Серая нить. Книга первая.

– Приветствую и я тебя, посредник, – раздался голос в голове Надмира, – какая нужда привела тебя? Для чего ты потревожил наш покой?

– Я привел нового хранителя, – ответил Ведун голосу, – пусть отец наш испытает его и одарит мудростью, если сочтет достойным.

– Да будет так, пропустите их, – произнес голос.

Надмир будто проснулся и огляделся вокруг. За время разговора их окружила стая волков, от одного взгляда на которых волосы вставали дыбом. Рост зверюг доходил по грудь человека, а клыки, видневшиеся из открытой пасти, могли прокусить человека насквозь. В глазах животных играло пламя.

– Хватит смотреть, пошли пока пущают, – колдун дернул его за рукав, приводя ученика в чувство.

Едва Надмир и колдун отошли, юного хранителя буквально прорвало, и он засыпал колдуна вопросами.

– Учитель разве зверю дано постичь язык людей?

– Нет.

– Но косолапый говорил с нами! Ведь его голос я слышал в голове. А волки, я таких никогда не видел. Попробуй, прокорми их, им на обед троих как я надо. А глаза, глаза, учитель, они же у них огнем горят. – Надмир или от испуга, или от удивления не умолкал не на миг, все больше раздражая колдуна своей болтовней.

Ведун остановился, чтобы перевести дыхание, за одно и урезонить разговорившегося ученика.

– Перестань изводить меня вопросами, – сказал Ведун и сделал глоток из фляги.

– Но медве…

– Это не простой медведь, – раздраженно прервал колдун юношу.

Он хотел, было продолжить путь, но, глубоко вздохнул и повернулся к ученику. – Верней это совсем не медведь. Ты видел хранителя древнего леса, его дух во плоти, а волки – воинство, что на службе у него. Есть предание, в котором говорится, что души великих воинов, вселились в гигантских волков, и были призваны хранителем леса, дабы охранять границы его владений. Так что гордись, я не вспомню и десятка смертных, которые встретили это воинство и остались в живых. Но если ты не перестанешь досаждать меня своими вопросами, то ненадолго переживешь эту встречу.

Цель путешествия приближалась, заполняя собой все пространство. Даже самый глупый человек не смог бы назвать это дерево обыкновенным. Под его ветвями свободно могло разместиться довольно большое селение, не боясь, что непогода обрушиться на их головы. Корни дерева так разрослись, что земля не могла их скрыть полностью, и те своими переплетениями создали целый лабиринт. Дуб был не столь высок, как окружающий его лес, но ширина ствола поражала. С трудом верилось, что перед тобой всего лишь дерево, а не поросшее кустарником, одинокая скала. От него шла живительная сила, наполняя душу радостью, заставляла чувствовать детский восторг от предчувствия праздника.

Они обошли исполин, причем колдун все время что-то искал среди корней. Наконец он вернулся с довольной улыбкой.

– Я нашел то, что искал. Думаю, тебе там будет удобно.

– Удобно? Надмир хотел ещё о чем-то спросить, но колдун жестом остановил его.

– Сейчас не время для сомнений и вопросов, делай, что велю. – Он взял юношу за руку и повел его по лабиринту корней. Через пару тинок, Ведун привел Надмира к большому дуплу.

– Скидывай рубаху и полезай во внутрь, – приказал Ведун.

Будущий хранитель с опаской полез в дупло, но колдун всем своим видом показывал, что не потерпит возражений. Уже внутри Надмир осмотрелся. Стены покрывал мох. Он нежно касался кожи, на ощупь был мягким и теплым. Надмиру от этого в дупле показалось уютно, особенно после беготни по лесу. Ведун заглянул в дупло узнать, как там устроился его подопечный. Довольный увиденным, он дал последние напутствия, перед тем, как оставить того один на один с деревом.

– Ты останешься здесь, дабы научится чувствовать энергию, коя дает жизнь лесу. На какое-то время ты станешь частичкой древа, оно будет греть, кормить своим соком и с каждой каплей в тебя будут вливаться знания, накопленные им за время своего существования.

Ведун открыл кувшин, висевший на поясе, поднес горлышко к устам ученика и заставил сделать глоток.

– Это поможет тебе, – успел услышать Надмир, прежде чем холод, который он почувствовал после сделанного глотка, сковал его губы, затем язык. Холод стал спускаться все ниже, забираясь своими щупальцами повсюду. И вот он добрался до сердца, взял его в свои ледяные объятья, стараясь высосать последние тепло. Сердце, лишенное прилива крови, стало сдаваться и постепенно замирать. Надмир лишь успел увидеть, как сквозь, застилающую глаза, пелену, колдун наклонил ветку. Он срезал верхушку и протиснул её сквозь стиснутые зубы.

Уже на грани сна и смерти, будущий хранитель почувствовал, как первая капля древесного сока падает льдинкой на язык и, с раздающимся по всему телу звоном, разбивается об него. Мир начал потихоньку гаснуть и замирать, только редкие удары сердца напоминали, он ещё жив.

ГЛАВА 6.

– Данья Оленья, – раздался голос стражника совета, – люди собрались, ждут вас.

Та, к кому обратился стражник, сидела в кресле, посреди плота, который потихоньку покачивался на гладе небольшого озера.

Стражник, ожидавший ответа, нетерпеливо переступил с ноги на ногу, но не решился вновь обратится к женщине.

– Хорошо, тяните. – Наконец ответила Оленья.

Несколько стражников взялись за цепь, связующую плот с берегом, стали осторожно подтягивать его. Когда плот пристал, на берег легкой поступью соскочила молодая женщина. Она двигалась так мягко, что казалось, будто плывет, а не ступает по земле. Сквозь сарафан, повторяющий изгибы тела, проглядывалась упругая грудь с торчащими бугорками сосков, на плечи спадали густые русые волосы. И только широкополый головной убор с бахромой, скрывающий верх лица, смотрелся как-то не к месту.

Симпатичный носик и красивые, чувственные губы – это все, что решилась оставить открытым молодая женщина. Висящая бахрома скрывала жуткий шрам. Такой страшный след оставила после себя молния. Поразив Оленью в детстве, она изуродовала её лицо, выжгла глаз. С годами женщина свыклась с болью и смерилась со своей участью. В замен утраченной красоты боги наградили Оленью необычным даром. Юная дева поняла, что каждое человеческое чувство имеет свой цвет. Любовь, ненависть, злость были отныне для неё зримы. Благодаря своему дару, а так же душевной щедрости и готовности в любой момент прийти на помощь, она заняла высокое положение в своем клане. Ни один суд не проходил без её присутствия. Иногда, чтобы установить истину, к ней приезжали из других кланов, преодолевая сотни верст. Помогала она и в торговых делах, а так же порубежной страже: встречала караваны, идущие по реке, отыскивала нечестных купцов, или лазутчиков.

Сегодня был день суда малого круга. Его собирали, когда спор не терпел отлагательства, и некогда было ждать полного лика ночного светила – время проведения судилища по обычаю предков.

Данью провели через толпу, собравшихся на площади людей, и усадили по правую руку от главы совета старейшин. Едва Оленья села, глава совета дал знак для начала разбирательства.

В центр круга перед помостом, где сидели судьи, вышел Родвик, местный летописец и глашатый.

– Люди клана, сегодняшний суд попросил созвать Огел, сын Коуна из рода Фору. Он обвиняет Белека, из рода Има, в убийстве родичей и захвате имущества. – Родвик выдержал паузу, дабы придать значительности происходящему, затем продолжил. – Огел, сын Коуна, взывает к справедливости, просит суд и данью Оленью решить их спор.

Глава старейшин поднял руку, призывая к тишине. Когда толпа утихла, он произнес:

– Мы готовы выслушать стороны и принять решение. Пусть первым говорит Белека из рода Има.

Из стоящих отдельной группой чужеземцев, вышел мужчина лет тридцати, в добротных кожаных доспехах, надетых на красную рубаху. Его надменный взгляд уперся на сидящую среди судей женщину, и губы скривились в презрительной ухмылке.

– С каких пор, воина будет судить женщина, это оскорбительно для сынов рода Има. – вызывающе произнес дадг.