Долгое лето (СИ)

- Ксатот ил тэнэх, - произнёс Некромант, склонив голову. Фрисс, запинаясь, повторил за ним. Губы не слушались, и не от страха - их сковал холод, невыносимый холод, исходящий от орды нежити.

- Кэ ил тэнэх ксатэйри, - прошелестело несколько голосов. Одно умертвие шагнуло вперёд, подняло костлявые руки - длинные изогнутые когти сверкнули на пальцах - и сняло капюшон, обнажив череп, обтянутый высохшей бронзовой кожей, и седые волосы, перетянутые яркими нитями и сколотые перьями. Чёрные полосы пересекали неподвижное лицо, в глазницах плескалось белесое пламя.

- То-инх тарниат у-Кэйшес, - спокойно сказал Нецис, повернувшись к мертвецу. - Иллонур шэн венгэйя, та-а?

- То-венгэйя, - высохшие губы едва заметно шевельнулись. - Инэх ферот ину.

Умертвие накинуло капюшон и отвернулось. Нецис тронул Речника за руку - пора было идти.

Нежить расступилась, кутаясь в плащи мрака и тая вместе с ними. Двое немёртвых подошли к путникам. Фрисс стиснул зубы, когда ледяная полупрозрачная рука легла ему на плечо, и с трудом сдержал вопль, когда умертвие ладонью закрыло ему глаза. Он медленно брёл на ощупь, дрожа от холода. Под ногами чавкала грязь, потом подошвы коснулись твёрдого камня. Неподалёку дрогнула земля и жалобно заскрипели какие-то механизмы. Речник шёл, направляемый мёртвой рукой, и ему казалось, что идёт он уже целую вечность. Откуда-то нестерпимо воняло тухлым мясом и запёкшейся кровью, чем дальше, тем запах становился сильнее.

Когда мертвец убрал ладонь с его лица, Фрисс заморгал от хлынувшего в глаза света и только через несколько мгновений понял, что стоит посреди сумрачного зала, едва-едва озарённого неживым свечением серебристого мха. Мох свисал с потолка и причудливыми узорами расползался по базальтовому полу. Среди мерцающих ковров на циновках, совершенно не тронутых тлением, лежали самые разнообразные вещи.

Фрисс изумлённо мигнул. Золотые и серебряные ожерелья искусной работы подмигивали ему гранями самоцветов, идеально наточенные клинки из стали и иприлорской бронзы лежали рядом с плоскими палицами Нерси, утыканными каменными лезвиями, среди странных, бесполезных на вид костяных цепов и жезлов. И тут же были разложены черепки неведомых сосудов, облезлые шкуры и обрывки тряпья, поломанные перья, кое-как скреплённые цветными нитками, и рыболовные крючки из тройных шипов какого-то местного куста. Всё вместе напоминало любой из рынков Кецани... разве что даже в Кецани не стали бы торговать битыми горшками.

- Аххсса... - прошипело умертвие, подтолкнув Речника в спину. Он сердито оглянулся - оно указывало куда-то в полумрак. Там на длинных костяных цепях раскачивались светильники-черепа, расплёскивая зелёное пламя, а меж них, у стены, лежала корма погребальной ладьи, со всех сторон окружённая скреплёнными костями, - не то лодка, не то костяной голем. В мертвенном свете черепов Речник разглядел чёрный силуэт - Нецис уже был там и нетерпеливо оглядывался на Фрисса. Он судорожно сглотнул и нехотя подошёл к Некроманту и тем, кто молча взирал на него.

Их было трое. Двое - с ног до головы в костяной броне, сквозь щели в которой сочился мрак. Оружия у них не было, но из скрещённых на груди рук во все стороны торчали каменные лезвия, а по костям брони неспешно ползали зелёные сгустки Квайи. Третий, кутаясь во мрак, сидел в ладье, как в глубоком кресле.

- Ксата тил тэнх, - кое-как выговорил Речник заковыристую фразу. Нецис покосился на него. Лицо Некроманта ничего не выражало.

- Ахххса-а... - прошелестел тот, кто сидел в ладье, и тяжело поднялся, цепляясь за её борта. - Ил тин то х"кан тх"ур, фэ"эйя...

- Белая луна в небе, - отозвался Нецис, переходя на язык иларсов, и склонил голову. - Ты по-прежнему могущественен, властитель Кэйшес, и все это признают. Что тебя встревожило?

- Хса-а... И ты не утратил сссилу, Нециссс Изгнанный, - глаза умертвия сверкнули яркой зеленью. Оно откинуло чёрный капюшон, и сначала Фриссу показалось, что его лицо вымазано сажей. Оно было тёмно-серым, почти чёрным. Выцветшие жёсткие волосы торчали пучками в разные стороны, узкий ремешок из белой кожи кое-как стягивал их, но они всё равно топорщились, и мерещилось, что на голове умертвия растут иглы. Под плащом мрака проступили очертания костяной брони, не менее надёжной, чем у мертвецов-стражей. Глаза Кэйшеса, светло-зелёные, необычайно яркие, без намёка на белок и зрачок, странно блестели в дрожащем свете. Речник вгляделся и понял, что в глазницах умертвия - драгоценные камни.

- Этой ночью я получил твоё послание, - сказал Нецис. - И оно удивило меня. Мне почудилось, что ты, властитель Кэйшес, не узнал меня - видно, я давно не заходил в Талкеннор...

- Ссс... Ассссинхи, - с трудом качнуло головой умертвие - высохшее тело плохо слушалось. - Я помню тебя, Нецисс, и помню прекрасссно, и видеть тебя - чесссть для ссстен Талкеннора и вссех, кто его насселяет. Меня сссмутили другие... живые, что вошшли в Талкеннор, не заплатив пошшлины. Мне видитссся в этом неуважение, и оно рассстраивает меня и моих сссоратников...

Обжигающий холодом взгляд нежити остановился на Речнике, и тот еле удержал руку, потянувшуюся к мечу. Нецис нахмурился.

- Фриссгейн - мой ученик, и на этом основании ты не можешь требовать с него платы.

- Ахххсса... Ученик Илриэна, полноссстью нессспосссобный к Лар-Илри... - бескровные губы Кэйшеса презрительно изогнулись. - Он не кажетссся мне учеником, Нециссс. Он кажетссся мне... пищей.

Умертвие усмехнулось, обнажив тонкие длинные клыки. Его стражи шевельнулись, захрустев костями. Фриссу показалось, что ледяные когти впиваются в его сердце. Он дотянулся до огненного меча и глубоко вздохнул, прогоняя наваждение.

- Илкор ан Сарк... Кэйшес, однажды я привёл тебе достаточно... пищи, - Нецис неприятно усмехнулся, и Речник увидел, как его клыки вытягиваются и заостряются. - Более чем достаточно. Этот человек - не еда. Отойди!

- Хссс... Пусссть он сссам докажет, - Кэйшес поднял руку и повернулся к Фриссу. - Пусссть покажет мне, как он уважает законы Талкеннора! Что ты принёссс мне, ученик Фрисссгейн?

Речник переступил с ноги на ногу. Тут сам воздух, ледяной и пропитанный запахом крови, ложился на тело невидимыми оковами... а от взгляда Кэйшеса руки и ноги просто цепенели.

- Я не ученик Нециса. Я Фриссгейн Кегин, Речник с Великой Реки, и я здесь по воле Короля Астанена, - Фрисс нащупал в сумке Верительную Грамоту и поднял её над головой. - Я уважаю законы твоего города, повелитель умертвий. Король Реки прислал тебе в дар драгоценные раковины и янтарь.

Он зачерпнул и то, и другое полной горстью и протянул мертвяку, заранее содрогаясь от мысли, что высохшая когтистая лапа дотронется до него. Кэйшес не шелохнулся.

- Хссса... Король Реки ничего не знает обо мне, - покачал он головой, - и ему незачем присссылать мне дары. Говори за сссебя, чужессстранец. Шшшто ты можешшшь мне поднесссти?

Речник мигнул. Чтобы кто-то в здравом уме отказался от ценнейших ракушек и священного янтаря?! Хотя... откуда здравый ум у тысячелетнего мертвеца?!

- Как хочешь, Кэйшес, - пожал он плечами. - Возьми тогда этот плащ. В ваших ледяных подземельях вещь не лишняя.

Он развернул перед мертвяком многоцветный плащ, расшитый блестящими перьями. Отдавать эту вещь, чтобы она гнила тут, среди мха и плесени, ему очень не хотелось - но ещё меньше хотелось сражаться против целого города нежити.

- Аххссса... - Кэйшес прижал руку к груди и мелко задрожал. Речник не сразу понял, что он смеётся.

- Я не ссстрадаю от холода, сссмертный, поссследние двадцать два века, - покачало головой умертвие. - К тому же это ссслишшшком новая вещь. Её сссделали сссовсссем недавно, и никто ещё не носссил её. У неё нет прошшшлого. Не годитссся.

"Фрисс... Боюсь, он намекает на твоё оружие," - прошуршал в мозгу встревоженный голос Нециса. Речник недобро сверкнул глазами.