Знамение пути

лот, клещи, подпилки… и ещё железный светец, взятый с верстака и тщательно обёрнутый суровой холстиной. Шаршава знал себя виновным во всём. Тому, кто вот так оскорбит гостеприимство рода невесты, в своём роду тоже больше нечего делать. Не только Оленюшке – и ему отныне не было возвращения к прежнему очагу. Он в пояс поклонился Оленям:

– Простите, добрые люди.
Меч звался Гнев. Казалось нам, разитьОн должен всех, с кем выпало поспорить.А если нет, то бешено грозитьУпорствующим в глупом разговоре.Небось обратно в ножны не спешилУжасный Гнев, не выплеснувшись в деле!..Лишь удивляло, как таки дожилДо бороды седой его владелец?Уж верно, был он всем бойцам боецИ побивал, с кем выпало рубиться…“Поведай нам, пожалуйста, отец,Что Гневу твоему ночами снится?”“С таким, как он, разящим наповал,Обязан быть хозяин осторожен…И оттого почти не покидалМой добрый меч своих уютных ножен.Уж как легко рубить, рассвирепев!Да только вспять не вывернешь былого.Ну а доколе в ножнах дремлет Гнев,Любой пожар легко погасит Слово”.Так говорил нам старый удалец,И размышляли мы, что это значит.Он вправду был прославленный боец.Ведь лучший бой – что так и не был начат.

5. Пиво и пироги

Шел пятый или шестой день путешествия, до Захолмья оставалось уже не так далеко, когда Волкодав поймал себя на том, что… соскучился по храмовой библиотеке.

Вот это была для него немалая новость. Да этак, фыркнул про себя венн, и по Хономеру стосковаться недолго!

Положим, по Хономеру тужить он начал бы весьма нескоро. Но вот книжный чертог вправду вспоминался всё чаще. И туда не успел заглянуть, и это не разыскал… И даже хранитель начал казаться не таким вредным, как раньше. Ну, брюзга, ну, кропотун<Кропотун – ворчун, мелочный хлопотун и придира. >, так и что с того? До книг ведь всё-таки допускал…

Сколько раз в этой самой библиотеке, оторвавшись от страницы, он смотрел в ровное пламя свечи – и видел в нём лесную дорогу вроде той, по которой ныне шагал. Небо над головой, вольно несущиеся облака в синеве… дыхание моря откуда-то издалека впереди…

И вот теперь всё вроде сбывалось, и босые пятки вовсю уминали травку между неглубокими песчаными колеями. И летели с востока на запад белые, белые облака. И морской берег, называемый Ракушечным, в не очень отдалённом будущем вправду сулил появиться перед глазами. Особенно если жители Озёрного края в самом деле начнут помогать ему так, как обещали юные итигулы… А вот поди ж ты: перестал, как бывало, просиживать по полдня перед книгой – и чего-то недостаёт!

Раньше он думал – так бывает, только если болезнь или ещё что-нибудь не даёт совершить воинское правило, без которого не полон прожитый день… И не очень-то понимал Эвриха, хватавшегося, чуть что, за перо-самописку и свои бесценные “Дополнения” – скорее занести туда нечто, представлявшееся арранту важным, хотя бы дело происходило в углу заплёванной корчмы, среди гвалта затеваемой драки, или на палубе сегванской “косатки”, летящей навстречу погибели сквозь пронизанный молниями закат… Волкодав,