Пророк

— Пророчество — это вопросы, обращенные к Богу. Это вопросы о будущем и обращенные в будущее, — сказал Фантазист.

Лориан соглашался с друзьями:

— Ошибемся ли мы, если определим пророчество как творческий метод познания мира? Думаю, Фаддий бы нас не осудил. Ближайшее будущее станет временем созидателей!

В завершение Напролик сказал:

— Интересно рассмотреть такие проявления умственной свободы, которые изменили жизнь и картину мира для целых народов. Если мы свободны, мы обязаны свободу использовать во благо.

Дергач устал от умственного напряжения и выразился крылатой фразой:

— Не следует ли считать воплощение умственной свободы в образах пророков как оссо Бога?

На том и закончили. Оставив Фантазиста с молодыми женами, а Дождинку с Лорианом, разошлись по шатрам.

Мураявр уходил к своим людям в сопровождении молодых мураявров, у каждого из которых к спине был привязан плетеный стул из гибкого прута. Прошли годы, Напролик стал умным вождем, но по-прежнему любил посмешить друзей. Если Лориан и Фантазист справедливо считались умниками и беседовали на равных, то забавный мураявр прекрасно дополнял дерзкого конана.

Большая часть шуток направлялась на конана. «Я первый в мире мураявр, которому удалось приручить и очеловечить дикого конана», — шутил Напролик, а Дергач, посмеиваясь в усы, советовал: «Не лопни от смеха». По вечерам, пока конан возился с двумя-тремя борцами из дружины, Напролик уходил за пределы лагеря и метал бумеранги. Злые языки поговаривали, что у мураявра была особая курительная трубочка, вырезанная под бумеранг. Это речевик Герко научил мураявра вырезать из дерева и далеко бросать изогнутую палку. Напролик оставлял бумеранги в бельевых корзинах, что невероятно раздражало Фантазиста и его бессчетных жен.

Женщины кочевых племен преподнесли в дар Лориану и Дождинке огромный хорам, над полотнищем которого работали от дождей до дождей. Пророк отказался от предложенного шатра. Двум взрослым людям спать на двух подстилках удобнее в обычном походном хораме или под открытым небом. Недолго думая, большой хорам, затейливо расшитый коменами в виде животных, отдали молоденьким женам Фантазиста. Дергач радостно бубнил: «Очень толково придумано. Вот подошлют Черные Колдуны борсокеров, чтобы убить пророка, а ткнут острием ножа в задницу любвеобильного Фантазиста». Ночью Лориан не спал. Отрываясь от написания свитка о законах лорибуки, обходил лагерь, всматривался в лица спящих и бодрствующих.

Утром следующего дня после ухода из Древолюбска Лориан поднялся на холм, с которого хорошо мог быть виден всем. Поднявшись и повернувшись лицом к народу, богатырь и мудрец показал книгу, сшитую из театрального занавеса.

— Запомните мои слова. Общение с Ондроном возможно через свиток и книгу. Из наших сотен нужно хотя бы по одному мужчине научить делать книгу со страницами из бумаги и твердым переплетом. К Трехморью нас ведут комены и законы лорибуки. Желаете ли вы приобщиться к трем законам лорибуки?

Лориану недостаточно было признания племенами единобожия. Племена, вырванные из дикости, Пророк подталкивал к идее самообразования. Лориан хотел услышать голос народа, но люди хранили безмолвие.

Шепотом называя его промежду собой «густоборо-дым», мальчишки и женщины с любопытством взирали на вождя межплеменного союза. «Смотри, густобородый сейчас рассердится», — локтем толкал один мальчишка соседа. Пророк был огорчен молчанием народа. Спускаясь с холма, Лориан отдал команду продолжить движение, и почти тотчас Напролику сообщили, что несколько семей древлян возвращаются в Большой Лес. Из обращения к толпе, состоявшей из новообращенных ондроновцев, у Пророка ничего не вышло. «Почему они держат языки за зубами?» — спросил он у Дергача. «С людьми нужно говорить о том, что близко для них. Люди идут за лучшей долей, а не для того, чтобы бороться с Китовласом. Письменность далека от насущных забот простых мужчин и женщин. Они готовы выслушать либо запрет, либо призыв. Комены для толпы не более чем амулеты и талисманы. С этим придется смириться».

— Мы о многом передумали после расставания, — признался Дергач. — Что взять с простых людей, если даже мы, твои друзья, однажды в Язоче за твоей спиной вели переговоры с Барбо и Позвонозой. Правда, безуспешно. Это уже потом каждый из нас поднабрался умишка.

Фантазист защищал общину ондроновцев от подозрений вождя:

— Хочешь знать, почему они молчали? Мораль — это свод запретов для человека, задающего вопросы. Простому человеку труднее отвечать на вопросы, которых он не ждет или на которые нет ответов. А личность, в вопросах дошедшая до границы дозволенного человеческому сознанию, редко получает полноту власти. Наше дело отвечать на вопросы, а не задавать их. Ты должен был выкрикнуть: «Живите по лорибуке!» И они бы накинулись на законы, как на воду с запахом лепестков розы. А ты поставил толпу в ситуацию выбора. Люди'предпочитают, чтобы за них выбирали вожди.

— А если мы действительно живем в последние времена и в преддверии распада сознания? — спросил мураявр. — Человека, придумавшего новые вопросы, я ценю выше парня с крепкими кулаками.

— У вас больше опыта общения с большими группами людей, — признал Лориан. — Я многому должен буду учиться у вас.

— Мы вместе, и нет врага, который нас одолеет. Мудрыми словами запретов и сильной рукой друзья Лориана вели племена на запад.

На вершине узкого высокого каменного столба они увидели молодого безбородого мужчину, неподвижно сидевшего на тощих согнутых ногах. Фантазист обратился к незнакомцу, но тот лишь пожал плечами. На все попытки порвалона заговорить чудак отвечал: «Не слышу. Высоко забрался, ничего не слышу». Оскорбленный Фантазист покраснел и принялся под ногами искать увесистый камень.

Лориан подошел к столбу и подозвал Дергача. Конан согнул ноги в коленях, подставив тренированное тело под ступни пророка. Положив ладони на широкую спину и поставив ногу на колено друга, пророк взобрался на плечи силача. Конан выпрямился, и Лориан, поднявшийся вверх на высоту человеческого роста, снизу вверх спросил у столпника:

— Как тебя зовут?

— Юно.

— Красивое имя.

— Не имя красивое, а я молодец, что его украл у плохого человека.

Лориан вспомнил о самозванце, подосланном жрецами в племя Белохвоста.

— Зачем ты похитил чужое имя? Не мог сам придумать?

— Такое красивое? Не мог.

Лориан догадался:

— Ты из племени мураявров? Парень засопел.

— Вот так всегда. По волосам на ушах все догадываются, что я мураявр. Сбривать мне их, что ли?

— Не советую. Лориан огляделся.

— Красивый вид отсюда открывается.

— Не знаю. Места маловато, не могу повернуться. Сижу с начала сезона дождей. Что за спиной, не видел.

— По делу сидишь или на мир обиделся?

— Жду богоявления.

— Хватит сидеть. Пошли с нами.

Лориан опустился на землю. Дергач и суетившийся рядом Напролик перебросили через столб веревку, по которой парень и слез на землю.

— Два мураявра для одного конана многовато, — прокомментировал Фантазист вздох Дергача, с которым тот посмотрел на нового попутчика.

— Драконов не боялся? — спросил Напролик у соплеменника.

— Привык к ним. Они по ночам над моей головой рассыпали искры что твои звезды.

— Понапрасну задницу отсиживал. Кто драконов видит на ночном небе, тому Ондрон не явится, — молвил Фантазист.

— Издалека идете? — спросил Юно, разминая затекшие конечности.

— Про деревню грамотных слыхал? От самой Язочи идем.

— А кто вы?

— Мы Первые Пророки, — просто ответил Фантазист.

Парень замер в изумлении, а потом бросился на колени перед Лорианом.

— Не наказывайте, не узнал.

— Вставай, отрок, мы с мураяврами не воюем, — успокоил Дергач.

Парень с опаской поглядел на бородатых богатырей. Не будут ли бить?

— Ладно, встану. Водой напоите?

— Мураявр, он и в Трехморье мураявр, — заметил Фантазист, подавая новому знакомому сосуд с водой.