Иллюзия обмана (СИ)

Хозяйка, как и все местные жители смурная на вид старуха, давным-давно заплатила дань морю двумя мужьями и несколькими сыновьями, поэтому стосковалась по людям и приняла скитальцев, как родных. Вопросов она не задавала. Соседи — тоже. Кому какое дело. Мало ли почему двое братьев явно знатного рода решили поселиться вдали от крупных полисов. Времена нынче не простые — многие вынуждены скрываться.

Арнит медленно брёл по берегу Еанока. Море дремало, нежась на солнце. Взгляд Императора отрешённо скользил по суровой глади воды, как будто пытался дотянуться до другого неведомого берега, где по сударбским поверьям начинается тот край, куда время от времени уходят погребальные корабли. Хотел ли Арнит разглядеть Сиэл, или боялся встретить Ревидан, трепетал при мысли об убитых дюках или надеялся не столкнуться с уничтоженным Конвентусом — кто знает…

Советник несколько отстал, от своего друга и господина, полагая, что тому необходимо побыть одному. Арнит не сразу заметил это, а потом остановился, скинул туфли, засучил штаны и, осторожно ступая по горячим, обкатанным прибоем камням, двинулся к воде. Когда ленивые волны ласково омыли его усталые ноги, опальный Император на несколько мгновений забыл о своих утратах и положении изгоя. Он почувствовал себя почти счастливым. Во всяком случае — свободным. Первый раз в жизни. К тому времени, как Отэп нагнал его, Арнит устроился на широком валуне и развлекался тем, что задумчиво запускал мелкую плоскую гальку скакать по морскому зеркалу. Увидев друга, он подвинулся и молча указал на место рядом с собой. Так они и сидели, наблюдая, чей камень улетит дальше. Почти как когда-то.

— Представляешь, — наконец заговорил Арнит. — Я никогда раньше не видел моря… Собственно говоря, я вообще ничего не видел. Точнее, совсем немного: окрестности Кридонского замка, сад вокруг Мэнигского дворца, крохотный кусочек Амграманы, развалины Тильецада, да ещё бесконечные леса, в которых мы с тобой скрывались — вот и всё…

— Не так уж и мало… Насколько я понимаю, твои предшественники видели и того меньше… Большинство мэнигских олухов вообще дальше своего сада носа не высовывают, — посмеиваясь, попытался успокоить его Отэп. — Да и что толку, что я обошёл весь Сударб, знаю каждый его уголок и тропинку, если всю жизнь я смотрел на его красоту невидящим взглядом палача?

— Можно ли многого требовать от пленника? А я всю жизнь стремился к власти. И только к ней… — Император сделал паузу, следя взглядом морской птицей. — Поэтому и с тобой так вышло… И с ней тоже…

— Стоит ли об этом? — мягко спросил Советник, глядя в ту же сторону. — У каждого из нас свои дыры в душе…

— Стоит! — запальчиво ответил Арнит. — Ты ведь не знаешь, как это — достичь желаемого и почувствовать, что ничего не понимаешь и не умеешь!

— Значит, придётся учиться сейчас…

— Ты думаешь, это легко?

— Я и не говорил об этом. Трудно будет. Да ещё как! — камешек, брошенный Отэпом, сбил арнитов и оба жизнерадостно плюхнулись в воду. — Меняться всем тяжело. Но, между прочим, около года назад мне пришлось сделать первый шаг к возвращению отобранного… Если мне удалось справиться — получится и у тебя.

— Понимаешь, на словах это всё-таки проще. На деле же выходит, что я совсем не знаю страны, которой взялся править. Более того, я ни одной песни-то толком не помню, да и легенды давным-давно забыл… — он задумчиво взвесил на ладони камень и пустил его по водной глади.

Потом умолк. Крупная птица, за которой наблюдали друзья, опустилась на берег, тщательно почистила глянцевитые перья и, грациозно словно в танце, переставляя длинные ноги, двинулась к ним. Отэп достал из сумки краюху хлеба, наломал его и осторожно положил на камень чуть поодаль от себя. Крылатая красавица без страха подошла и, грациозно поклонившись, принялась за угощение.

— С детства люблю птиц… Когда-то именно они меня научили летать и петь… А ещё доверять людям… — горько поморщившись от воспоминаний, произнёс Отэп. — Только вот как эта называется, забыл…

— Знаешь, кого она мне напоминает? — спросил Арнит.

— Сиэл? И в самом деле, похожа…

Император кивнул:

— Она… — он всё ещё не мог произнести имени бывшей возлюбленной. — Она не только походила на птицу, но и умела с ними разговаривать… Как же я ей завидовал! Больше, чем тебе…

— Завидовал? Да ей-то почему? — искренне, как малыш Стийфелт, удивился Советник.

— Да потому… — пробурчал Арнит и, вспыхнув как в юности, выпалил. — Потому, что она лекарства составляла, а я — отравы. Она умела болезни заговаривать, а я — только глаза отводить. Она с птицами дружила, а я по ним стрелять из лука учился…

— Ну, что тут скажешь, сир… Идиотом в то время ты был преизрядным. Не отрицаю! Я другого понять не могу — если ты её действительно любил, неужели не чувствовал, что Сиэл просто доброй была?

— Чувствовал, наверное… Но она была ещё и очень смелой, а я — нет. Когда случилась беда и к ней… — Арнит осёкся, виновато глядя на друга. — Ну, в общем…

— Я понял! — жестче, чем надо сказал бывший Командир Квадры. — Когда к твоей невесте нагрянула Развесёлая Четвёрка… — и уже мягче добавил. — Что тогда произошло?

Император помолчал, подумывая, не свернуть ли разговор… И тут в его сердце прорвало какую-то плотину:

— Они воспользовались моим отсутствием, поэтому я знаю лишь по слухам, что вела она себя, как августейшая особа. Мне бы сейчас такую выдержку и гордость. Вот тогда я совсем испугался… И не стал её спасать… То есть формально сделал всё, что мог: и лекари вокруг неё бегали и колдуны какие-то. Поначалу, правда, я был уверен в том, что моя любовь поможет. Только я тогда слово знал, а чувства самого не понимал. Спасать мог Мисмак или, там, Хаймер, которые любят просто, потому что любят. Не задумываясь. Не ожидая благодарности. А я больше тогда думал о мести обидчикам своей возлюбленной, чем о ней самой, — Арнит с содроганием коснулся самых больных струн своей памяти. — Потом мы даже сошлись. Она ли так подстроила, я ли хотел — не важно. В любом случае это было очень тяжело — холодом от неё тянуло, как из Дальнего Мира… Она же притворяться никогда не умела. А дальше… когда я её уже бросил и, совсем было в Мэнигу собрался, ко мне пришёл старичок-Лекарь. Она девчонкой без родных осталась, так вот он ей вместо деда был или вместо учителя… В общем, этот старичок несколько часов меня уговаривал отвезти её в Дросвоскр, там, мол, дюки живут и только они смогут вернуть ей отобранное. А я… слушал его и понимал, что он правду говорит, но это много времени отнимет, да и сил тоже. Так что мне без неё легче на трон лезть будет… Посмеялся я тогда над старым волшебником, пригрозил Квадрой, да вроде как помиловал… И таким благородным героем себя чувствовал, что даже противно!

— Я знаю этого Лекаря. Он-то Сиэл в Амграману и привёз… — потихоньку вклинился в его рассказ Отэп. — Славный дедушка… Он так убивался, когда она погибла, а потом сказал, что всегда будет помогать Стийфелту и Лоциптеву — младшим её сыновьям.

— Я понял. — Император вскинул взгляд на друга. — Думаешь, они смогут меня простить?

Советник пожал плечами:

— Думаю, уже смогли…

Оба замолчали, глядя на птицу. Она давно закончила трапезу и теперь сидела, прислушиваясь к их разговору. Арнит обулся. Встал и помог подняться Отэпу. Птица тоже встала и, снова грациозно поклонившись, поднялась на крыло.

— Я вспомнил — это тапямь. Они единственные из птиц, которые никогда нас не боятся. Их осталось так мало, что встреча с тапямью считается доброй приметой. Странные они — всегда возвращаются на места, где встретились с человеком, не причинившим им зла. И эта тоже будет сюда прилетать до конца своих дней.

— Даже, если мы сюда больше не вернёмся? — удивился Император. — Спасибо тебе, тапямь, за бесстрашие и верность. Я не забуду ни тебя ни… Сиэл!

Советник кивнул. Оба махнули ей вслед. И двинулись дальше…

II

День стоял прекрасный, делать им было решительно нечего, поэтому друзья решили посмотреть, что находится за скалой, маячившей невдалеке. С трудом преодолев обрывистые утёсы, путники вышли в большую бухту, со всех сторон ограждённую монолитной стеной, защищавшей и от штормов и от нежеланных гостей. Лишь в одном месте она слегка расступалась, обозначая вход в грот. Берег у бухты был песчаный странного голубоватого оттенка. Прямо посередине пляжа росло гигантское раскидистое дерево, сплошь покрытое, как им показалось, громадными цветами. Некоторые из них лежали вокруг дерева. Подойдя поближе, друзья обомлели: никакие это были не цветы. На широких сучьях сидели и лежали крылатые кошки всех оттенков синего: от небесно-голубого, до глубокого ультрамаринового. Некоторые из них сушили на ветру прекрасные сильные крылья. Чудные животные вели себя мирно, считая ниже своего достоинства обращать внимание на пялившихся на них людей.