Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

— На колени! — громогласно воскликнул Мак Ги. — Покайтесь, покуда у вас есть такая возможность!

Архиепископ, бледный как мел, соскользнул с коня. Только одно мгновение ему удалось продержаться на ногах, и он рухнул, сраженный обмороком.

Род, тяжело дыша, увидел эту картину через плечо ди Медичи, которого он пока не отпустил. Увидел он и то, как гордо держится в седле король Туан и как радостно и широко он улыбается.

Род нахмурился:

— Могли хотя бы немножко подсобить мне, ваше величество!

— Зачем? — невинно пожал плечами Туан. — Вы и ваши детишки и сами прекрасно справились!

20

Косые лучи послеполуденного солнца, проникая сквозь высокие окна, озаряли большой зал королевского замка, золотили доспехи и регалии собравшихся баронов и рыцарей. Король и королева в пурпурных мантиях сидели на тронах под шелковым балдахином.

Лицом к ним стоял Хобэн, одетый в чисто выстиранную рубаху и штаны. Он старался держаться прямо и гордо, но напуган был намного сильнее, чем тогда, когда стоял перед судом архиепископа.

— Знайте же все, — вскричал громкоголосый глашатай, — что этот достойный человек по имени Хобэн отважно отправился в монастырь ордена Святого Видикона, понимая, чем ему это грозит, но все же твердо решил раздобыть там вести, необходимые их величествам. И он передал им эти вести, благодаря которым был изобличен изменник Альфонсо и затем попал в руки короля и королевы. Тем самым в большой степени была обеспечена победа в сражении на Деспардской равнине. В благодарность за это отважное деяние их величества провозглашают Хобэна кавалером Ордена Колеса!

Зал огласился ропотом. Речь шла о высшей государственной награде, которую только могли вручить представителю четвертого сословия. Туан кивнул сэру Марису, тот вышел вперед и надел на Хобэна цепь с орденом. Крестьянин восторженно и изумленно уставился на золотой медальон, который лег ему на грудь.

Герольд громко дунул в фанфару, и придворные умолкли. Катарина горделиво вздернула подбородок и возвестила:

— Дабы еще более возвеличить тебя за твой подвиг, достойный Хобэн, мы даруем тебе свободу и с этих пор нарекаем тебя йоменом по фамилии Бравура!

Придворные загомонили еще громче, но на этот раз — одобрительно. Хобэн густо покраснел.

— Ваше величество… Я недостоин…

Туан оборвал его, царственно подняв руку, и дал знак герольду. Тот снова сыграл на фанфаре. Придворные послушно умолкли, а Туан сказал:

— Мы жалуем тебе десять акров земли, которой отныне будешь владеть ты и все потомки твоего рода до скончания веков, — десять акров земли в графстве Шикки, которое прежде было владением ди Медичи, а теперь становится уделом лорда Верховного Чародея!

Хобэн чуть было чувств не лишился от потрясения, а толпа вельмож огласилась изумленным гулом. То, что земли изменника были конфискованы и переданы человеку, выказавшему верность монархам, было не слишком удивительно, но все же это было великим знаком справедливости короля и королевы.

— Господин мой, но ведь это так далеко от нашего дома, за горами! — прошептала Гвен на ухо Роду.

— Знаю, милая, — невесело отозвался Род. — Но думаю, сейчас не самое подходящее время убеждать Туана в том, что я не испытываю жгучего желания превращаться в помещика.

Слуга подошел к Хобэну и отвел его в сторону. Новоявленному йомену действительно требовалась поддержка — от всего пережитого он с трудом держался на ногах. Туан дождался, пока в зале стихнет шум, затем снова кивнул сэру Марису. Сенешаль, в свою очередь, дал знак гвардейцам, и те расступились и пропустили свиту рыцарей, которые подвели к тронам короля и королевы ди Медичи и его приспешников. Несмотря на то что изменники были закованы в тяжелые цепи, головы они держали высоко и гордо. Герцог и все остальные выстроились в шеренгу. О, если бы взгляды могли убивать, то Туан и Катарина погибли бы в мгновение ока!

Катарина ответила предателям столь же убийственным взором, а Туан встал с трона с бесстрастным, спокойным лицом.

В зале воцарилась тишина.

— Вы обвиняетесь в государственной измене, — объявил король. — Выслушайте же наш приговор: ваши владения будут уменьшены, а владения ваших соседей, сохранивших верность престолу, увеличены. Вам предоставляются одни сутки для того, чтобы вы успели примириться с Богом, а затем вас отведут в темницы и казнят посредством усекновения главы.

После зачтения приговора во взглядах осужденных появилась гордая обреченность. Они сыграли в рискованную игру и проиграли. Но придворные были поражены милосердием короля. Ведь он мог и не посмотреть, что перед ним особы благородных кровей, и дать приказ пытать их на дыбе и четвертовать.

И поэтому все были искренне возмущены, когда вперед вдруг вышел молодой граф Гибелли и вскричал:

— Пощады! Я прошу пощады для моего отца!

— Молчи! — яростно прошипел ди Медичи, но Туан перевел взгляд на молодого дворянина и торжественно кивнул.

— Милорд Гибелли, вы верой и правдой послужили нам. Говорите. Мы готовы выслушать вас.

Гибелли опустился на одно колено. К нему присоединились другие молодые дворяне.

— Преступление моего отца тяжко и бесспорно, — умоляюще проговорил Гибелли. — Однако я молю вас о милосердии! Не обрекайте наших отцов на казнь! Даруйте им хотя бы возможность покаяться и искупить свою вину, заклинаем вас!

— Лорд не должен унижаться и вымаливать прощение, — процедил сквозь зубы ди Медичи.

Туан встретился взглядом с Катариной, вновь посмотрел на Гибелли и кивнул:

— Да будет так, как ты просишь. Ваши отцы вернутся в монастырь, который они столь яро поддерживали, и будут отныне жить в его стенах. В противном случае я предлагаю им отшельничество в дальнем замке под надежной охраной.

— Вы редкостно милосердны, ваше величество, — проговорил Гибелли и еще ниже поклонился королю. — Благодарю вас, ваше величество, и отвечаю перед вами всем, что имею!

— Отныне ты будешь иметь более, нежели прежде, — ответил Туан. Придворные замерли в ожидании — вдруг все поняли, что сейчас будет сказано. В конце концов, таково было правило игры — ведь молодые лорды выступили-таки на стороне монархов.

И Туан не обманул ожиданий дворян.

— Отныне все вы обретете владения отцов. Вы, граф Гибелли, будете, именоваться герцогом ди Медичи, а вы, Гвельф, отныне герцог Борджиа. Каждый из вас вступит во владение своими, увы, урезанными землями, и я повелеваю вам управлять ими лучше, чем это делали ваши отцы!

Толпа придворных одобрительно взревела.

— Это опасно, господин мой, — негромко заметила Гвен.

— Верно, но есть шанс, что номер сработает, — не слишком радостно отозвался Род. — Вероятно, эти юные аристократы не пожелают, чтобы у них отобрали еще по изрядному куску земель.

Но вот вельможи снова притихли: ди Медичи сделал шаг вперед и сказал — мрачно, но все же сказал:

— Благодарю вас, ваши величества, за спасение моего рода. И… — Он искоса взглянул на сына. — Я высоко чту твое благоразумие, сын мой.

Молодой человек в страхе посмотрел на Туана, но тут слово взяла Катарина:

— Будьте уверены, милорд, в том, что мы глубоко сомневаемся в вашей искренней преданности нам, и все же будем рады тому, что вы верны нам хотя бы из благоразумия.

— Благодарю вас, ваши величества, — прошептал Гибелли, не в силах скрыть облегчения. — И позвольте пообещать вам, что мой старший сын станет вашим заложником.

— Легко обещать такое, когда ребенок еще и на свет не появился, — проворчал Род.

— Да, ведь Гибелли даже ни с кем не помолвлен, — подтвердила Гвен.

А король покачал головой:

— Вы пока не совершили измены, милорд герцог, так что вам нет нужды отдавать нам заложника.

Гибелли изумленно взглянул на короля. Молодые лорды озадаченно переглянулись.

Туан нахмурился и устремил взгляд на Катарину.

И тут вперед шагнул виконт д’Огюст и, склонив голову, воскликнул:

— Ваши величества!