Кобыла-охранница (ЛП)

С уважением, ваш злой донельзя Капкейк.»

Под этим текстом было нацарапано ещё несколько строк:

«Неплохо для черновика. А теперь напишем то, что я отошлю на самом деле.»

Я расхохоталась. Расхохоталась, невзирая на то, как паршиво я себя чувствовала и внутри, и снаружи. Хотела бы я знать полковника Капкейка лично. Похоже, он был весьма достойным жеребцом. Отсмеявшись, я раскрыла вторую бумагу.

Прошу уволить меня из рядов вооружённых сил в соответствии с пунктом 2355.221J статьи 12.1 Закона Эквестрии «О Воинской обязанности и военной службе», как отслужившего более десяти лет в действующих войсках и имеющего право на увольнение с действительной военной службы.

Биг Макинтош. Л/н 23-110019-E.

К листу был приколот небольшой клочок бумаги:

«Спасибо за помощь по юридической части, Капкейк. Попридержи это заявление до моего возвращения из Разбитого Копыта.»

Я задалась вопросом, как бы повели себя оставшиеся Мародёры, если бы узнали об этом.

Внезапно я услышала из коридора высокий испуганный голос, который выкрикивал моё имя, спасая меня от размышлений о парне, отказавшемся от своей роли ради личных интересов.

— Я здесь, Глори! — крикнула я, вскакивая на ноги и хватая ртом шары памяти, чтобы избежать риска отправиться в путешествие по чужим воспоминаниям. Затем бросилась к двери, спотыкаясь о мусор, разбросанный по полу, и, проскочив командный центр, пулей вылетела в коридор. — Фто фуфилофь? Тьфу. Что такое? Рейдеры? Анклав? Гули?

«Проклятье, где я оставила своё оружие и броню?!»

Глори осмотрелась по сторонам и уставилась куда-то вправо от меня. Я сообразила, что она не может видеть в темноте, и включила подсветку ПипБака.

— Я здесь. Что случилось?

Она посмотрела на меня, закусив дрожащую нижнюю губу, и шмыгнула носом.

— Я… я проснулась, а тебя нет. И не могла понять, во сне это или наяву, — тихо произнесла она; в её глазах дрожали слёзы, сверкая в свете моего фонаря. — Но это ведь не сон, правда?

Мне было больно слышать эту слабую тень надежды в её голосе. Но ещё больнее было убивать в ней эту надежду.

— Боюсь, что нет, Глори, — ответила я и увидела, как потух её взгляд от этих слов.

— Ну да. Полагаю, во сне никто не задаётся вопросом, спит ли он, ведь так? И во сне не испытываешь боли.

— Точно. И если тебе хреново, то ты, вероятно, уже проснулась, — сострила я, надеясь, что это заставит её улыбнуться. Неудачно.

Она обратила на меня свои лиловые глаза, рассматривая в тусклом свете ПипБака.

— Ты очень плохо выглядишь. У тебя всё нормально?

Ей только что калёным железом выжгли метку, и она спрашивает всё ли у меня нормально. Чтобы не расплакаться в ту же секунду, я сосредоточилась на боли, пульсирующей в ране на лбу.

— Ну конечно. У меня всё козырно! — «Блин, я что, только что заострила её внимание на своей метке?! Да чтоб меня Деус драл за это пару часов!» — А ты в порядке?

— Нет, — тихо ответила она, продлевая моё «свидание» с Деусом ещё на пару дней. — Но спасибо за заботу. А что ты делаешь здесь внизу?

— Работаю… ладно, шарю вокруг, выискивая то, что мы сможем унести с собой. У меня контракт на кое-какие электронные компоненты. — Я посмотрела на частично разобранный терминал. — Но я здесь конкретно закопалась. Сможешь вытащить из него нужные детали? Уверена, что нам не станут платить за весь терминал целиком.

— Было бы замечательно, — ответила Глори, доставая отвёртку из кармана своей униформы, и я увидела, как прежний задорный огонёк загорелся в её глазах. Присев рядышком, я подсвечивала ей своим ПипБаком. Открутив всего один винт, она выразительно посмотрела на меня и убрала отвертку.

— Кем был твой отец, Блекджек? Это он научил тебя играть в карты?

Я зашлёпала губами как немая идиотка. Ну почему из всех возможных вопросов она решила задать именно этот? Будто ножом резанула по сердцу.

— Не… нет. Я никогда не знала своего… своего отца, — наконец сумела выдавить я из себя.

Отец был для меня просто словом из старых книжек, которым называли пони, остававшихся сексуальными партнёрами кобылок даже после рождения жеребёнка. Но я почему-то была уверена, что Глори имела в виду совсем не это.

— О, мне так жаль. А что с ним произошло? — осторожно спросила она, открывая панель терминала.

«Одна из охранниц доставила его к медикам, где он получил двадцать первую точку на бок и иглу в шею. После чего его тело отправили в аппарат, который „переработал“ его в протеин и, смешав с водорослями и грибами, подал нам на стол.»

Меня зашатало, и я приложилась затылком о край терминала так сильно, что, похоже, на мгновение потеряла сознание. Сейчас я была бы рада на самом деле отключиться. Глори подпрыгнула в испуге, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Я не помню, — соврала я сквозь сжатые зубы. — Извини, Глори. Мне очень не хочется думать о Стойле Девять Девять.

— Мне очень жаль. Я считала, что это твой дом, — ответила она, сняв платы терминала.

— Так и есть. Просто… он оказался не таким, как я полагала, — буркнула я и поднялась на ноги. — Я… тебе хватит света чтобы закончить? Мне нужно… здесь есть кое-что… я просто отойду ненадолго.

Если я не отойду, то взорвусь. А ей сейчас не стоит смотреть, как я буду плавиться. Сердце стучало так, что я не могла услышать её голос.

— Конечно… и… прости, Блекджек, — тихо ответила она. — Если бы я послушала тебя… всё могло закончиться по-другому.

«Ага, могло.» Мне захотелось вырвать ту часть мозга, в которой появилась эта мелочная, подлая и ненавистная мысль. Как я могла подумать о таком? — Не переживай. Я в порядке. Я подожду наверху, пока ты закончишь, хорошо?

Я ушла, прежде чем она успела ответить. Меня трясло. Сердце не успокаивалось. Дыхание превратилось в какие-то хрипы. Походка стала такой шаткой, что я задевала всё подряд, несмотря на мой всевидящий моче-желтый взгляд.

Я была не в порядке. Даже близко к этому. Мне было охрененно плохо. Но Глори было ещё хуже, так что мне нужно держаться. Будь лучше. Так говорила Флаттершай. Так что… чёрт, о чём это я? И куда вообще иду? Я сильнее протёрла свои глаза, пытаясь сфокусироваться, но мир вокруг только сильнее завертелся, заставив рухнуть на пол и крупом приземлиться на засохшее кровавое пятно. Передо мною были клетки. С телами рейдеров внутри. Меня тошнило от воздуха, всё ещё наполненного запахами гнили и разложения.

Я заметила труп Минти Фреша… обезглавленный, так как именно этой части тела не повезло оказаться внутри клетки. В самой же клетке лежала рейдерша с разорванным брюхом и лицом, застывшим в оскаленной улыбке. Мёртвая дашит, чьё имя я никогда не узнаю. Меня бы вырвало снова, но я не могла двигаться, да и вырваться из меня было в общем-то нечему. В задней части одной из клеток лежали кости единорога, почерневшие и скрученные, словно пенопласт. Его рот замер в крике, а в черепе красовалась неестественная дыра. Как можно было так широко открыть рот? Что вообще могло сделать его таким? Я уже представляла, как мои кости плавятся и скручиваются внутри меня.

— Нет, нет, нет… я не ты. Я ещё жива. Ещё не прошлась по тому мосту, — прошептала я, обращаясь к ублюдку картёжнику. Но я стояла одна в этой пустой комнате и слёзы текли по моим щекам.

— Глори нуждается во мне. И мне необходимо поговорить с П-21… После этого… и только, чёрт, после этого… ты можешь забрать меня. Не раньше… Слышишь меня? Ни секундой раньше…

Я не могла ходить, поэтому поползла. Пыталась делать всё возможное, чтобы заставить ноги работать.

Мой путь лежал в лазарет, но я могла поспорить, что лечебные зелья мне бы не помогли. В одном из ящиков я нашла жестянку с надписью: «Фиксер. Одна таблетка — минус проблемка». Это могло быть и обезболивающим, и противозачаточным. В конце концов, хуже уже не станет, верно? Мне пришлось слизать две таблетки, потому что вся моя магия буквально выгорела. Я жевала. Я глотала. Я молилась.