Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мир

В другой раз мы чуть не погибли, попав в лес, где деревья стояли без листьев, но не потому, что для них ещё не настало время, а потому, что вместо листвы на ветках висели желтоватые шишки или наросты с красными серединами, отвратительные на вид. Они казались открытыми язвами, разъедавшими больную плоть растения. У нас появилось слабое ощущение, что дело не только в этих деформированных отвратительных деревьях, а в том, что в их тени как бы что-то ползает, крадётся, не смея выйти на солнечный свет и ожидает возможности прыгнуть и утолить свой неистовый голод.

Обходя это зло, мы подались на юг и увидели, что лес гораздо больше, чем мы думали. Его пальцы поражённых лиан и кустов тянулись в стороны и захватывали растительность. Они дотянулись до берега реки, где мы и остановились в нерешительности. Нам оставалось либо пробиться через них, либо идти по воде, если не удастся пройти по узкой полоске гравия под выступом берега, а с Айлией это будет весьма непросто.

Но вдруг над водой из-за реки пронеслись звуки, и мы упали на землю на краю берега за тонкой завесой кустарника между нами и водой внизу. Я задыхалась от ветра, дувшего со стороны зачумленного леса. Вонь была нестерпимая. Теперь у нас не было возможности уйти, так как с дальнего берега доносились голоса, только слов нельзя было разобрать.

На секунду я подумала, что это вапсалы, спасшиеся из разгромленного посёлка, потому что они выглядели весьма похоже, но когда они зашлепали по воде, наполняя водяные мешки, я не увидела ни одного знакомого лица. Я заметила, что, хотя одежда у них в основном была та же, что и у вапсалов, вместо плащей, какие носило племя Утты, у этих было перекинуто через плечо что-то вроде тканного одеяла, сложенного узкой полосой.

Они явно не торопились уходить: женщины и дети разводили костры и ставили котлы на треногах, а мужчины сняли обувь и шли по воде, растягивая рыболовную сеть и покряхтывая от холода.

И тут впервые Айлия зашевелилась по собственной воле, и я быстро обернулась к ней. Лицо её утратило своё пустое выражение, глаза смотрели на эту сцену разумно и узнавающе. Она подняла голову. Я испугалась, что она закричит и привлечёт внимание этих людей, хотя они и не вапсалы, и она никого из них не знала. Я хотела схватить её за руку, но она уклонилась и ударила меня по голове, что на минуту ошеломило меня. Затем она быстро поползла на коленях, но не к тому месту, а в противоположную сторону, как если бы видела в тех людях смертельных врагов. Если бы она просто отступила от края берега, всё было бы ладно. Но она в своей слепой поспешности поползла к западу, прямо к кошмарным растениям. Её было необходимо остановить. Мой отец бросился за ней, схватил её за лодыжку и дёрнул назад.

Она молча упала ничком — видимо, страх перед людьми чужого племени заставил её молчать — затем повернулась и бросилась на отца, пустив в ход зубы и ногти.

Но самым скверным было то, что во время этой борьбы уродливые лианы зашевелилась, как змеи, готовые напасть. Мы с матерью объединились в мысленном посыле, предназначенном для подчинения Айлии, яростная борьба которой не только могла выдать нас тем людям, но и позволить лианам, поднявшимся теперь в воздух, схватить её и отца.

Айлия обмякла, но отец не смог встать сразу. Мерзкие наросты на лианах вдруг лопнули. Мать вскрикнула и побежала туда, я последовала за ней. Мы ухватились за отца и Айлию и оттащили их подальше. Это было сделано как раз вовремя, потому что один из лопнувших наростов выпустил в воздух струю пыльцы. К счастью, она не долетела до того места, куда мы успели отползти, а упала на землю под корчившимися стеблями.

Однако было похоже, что мы избежали одной серьёзной опасности только для того, чтобы попасть в другую. С другого берега реки вдруг донеслись крики, и я увидела там лихорадочное движение. Рыболовы бросили сеть и зашлёпали к нам по воде с оружием в руках.

— Быстрее! — раздалась в моём мозгу команда матери.

— Цепь для наваждения.

Не знаю, какого рода изображение она выбрала, чтобы укрыть нас: но того, что получилось от соединения наших сил, вполне хватило, чтобы мужчины племени резко остановились среди потока, а их женщины и дети с визгом бросились наутёк. На моих глазах мои родители превратились в мерзких чудовищ, да и я, наверное, тоже выглядела устрашающе. Только Айлия, лежавшая как мёртвая, оставалась в человеческом образе.

Мать слегка замешкалась, но нерешительность её продолжалась лишь несколько секунд. Затем она выпрямилась на бесформенных когтистых лапах, угрожающе взмахнула передними лапами с громадными птичьими когтями, демоническая маска повернулась к реке, и из её горла вырвался рёв, способный пробить барабанные перепонки. Увидев и услышав её, мужчины племени с воплями повернули назад и бросились вслед за своими женщинами.

— Хватит. — Отец наклонился и поднял Айлию на своё чешуйчатое плечо. — Мы достигли цели… Теперь можно убрать…

Уничтожить наваждение? Мы пытались сделать это, как только люди племени побежали обратно, но прежний облик не возвращался. Чудовище, которое было Джелит, медленно повернулось и уставилось на мерзкий лес.

— Видимо, — проговорила она, — мы сотворили наши чары слишком близко от этого проклятого леса. Мы не стали невидимыми, как я того хотела, но зашли слишком далеко в другом направлении. Теперь я не знаю, как это уничтожить.

Я затряслась от страха. Однажды я уже носила знак Тьмы, и он вовлёк меня в такое, о чём не хотелось вспоминать. Кимок ценой собственной крови вернул меня к человеческому роду. Но я познала ужас и отвращение к себе. Неужели мы снова осуждены нести такое пятно?

— Плакать будем потом, — сказал отец, — а сейчас нам лучше уйти подальше от этой гнусности.

Мы пошли за ним в воду. Я подумала, что теперь нам нечего бояться возвращения племени. Кроме того, вокруг нас текла вода, и это в какой-то степени успокаивало, потому что текущая вода сама по себе является барьером для Зла. Я почти надеялась, что моя чудовищная внешность исчезнет, когда поток смоет мою чешуйчатую кожу. Но этого не случилось, и мы вышли из воды, какими вошли в неё, и оказались в наполовину устроенном лагере племени.

Увидев брошенные сумы, мы принялись разыскивать и складывать в свои мешки сушёную пищу и другие припасы. Мать прошла мимо меня, наклонив страшную рогатую голову, как бы обнюхивая след. Наконец её когтистые лапы разорвали туго завязанную корзинку, вывалив сухие травы, и она долго сортировала их, пока не отделила горсточку сухих, ломких листочков.

Мы не вернулись к реке, а пошли прямо на запад. Теперь отец уже не ходил вперёд на разведку, полагая, что наше ужасное обличье вполне может служить защитой. Он нёс Айлию, а мы шли по бокам. Следить за нами было некому, потому что даже большие собаки заразились общей паникой и бежали за хозяевами без оглядки.

— Когда мы окажемся в безопасности, — сказала Джелит, — у меня, кажется, есть кое-что, что вернёт нам прежний вид.

— Отлично, — отозвался Симон. — Но сначала уйдём как можно дальше отсюда.

На этой стороне реки расстилались луга. Вероятно, когда-то здесь были фермы, хотя там, где мы проходили, не было и намёка на строения. Но когда мы подошли к рядам деревьев, я убедилась, что раньше здесь жили люди, в мире и довольстве. Деревья ничем не напоминали зло того ужасного леса. На них распускались бутоны, это был фруктовый сад.

Некоторые деревья были мёртвыми, расщепленными бурей, погибшими от старости, но многие цвели, воспевая продолжавшуюся жизнь. Жизнь действительно продолжалась. Птицы гнездились здесь в изобилии. Видимо, они надеялись на ранние плоды для своего пропитания.

Как тот лес был отмечен клеймом Зла, так здесь чувствовалось благословение источника покоя. Я ощущала запахи трав, слабые, но безошибочные. Тот, кто сажал этот сад или ухаживал за ним, посадил также и растения, служившие для лечения и блага. Хоть здесь и не было голубых камней безопасности, всё равно кругом царили мир и полное спокойствие.