это не собиралась. — Давай теперь займусь тобой, только скажи с чего начинать?

— Руки, плечо. Челюсть оставь напоследок, чтобы я получше запомнил свою собственную глупость.

— Да уж, знатно тебе досталось, думала, не устоишь на ногах, — поделилась я впечатлениями, направляя целительные зеленые лучики к разбитым в кровь костяшкам. Регенерация тканей шла медленно, но верно.

— Я и сам думал, что не устою. Хорошо он мне двинул! — мужчина изобразил удар рукой и тихонько охнул от боли.

— Лежи, не дергайся, а то мешаешь лечению, — с напускной строгостью произнесла, сурово нахмурив брови.

— Да, доктор, слушаюсь, доктор! — поднял вверх свободную руку, изображая, что сдаются на мою милость, скорчил забавную рожицу и вновь охнул, только теперь уже от приятных ощущений в челюсти.

Закончив с руками и плечом, перебралась поближе к лицу, поднесла ладонь, удерживая ее на расстоянии пары сантиметров от кожи. Магия заструилась весенней зеленью. Когда, поняла, что справилась с поставленной задачей, хотела убрать руку, но мне не дали. Обхватили большой, чуть шершавой ладонью и прижали к месту лечения, потом отвели в сторону, поизучали ее строение и губами коснулись чувствительного местечка, где змеятся мои линии жизни, любви и сердца. Миллионы иголочек ворвались с этим прикосновением в мою кровь, понеслись по венам, переплавляя меня в жидкое золото. Нет! Нет! Нет! Отпрянула и, вырвав руку, прижала ее к груди: «Предательница, проклятая!».

— Нужно тебе еще что-нибудь вылечить? — спросила я, слегка севшим от волнения голосом. Лицо Райна напряглось, словно он мучительно проглатывал горькую таблетку, вставшую у него поперек горла. Неприятно, да? А ты что хотел, миленький? Мы тебя твоими же пилюлями…

— Ну, ты там поводи надо мной руками, чтобы все наверняка зажило, — попросили меня, изучая реакцию прищуренными глазами.

— Поводить? Вот так? — изобразила легкие поглаживания, почти касаясь голой груди мага, борясь с желанием подчиниться и воплотить наше общее желание в жизнь.

— Да, да, можно и пониже, — последовал ответ, сопровождаемый улыбкой опытного ловеласа. Итить! Ну, до чего же хорош!

— Ах, пониже? Здесь? А, может, здесь? Нет, лучше вот здесь. Вот, получай! — стала кулачками молотить его в район бедра, пытаясь переплавить охватившее меня возбуждение в злость, которую можно было бы выместить на наглеце.

Райн захохотал, изогнулся, подхватывая меня под локти, и уронил прямо поверх себя. Глаза в глаза… Бесконечная минута пристального изучения, поиска чего-то тайного, скрытого в самой глубине… Я знаю, что ищу в этих омутах и не нахожу, а вот что ищешь ты? Но ты смотри, смотри и внимай! Твоей постельной игрушкой я не буду, либо ты мне отдаешь все, либо оставляй все себе. Теперь я слишком хорошо понимаю, что значит быть центром твоей Вселенной. Сегодня ты показал мне… и это было прекрасно. То, что сейчас предлагаешь мне ты, это словно стоять за стеклом, все видеть, но ни к чему не прикасаться. Я так не хочу…

Разорвав зрительный контакт, уперлась руками в грудь мага, освобождаясь от объятий, встала и ушла в ванную, умыться и успокоиться. Задержавшись там настолько долго, насколько позволяли приличия, вернулась. Райн, уже полностью одетый, вновь изучал голубые дали за окном (что же он там все время рассматривает?) и обернулся только на звук закрываемой двери. Его глаза были полны какого-то затаенного чувства… Боли? Горечи? Разочарования? Не угадаешь…

— Нам пора идти вниз.

— Я готова… Ну, почти готова, — попыталась улыбнуться, непослушными губами.

Как прошли остатки вечера, я, честно говоря, не четко помню потому, что все мои мысли сосредоточились в одной точке, там, где на мою талию (чуть ниже) легла его рука и не просто легла, а по-хозяйски так обосновалась, поглаживая, посылая пульсации удовольствия по всем нервным окончаниям. Она легла точнехонько туда, где были две небольшие ямочки, точно зная, что они там есть, что они неимоверно чуткие и отзывчивые, особенно под его пальцами. В начале, я пыталась бороться и возмущаться, но на меня строго глянули, заявили, чтобы я не портила конспирацию и вернули ладонь на прежнее место. Меня соблазняли, дразнили, доводили до верхней точки кипения, мне мстили, наконец, за мой отказ, а я боролась с собой, проигрывая по всем фронтам. Дошло до того, что, когда рука слегка удалялась, невольно тянулась за ней, сгорая от удовольствия и стыда одновременно.