Рыцарь Мастера Миров. Миссия первая.

   На графа Барилона и Калюту его возня с торбой не произвела никакого впечатления. Они скакали рядом молчаливые и сосредоточенные. По пути им все чаще стали попадаться крестьяне, работающие в поле. При виде графа они отрывались от работы и кланялись ему в пояс. В основном это были мужики средних лет и старше, да, еще, изредка, девушки, которые сразу же понравились Киру своей красотой, крепостью тела и тем, что они смотрели на него оценивающе и вызывающе дерзко. Ему сразу же расхотелось ехать дальше. Куда приятнее было бы остановиться, поболтать с этими девчонками и набить стрелку, чтобы подвалить вечерком с пивом или вином.

   К сожалению, ему нужно было ехать в Барилон. А может быть это было и к лучшему. Вдруг, на сейшн припрется чей-либо папаша с вилами? Крестьяне, что ни говори, люди простые и незатейливые, как угол дома, возьмут и настучат по голове. Вскоре дорога пошла под уклон. Проехав через небольшой распадок и преодолев вброд неглубокую речушку с чистой, словно слеза, водой, они поднялись на водораздел и Кир впервые увидел то, как живут ильмиане. Впереди, метрах в восьмистах от гребня, справа от дороги, за неширокой полосой огородов, стояла небольшая аккуратная деревушка.

   Она сразу же понравилась ему не только тем, что все дома в ней были основательные, каменные и очень красивые, но и тем, что выглядела довольно зажиточной на вид. Стены домов были сложены из светло-желтого тесанного камня, а крыши были черепичными, темно-коричневыми. Дома стояли в окружении палисадников с цветами и ухоженных садов. В общем народ здесь обосновался давно и жил зажиточной, богатой жизнью скорее фермеров, нежели каких-то там крепостных крестьян, рабов или колонов. Несомненно, это говорило в пользу если не графа Барилона, то уж точно короля Грунральда, чьим префектом он был.

   От основной дороги, по которой вот уже полдня ехал их обоз, кстати, очень хорошей даже по земным меркам, к деревне также шла отличная дорога с грейдерным покрытием. Рядом с Т-образным перекрестком стоял большой каменный крест из какого-то красноватого камня, основанием которому служил длинный, каменный бассейн, полный воды. Местные мастера, каптировавшие этот родник, провели воду внутрь креста и она выливалась в бассейн прямо из бронзовой пасти какого-то местного хищника, похожую на лошадиную, но с длинными клыками. Жеребец Кира, почуяв воду, в реке он не дал ему напиться, тихо заржал и прибавил хода.

   Калюта также намеревался устроить здесь водопой и уже отдавал команды зычным голосом. При их приближении толпа женщин с большими медными жбанами, тотчас отошла от родника и принялась приветствовать графа изящными книксенами. Особенно старались те, которые были помоложе, да, и сам граф Барилон вежливо кланялся поселянкам и мило улыбался в ответ на их приветствия. Как только они подъехали к бассейну, его телохранитель спешился и взял под уздцы Фрегата. Капрал Пендерен тоже спешился и подвел к водопою вороного жеребца Кира. Вдоль бассейна немедленно выстроилось около трех десятков всадников.

   Возницы с фургонов достали здоровенные кожаные бадьи и рекруты принялись набирать в них воду, чтобы напоить коней в обозе. Той суматохой, которая возникла при этом, не замедлил воспользоваться один из рекрутов, белобрысый паренек лет шестнадцати, не больше. Прячась за фургонами, он отбежал подальше, а потом, лихо перемахнул через невысокую каменную стенку, отгораживающую дорогу от водоотводной канавы, задал такого стрекача, что Кирилл только присвистнул от удивления.

   Паренек выбрал место для побега очень удачно, так как броситься за ним верхом было весьма и весьма затруднительно. Для этого всадникам нужно было сначала пробиться через баррикаду из фургонов, а потом почти без разбега взять довольно сложный барьер, но он не учел того обстоятельства, что сразу за дорогой ему пришлось бежать вверх по пологому склону и прежде, чем он успеет добежать до молодого леса, росшего невдалеке, превратится в отличную мишень.

   Калюта хотя и поил обоих лошадей, был все это время начеку. Мигом оценив обстановку, он приказал лучнику, стоявшему поблизости, взять под уздцы лошадей, а сам, тихо ругаясь, мигом взлетел в седло и сел на него лицом к крупу своего громадного жеребца. Триструн был приторочен позади седла к небольшому походному вьюку и взвести его было для этого опытного воина делом нескольких секунд. Пока он вставлял ногу в стремя арбалета, насмешливо глядя на беглеца, Кирилл вынул из кобуры Стечкина, навинтил на ствол глушитель и заставил шенкелями жеребца немного податься назад.

   Держа пистолет у бедра, он смотрел на капитана лучников, готового выстрелить в спину мальчишке, со злым прищуром. Как только свирепый и безжалостный бородач вскинул арбалет и попытался нажать на спусковой рычаг, Кир выстрелил от бедра. Раздалось негромкое "бздум", металлическое клацанье затвора и уж на что Калюта был здоровенный мужиком, пуля, выпущенная из пистолета Стечкина и угодившая прямо в стальной бандаж, к которому крепилось арбалетное стремя, выбила это грозное, тяжелое оружие из его рук и арбалет упал под ноги его жеребца.

   Средневековый душегуб с изумлением посмотрел сначала на свои руки, потом на арбалет, лежавший на мелкой, плотно утрамбованной щебенке, а потом на Кира. Граф Барилон отнесся ко всему происходящему безучастно, хотя и вздрогнул от неожиданного звука. Убегающий паренек упал, вскочил на ноги побежал дальше, спотыкаясь на каждом шагу. До спасительной опушки ему было бежать метров тридцать. Калюта открыл было рот, чтобы потребовать подать ему новый арбалет, но так и замер с открытым ртом, увидев, что ему в лоб нацелена какая-то черная штуковина. Для вящей убедительности Кирилл одними только губами сказал этому извергу:

   - Только вякни, башку разнесу, старый негодяй.

   Тот в ответ на это громко расхохотался и крикнул:

   - Дьявол с ним! Пусть себе бежит, прячется к мамке под юбку, если не хочет прославиться в грядущих сражениях. Когда мы сметем с земли орды Черного Мага огненными молниями, он еще пожалеет, что не встал под наши знамена. Все равно от него не было бы никакого толка.

   После этого все облегченно вздохнули, хотя никто так и не понял, почему арбалет выпал из рук капитана Брита. Водопой был недолог и вскоре они снова тронулись в путь. Правда, теперь Калюта занял место между рыцарем Киром Торсеном и графом Барилоном. Он с интересом поглядывал на пистолет, но расспрашивать его о чем-либо пока что не решался. Он хорошо понимал, что может нарваться на грубость, так как лицо рыцаря было сумрачным и злым.

   Проезжая мимо последних домов деревеньки, называющейся Райская Благодать, Кирилл увидел еще одну картину, которая поразила его до глубины души всей своей неприглядностью и варварством. Ворота одного из крестьянских дворов были распахнуты настежь, а на улице стояло несколько здоровенных фургонов, похожих на небольшие железнодорожные вагоны, в которые какие-то верзилы в лиловых с желтым ливреях тащили из дома и хозяйственных построек все что ни попадя. Подушки и посуду, табуреты и мешки, кадки и охапки одежды, кули и клетки с каким-то мелким зверьем внутри.

   Посреди двора перед одетым в лиловое с золотом огромным толстяком, сидевшем на громадном рыжем мерине, стоял на коленях мужчина лет пятидесяти, рубаха на котором была изрядна разорвана, а справа и слева от него находилось по здоровенному мордовороту с плетками. Рядом с ним билась в истерике его жена и, чуть поодаль, ревели дети. Еще двоих женщин лет тридцати, нахально тискали другие холуи в лилово-канареечных ливреях, а третья, совсем еще юная девушка, металась по большому двору и за ней гонялись пятеро каких-то отвратительных типов в коричневом.

   Скорее всего этот жирный боров таким образом выбивал долги из своего должника и, похоже, подобные деяния были здесь в порядке вещей, поскольку граф, бросив на все происходящее беглый взгляд, даже не изменился в лице. Кириллу тут же захотелось развернуть коня, перемахнуть через каменную стенку, влететь во двор и ввалить этим уродам таких чертей, чтобы им всем дурно сделалось, а потом отходить жирного борова какой-нибудь дубиной самым основательным образом, до кровавой блевоты. Однако, немного поразмыслив, он отвернулся и молча поехал дальше, хотя у него все еще стояла перед глазами эта картина непристойного бесчинства местного богатея и его верных холуев.