Приключения блудного барона. (СИ)

Оставалось лишь удивляться, как это поисковики в своё время догадались в тот лаз сунуться, поскольку даже сам Денис, сколько ни пытался, так никак и не смог вспомнить, за каким чёртом они первоначально полезли в эту узкую тёмную дыру под скалой.

Тупое везение, помноженное на удачу — не более того. Оставалось лишь сожалеть, что подобного везения у них не было, когда прошлой осенью Денисова группа столкнулась в лесу с подгорными людоедами и погибла вся в полном составе.

Однако, размышления о чужом везении никак не могли способствовать их собственной группе быстро осмотреть находку и сделать по ней собственные выводы. Поэтому, не задерживаясь, благо этот день ещё не кончился, а силы продолжать путь ещё какие-то были, вся группа единогласным решением двинулась дальше.

И несколько вёрст под горой за этот длинный, выматывающий день они ещё прошли.

Судя по усталости, начавшей через несколько часов постепенно сковывать ноги, был уже глубокий вечер. Часов у них никаких не было, как и каких-либо механических средств отсчёта времени. Поэтому определить время здесь, глубоко внутри горы не было ни малейшей возможности. Только по собственной усталости и по тому как постепенно стали наливаться свинцовой тяжестью ноги, и можно было понять, что наверху уже ночь, и что им давно уже пришла пора останавливаться на отдых.

Для ночлега выбрали один из просторных боковых карманов, в коротком отнорке от основного прохода, где, судя по тщательной обработке стен и потолка, явно когда были устроены специальные места отдыха. В этом кармане, как раз в углу, где они остановились, по стене сбегал небольшой шустрый ручеёк, собирающийся у подножья в длинную, широкую выемку, очень удобную для того, чтобы там набрать в котелок воды и напоить лошадей.

— Ну что за беда, — в очередной раз обругал себя Сидор. — Лампы догадались взять, а какую-нибудь маленькую керосинку, чтобы можно было хотя бы чайку на огне закипятить, взять не догадались.

— Отстань, зануда, — устало цедя слова, Димон с кряхтеньем опустился на выступающие из пола невысокие плоские камни неподалеку от стекающего по стене ручейка. — В другой раз лучше подготовимся. А это вообще у нас первая в этом году ходка. Тем более в горы. Так что, отвянь!

Гаси лампу, — бросил он проводнику. — Хватит одной лампы на ночь. Неизвестно ещё сколько времени будем тут плутать.

— Плутать? — устало отозвался проводник. — Да послезавтра к вечеру, особенно если поднажмём, как сегодня, будем на той стороне. Я же вам говорил, что мы тут с ребятами всё облазили и этот самый ход прошли из конца в конец. И не по одному разу.

— Делай что говорят, — отрезал Сидор.

И ты не обижайся, но мы теперь вороны пуганые, — вяло пошутил он. — После того как умудрились прозевать под собственным носом второй проход, уже на молоко дуем. Так что не пререкайся, а прими как данность.

Там мы тоже шли по описанию, правда, без тебя, но всё же. И проход нашли, и дорогу на ту сторону тоже нашли. Даже караван с первого раза умудрились провести на другую сторону гор. И единственное что я понял в этих проклятых пещерах, так это то, что здесь ни в чём нельзя быть уверенным.

И надоело постоянно надеяться на везение.

— Вот здесь ты не ошибся, — устало проворчал Димон. — Никакого везения. И ты на стены глянь. Явно кто-то их обрабатывал. И не зубами, а кайлом. Да и поилка эта лошадиная, — устало махнул он рукой в сторону ручейка, сбегающего по стене в длинную выемку в полу, — явно искусственного происхождения.

Если ты обратил внимание, то карманы эти, где мы как раз остановились на ночь, располагаются через достаточно равные промежутки. И только там, где есть какой-нибудь источник воды. Можем даже поспорить, что в следующем кармане опять будет вода и будет устроена точно такая же поилка.

Похоже. Что это очень старый, хорошо подготовленный и тщательно обустроенный караванный путь.

— Согласен, для лошадей — очень удобно, — кивнул головой проводник. — Мы с ребятами тоже на это сразу обратили снимание. Да и встречаются они действительно через примерно равные промежутки.

— Что значит обратили? — изумлённо посмотрел в его сторону Сидор. — А почему ничего этого не было в отчёте? Ни хода этого широкого, ни карманов через равные промежутки пути, ни поилок этих лошадиных? Даже то, что стены тут носят явные следы человеческой обработки мы только сейчас от тебя узнаём?

Ты соображаешь что ты сейчас сказал? Что вы половину, если не большую часть информации просто утаили.

Вы чем там думали, когда отчёт составляли? Вы вообще то полевые дневники ведёте? Или потом, по памяти восстанавливаете пройденный маршрут?

Каждый вечер ты должен вести дневник. Отображать всё, что попадается тебе на пути, чтобы в конце составить полную картину.

А у тебя что? — сердито посмотрел он на проводника. — Как вспомню твой отчёт — волосы дыбом встают. Ущелье вправо, ущелье влево — не заметил. Да и какая мол разница. Одним больше, другим меньше.

Начальник изыскательской партии, блин!

Был, — жёстко отрезал он.

А этим двоим инженерам, Лёшке с Витьком, что тебя назначили и не проинструктировали должным образом, я таких звездюлей по возвращении выпишу, — сердито посмотрел он на смущённого проводника. — Они в другой раз сами впереди тебя побегут и сами всё записывать будут.

С этого дня будешь всё время на глазах, так сказать, при штабе. Шаг вправо, шаг влево…

— Хватит тебе ругаться, изыскатель хренов, — устало одёрнул Сидора Димон, аккуратно расправляя свой плащ на голых камнях и пытаясь поудобнее на нём устроиться. — Что сделано, то сделано. Чего теперь говорить. Давайте спать. Отдохнём и махнём дальше. Что-то мне не охота здесь под землёй находиться дольше положенного времени. А если верить нашему Сусанину, — скупо улыбнулся он. — Нам ещё завтра и послезавтра, целых два дня топать.

— Эх, — грустно вздохнул он, расправляя замявшийся край плаща под спиной, — где моя походная пенка? И почему ночёвки на голых холодных камнях не способствуют долголетию, — устало посетовал он.

Притушив единственную зажженную лампу они выкинули на пальцах очерёдность дежурства. Свободные тут же завалились спать, оставив дежурного сонно кемарить возле слегка притушенной лампы.

Ночь, или то, что тут под землёй в темноте её заменяло, прошла спокойно. На условное утро быстро, всухомятку молча перекусив копчёной олениной, они так же как и вчера, неспешной, ходкой походкой двигались дальше по широкому ходу пещеры, методично фиксируя малейшие изменения в рисуемом по ходу плане.

И первый же встреченный на пути карман, полностью подтвердил их вчерашние предположения, полностью уверив их в том, что проход носит явственные следы человеческой обработки.

На той стороне гор, как Денис и сказал, они были уже к вечеру второго дня.

А то что это был конец пути было ясно уже хотя бы по гудящим от длительной, непривычной ходьбы ногам, и по тому, что ходу дальше не было. Большой завал из крупных неподъёмных камней, осыпавшихся с потолка, преграждал дальнейший путь, полностью перегораживая основной широкий проход перед ними.

Свернув с главного, широкого прохода в один из многочисленных узких боковых лазов, отмеченный ещё с того первого раза Денисом небольшой горкой мелких камней, они оказались в крохотном, буквально на пару человек закутке пещеры.

Видимо там раньше заканчивался какой-то служебный ход, выход из которого до сих пор ещё загораживали косо висящие на рыжих, насквозь проржавевших петлях давно уже сгнившие остатки бывших когда-то толстых, массивных дубовых дверей.

Видимо закрывавшие когда-то этот боковой ход и небольшую комнатёнку сразу за дверьми, по всей видимости, бывшей караулки, сейчас от них осталась одна лишь труха, ржавой пылью осыпавшаяся на головы неосторожно потревоживших её путешественников.

Дальше на выходе из комнаты, бывший дверной проём перегорожен был обрушившимися внутрь прохода большими кусками толстой кирпичной стены, наискось перегородившими весь проём. Внизу, под большими кирпичными блоками завала виднелся узкий, заваленный битой кирпичной крошкой лаз, хитроумно извивающийся между обрушенными большими кусками тёсаного камня и каких-то колонн, которые собственно и не дали обрушившейся когда-то кирпичной стене полностью засыпать весь проход.