Режим бога (Последний шаг) (СИ)

Большие выпуклые глаза директора загорелись:

— Ну конечно! Какие вопросы! Он… здесь?

— Да. А не будете ли вы так любезны подписать нам вот это разрешение?

— Разрешение?

— Разрешение для меня и моей аспирантки посетить запасник вашего музея, — госпожа Иссет указала в пол, имея в виду подвальные помещения.

Он поставил росчерк, почти не глядя, и бодренько встряхнулся:

— Ну, и где же Сэн-Тар Симман?

— А вы подойдите к двери, откройте и… — сладко проговорила профессор, и когда он поступил в соответствии с ее инструкциями, вышла в коридор, пропуская внутрь вместо себя Ноиро. — Прошу вас знакомиться: Сэн-Тар Симман — Чейро Ривенкус.

Нэфри уже ждала ее неподалеку от служебного входа и просто приплясывала от нетерпения:

— Мам, ну что, что там?

Госпожа Иссет победно сжала кулак и показала ей разрешение.

— Один — ноль в пользу Лада! — чуть не взвизгнув от радости, подпрыгнула девушка. — Дядя всё не верил.

— Чтобы мне да отказали? Так, теперь быстро напусти серьезность. И это… — она кашлянула и обвела пальцем свои губы.

Нэфри слегка покраснела, стерла платком размазанную помаду, а встрепанные волосы ей пригладила мать, шепотом обозвав их с Ноиро маньяками.

В запасник их проводили два скучающих охранника. Тот, что был помоложе, то и дело косился на Нэфри и пытался привлечь ее внимание странными ужимками лица и прыжками бровей, а госпоже Иссет пришлось делать вид, будто она ничего не замечает. И только в подвале, оставшись с дочерью наедине, она высказалась насчет вредящих делу поцелуйчиков по углам, вызывающих у некоторых юных девиц «недвусмысленный блеск в очах».

— Ну что, вспоминай, где эта стена.

Нэфри зажмурилась, постояла так с минуту и наконец указала в дальний угол:

— Кажется, там. Тут все так изменилось…

— Как бы твой тайник не оказался давно обнаруженным.

— Да? И ты что-нибудь знаешь по истории о послании Гельтенстаха? — на ходу съязвила девушка.

— Я не знаю о послании Гельтенстаха, но прекрасно знаю, что такое «Тайный Кийар» и «параноики».

Отодвигая всякий пыльный хлам, встречавшийся по дороге, ибо это была скорее свалка, нежели запасник, женщины пробились к нужному участку.

— Протоний покарай! — прошипела Нэфри, увидев, что кирпичная кладка давно замазана многими слоями штукатурки и краски. — И что теперь делать?

— Не будет от вас, молодежи, толка! — и госпожа Иссет с ворчанием извлекла из миниатюрной дамской сумочки целый арсенал складных инструментов для ремонта. — Я постою и понаблюдаю за входом, а ты, милая, поработай. А то всё бы тебе вместо работы с микрофоном по сцене скакать или парней в командировках клеить!

— А-а-а! Убейте меня кто-нибудь! — запрокидывая голову, простонала Нэфри, измученная материнскими назиданиями.

— Как археолог ты давно умерла. Работай, лентяйка!

И с этими словами профессор удалилась в дозор, а Нэфри начала отковыривать покраску и штукатурку, надеясь, что не ошиблась местом.

Кашляя от сухой вонючей пыли и сплевывая скрипящий на зубах песок, до кирпичной кладки она добралась только через полчаса работы.

— Есть! — шепотом крикнула она матери.

— Отлично. Нужно фонарик?

— Нет.

Нэфри сунула руку в отверстие, оставшееся от вынутого кирпича, и в испуге отдернула, ощутив, как что-то там пробежало, пощекотав ее кисть. Не то чтобы она особенно боялась насекомых, даже и ядовитых, но неизвестность порой страшит сильнее наглядного яда. Переведя дух, она снова запустила руку в тайник и нащупала продолговатый округлый предмет, и в самом деле напоминающий бутылку.

— Есть! — снова сообщила девушка.

Госпожа Иссет на цыпочках подбежала к ней, вдвоем они задвинули раскуроченную стену какой-то коробкой. Нэфри сдула пыль со стекла сосуда, а ту, что налипла за два столетия, без лишних церемоний стерла рукавом, вызвав у профессора Иссет мелкую судорогу щеки и нервный тик века.

— Святой Доэтерий, и этот человек стремится в археологи!

Она отобрала у дочери отслужившие свое инструменты, помогла ей отряхнуться и двинулась к выходу. Девушка пинками загнала под коробку слишком далеко отлетевшие куски штукатурки, а потом догнала профессора.

Ноиро же отбивался от директора еще два часа. Тем временем женщины в ближайшем парке осмотрели свою добычу. Бумага из бутылки все-таки пожелтела от времени, однако записи сохранились идеально.

— Тут же все на ва-кост! — с досадой проговорила госпожа Иссет. — Да еще на дореформенном!

— Конечно, Гельтенстах ведь не знал, что через полвека после его смерти ва-косты проведут языковую реформу! — парировала дочь. — Он вообще полагал, что Гайти Сотис, как честная супруга, передаст документ мужу и…

— Он ошибся только в датировке того, когда она это сделает, — в тон ей отозвалась профессор. — Ну что ж, дождемся вашего избранника, юная кокетка.

Ноиро примчался к ним изрядно уставшим, но бодрым:

— Я не видел большего зануды, чем этот Ривенкус! Он вытряс из меня все знания, какие только можно было вытрясти!

— Гм… В таком случае удивительно: почему так долго? Вы упирались?

Они с госпожой Иссет поглядели друг на друга и расхохотались, вызывая у Нэфри ревнивую мину, хотя она и не определилась, кого к кому больше ревнует.

— Подвергаться маминой тирании — это вообще-то моя привилегия! — сказала девушка. — Ты как?

— Нормально.

Он и в самом деле удивительно быстро пришел в себя после возвращения из Обелиска. Рана зарубцевалась, болезненная, даже смертельная худоба исчезла — он поправился за сутки, и, хотя до прежнего спортивного Ноиро ему было еще очень далеко, Нэфри поняла, что они победили проклятие Улаха раз и навсегда.

— Нам нужен перевод, — высвободив одну руку из его объятий, объяснила она и показала ему манускрипт полководца.

— У-у-у… — Ноиро окинул взглядом записи и даже тихонько присвистнул. — Старый ва-кост!

— Угу.

— Тут только со словарем. Я знаю современный, а вот с дореформенным, увы, не дружу. У дедушки с бабушкой есть, поехали…

В дом родителей Эрхо Сотиса они нагрянули этим утром, переполошив и обрадовав жильцов, которые все это время сидели в неведении, не зная, что творится в Кийаре, и пугаясь слухов — один страшнее другого, — долетавших из столицы. Дед Ноиро и Веги подробно описал им расположение музея и даже вызвался проводить, но госпожа Иссет его отговорила, объяснив, что по плану их не должно быть много — достаточно трех человек. Гайти Сотис молчала, но очень внимательно разглядывала мать и дочь Иссет, пока журналист не почувствовал, что ее мнение насчет Нэфри изменилось в лучшую сторону. За то время, пока они не виделись, мама распрямила спину, расправила плечи, помолодела, а в глазах ее снова вспыхнула жизнь, и молодой человек дал себе обещание, что больше никогда у них на пути не встанет Гинни-гиена.

Оккупировав беседку в саду по возвращении из музея, Ноиро и Веги стаскали туда всю справочную литературу, которая могла бы им пригодиться при переводе, а Нэфри, сидя за небольшим столиком, листала книги и пыталась прочесть записи Гельтенстаха. Но дело шло туго.

— Ко мне вчера заходил в гости Файро, — успела шепнуть ей Веги. — Они живут тут, поблизости. Помнишь его?

— Твой смелый ухажер? Конечно, помню.

— Хватит шептаться! — Ноиро потеснил их на скамеечке. — Приступим!

Веги перебралась на другую сторону и села по левую руку от брата. Обе девушки, посапывая, подглядывали за его работой и мешали подсказками.

— Не понимаю этого словосочетания, — наконец признался он. — Гельтенстах указывает здесь какую-то местность, но у него такой почерк, что я уже перебрал все варианты — и ничего не подходит. Вег, посмотри свежим взглядом, ты ведь умная.

Нэфри закивала и подвинула к ней манускрипт, а Ноиро широко зевнул. Веги разглядела тонко начерченный рисунок какого-то побережья и много перекрещивающихся надписей. В некоторых фигурировали цифры.