Корабли Мериора

Пескиль чувствовал, что густо покраснел. По его рябому лицу струился пот. Командир не любил пустой светской болтовни, щедро усыпанной двусмысленностями, и не собирался вступать в навязываемую Талитой игру. Молчание — более действенное оружие. У Пескиля бешено колотилось сердце, однако он достаточно владел собой, чтобы не вступать в словесную перепалку.

Пусть эти особы хихикают и переглядываются. Им придется дожидаться, пока он не соскребет со своего израненного тела последний островок грязи. А потом они узнают, что он — грубый солдат, который не собирается покрывать их лживые проделки. Если после этого Пескиля вместе с отрядом выгонят из Эрданы, дочуркам мэра тоже достанется за их глупость. К тому же чем раньше он сумеет передать Лизаэру важные сведения, тем лучше.

Чувствовалось, что обеим темноволосым девицам стало не по себе от его упрямства. Талиту, наоборот, оно лишь раззадорило.

— Я не статуэтка, чтобы стоять на полочке и терпеливо ждать, — заявила она.

Женщина встала, распахнула шкаф и достала оттуда чистую полотняную рубашку Пескиля, которая почти не помялась от долгих странствий в седельной сумке.

— Вы везете Лизаэру сведения об Аритоне Фаленском. Значит, скоро будет война. Я не намерена отсиживаться здесь, когда мой жених поднимет армию и пойдет сражаться с Повелителем Теней.

Талита находилась почти рядом с окном. Рванув задвижку, она распахнула тяжелые створки и выбросила рубашку прямо на заснеженную крышу.

Почти сразу же холодный воздух был прорезан тревожным свистом караульного на парапете.

— Бесстыжая хищница!

Пескиль схватился за края лохани, вновь расплескивая воду по полу. От холодного ветра его кожа сделалась пупырчатой.

Талита усмехалась. Пескиль знал: этой распутной девке ничего не стоит выкинуть всю его одежду. Ей вообще наплевать на его гордость и достоинство. Еще немного, и о боевых шрамах его начнут болтать по всем казармам и дамским гостиным.

Командир был упрямым человеком, но не в ущерб здравому смыслу. А сейчас игра складывалась явно не в его пользу.

— Я не знаю, где прячется Повелитель Теней, — признался он Талите. — Но мне известно, что он побывал, в двух городах. Первый он наполовину разрушил, а во втором устроил взрыв и погубил семь ни в чем не повинных людей. По слухам, он двинулся куда-то на юг. Куда — толком никто не знает, потому что его следы оборвались.

Пескиль поджал губы. Его глаза, тусклые, словно болотная глина, были устремлены на Талиту. В каждой руке невеста Лизаэра держала что-то из походного гардероба командира, будто решая, какой наряд бросить в окно вслед за рубашкой.

— Я сказал вам все, — угрюмо пробурчал Пескиль. — О войне говорить рано. Ни один полководец не поведет армию наугад.

— Однако что-то заставило вас лично отправиться к Лизаэру, — возразила Талита.

Штаны Пескиля зацепились за конек крыши и затрепетали на ветру, как диковинное знамя. Дочери мэра давились от смеха, прикрывая ладошками рты. Талита игриво подцепила пальчиком вторую пару штанов и принялась методично выдергивать шнуровку. «Ни капли жалости, — подумал Пескиль. — Глядишь, не пощадит и полотенец, а потом повыбрасывает даже простыни с кровати».

— Так все-таки что? — допытывалась Талита.

— Одна простая причина: ваша итарранская знать слишком тяжела на подъем и слишком изнежена для зимних путешествий.

Пескилю вспомнились пустые, никчемные речи сановников, и в нем снова поднялась былая злость. Завеса пара скрывала от Талиты его рассерженное лицо. Не удержавшись, Пескиль бросил ей:

— Вдобавок я должен быть уверен, что послание не перехватят варвары, а ручаться я могу лишь за самого себя. К концу зимы я доберусь до Авенора. Завтра мой отряд покидает Эрдану. Если из-за снежных заносов мы не сумеем перебраться через Торнирские горы по Большой Западной дороге, придется двигаться через Тильский перевал.

— Какая дурацкая затея! — вырвалось у старшей дочери мэра.

Она стояла у двери, обхватив побелевшими пальцами ключ. Слова Пескиля чем-то встревожили девушку, и она обеспокоенно поглядела на Талиту.

— Госпожа Талита, перевал, о котором говорит этот безумец, ведет через Урочище Магов.

В западной части Этеры любой ребенок знал страшные сказания об Урочище Магов. Там обитали хадримы — крылатые огнедышащие драконы, некогда являвшиеся проклятием всего континента. Когда незримая преграда, возведенная магами Содружества, слабела или в ней вдруг появлялась брешь, города и селения гудели от новых кошмарных рассказов о караванах, ставших жертвами хадримов. Их огонь дотла сжигал людей, лошадей и повозки, оставляя в лучшем случае обугленные кости и кучи пепла.

— Должно быть, вы не знаете, что такое Тильский перевал, — обратилась к Пескилю старшая дочь мэра. — Если хадримы не растерзают вас своими когтями или не сожгут огненным дыханием, в Урочище Магов и без них полно опасностей. Там бьют горячие источники, и можно легко угодить в промоину. А иногда из горных расселин вытекает расплавленная лава. Она, как и дыхание хадримов, сжигает все на своем пути. Никто и ни за какие деньги не возьмется провести вас через Тильский перевал. Уж лучше застрять в Эрдане, чем сгинуть в тех местах.

— Мудрый совет, — ответил Пескиль, щуря глаза. — Если госпожа Талита думает, что мои бойцы будут сопровождать ее в Авенор, я готов с голым задом проскакать по всем крышам Эрданы, дабы доказать ей обратное.

— Вы все равно возьмете меня с собой, — упрямо заявила Талита.

Штаны Пескиля, раскачивающиеся на ее пальчиках, вылетели в окно, зацепились за флагшток парапета и тоже затрепетали на ветру. Талита даже не взглянула на своих перепуганных сообщниц. Интрига, разыгрываемая ею, отвечала лучшим итарранским традициям.

Пескиль с ненавистью смотрел на рыжую красавицу. В остывшей воде плавали хлопья мыла. Мыльными были и кулаки командира итарранских наемников. Пескиль сник и утратил весь свой боевой задор.

— Я вас не возьму, — прошептал он.

Талита выдержала его взгляд, только губы ее чуть дрогнули.

И вдруг Пескиля скрючило, словно от удара в живот. Любовь! Вот что двигало этой бесстыжей и своенравной красавицей. Любовь к Лизаэру. Пескиль мог убить Талиту, но убить ее любовь к принцу было невозможно.

В закрытую дверь постучали.

— Это мальчишка-брадобрей. Явился избавить вас от щетины, — сказала Талита и торжествующе усмехнулась. — Теперь нас обоих с позором выгонят из города. Господин мэр и так недоволен тем, что я дурно влияю на его дочерей.

«Вот здесь ты права», — подумал Пескиль, видя, как обе девицы оцепенели в ожидании развязки затеянной Талитой игры.

Будущая жена Лизаэра порывисто встала со стула и вытащила ключ из одеревеневших пальцев старшей дочери мэра. Открыв замок, она распахнула дверь настежь и встала с видом кошки, держащей в когтях мышь. Талите было приятно видеть, как молоденький слуга оторопело ойкнул и попятился назад.

— Как видите, я пощадила ваше постельное белье. Оцените мою щедрость, — проговорила она и залилась беззаботным смехом.

Пескилю от ярости хотелось скрежетать зубами.

— Хорошо, госпожа Талита. Я обещаю, что ваша задница от тряски в седле покроется такими мозолями, что смерть покажется вам желанным освобождением!

Брадобрей, выронив тазик и бритву, ретировался. Восхищенные дочери мэра с девчоночьей восторженностью обнимали Талиту, желая ей доброго здоровья и счастливого пути в Авенор. Пескиль размахнулся и швырнул размокший кусок мыла в окно, вслед за своей исчезнувшей одеждой. Ежась от сидения в чуть теплой воде, он подумал, что любой принц, решивший по собственному безумию жениться на знатной итарранке, вполне заслужил вместо тихого семейного очага кромешный ад и непрекращающуюся череду изощренных козней и интриг. Если начнется поход против Повелителя Теней, можно не сомневаться, что Лизаэр не засидится в Авеноре. Принцу просто необходима эта война, чтобы не спятить, живя с такой мегерой, и не дать законной супруге окончательно вцепиться своими коготками ему в глотку.