Буря в стакане (СИ)

- Она в тяжёлом состоянии. Мы сделали, что могли.

Я уставился на него с непониманием и увидел, что он не знает, что сказать, но он не собирался тешить меня ложными надеждами. Целитель не любил лгать и вводить в заблуждение.

- Ясно… – я снова повернулся к девушке.

В спину упёрся взгляд, целитель явно ожидал любой реакции, вплоть до ударов, хотя бы крика или слез. Но только не холодного «ясно». Хоть каких-то эмоций, которые я никогда не скрывал ранее, это могло дать ему возможность хоть как-то ориентироваться, утешить, дать успокоительное, сделать хоть что-нибудь. Но я не мог ничего сделать, внутри пустота, вакуум.

- У неё есть шансы? – глухо спросил я.

- Наши старания напрасны. Если она и выживет, никогда не сможет встать на ноги.

Из горла вырвался беспомощный рык. На слова я не был способен. Какое-то время я сидел неподвижно, прислушиваясь к редкому, беспорядочному пульсу, ожидая, что она придёт в себя, но этого не происходило. Не верилось в то, что Фелиса в любой момент может умереть. Та, кто была мне близка, любила меня, находилась рядом, жертвовала ради меня собой. Сколько бы я сейчас отдал, чтобы вновь услышать её голос и увидеть задорную улыбку! В какой-то миг я понял, что по моей щеке одиноко катится солёная капля, призывая вырваться и остальные слёзы.

- Она выживет. Она справится. Всегда справлялась.

Мне до жути захотелось уйти во внутренний мир и пройтись по полю. Эта картина внезапно всплыла в сознании, она казалась настолько реалистичной, что на мгновение я посчитал, что действительно нахожусь там, где всегда можно найти покой и утешение. Но когда я открыл глаза, видение рассеялось. Мне не нравилась реальность, хотелось убежать от неё как можно дальше, но никак не выходило.

***

Очнулся я лишь, когда услышал собственное имя. Оно прозвучало едва слышно, и можно было подумать, что это лишь почудилось. Но нет. Я вскочил на колени и склонился над девушкой.

- Я здесь.

Несколько секунд она молчала, из её приоткрытого рта вырывались только бесформенные хрипы.

- Мне холодно… - наконец, выговорила она. Создалось впечатление, будто больше пары слов она не может из себя выдавить, словно что-то давит на неё. Я посмотрел на тёплое одеяло, в которое её укутали. Потом кинулся к соседней кровати, сорвал покрывало и поспешно накрыл им девушку.

- Нет… - сорвалось с её губ. – Там не тебя…

Я бросил на неё обеспокоенный взгляд.

- Что ты говоришь? Я здесь, рядом.

Она опять замолчала, её грудь вздымалась, но каждый вдох давался с трудом и причинял боль.

- Я знаю, ты здесь… но я…

- Не смей думать об этом, слышишь? Ты нужна мне. Ты не должна умирать! Забудь о… - голос сорвался, и я затих, только сильнее сжал её руку, чувствуя холод пальцев и то, как они совсем слабо пытаются очертить контур моих губ. - Я хочу, чтобы ты поправилась. Ты даже не можешь представить, как нужна мне. Всё будет хорошо, так ведь?

- Конечно, - прошептала она, - у тебя всё будет хорошо.

- У нас, Лиса. У нас всё будет хорошо.

- Прости… нас больше не будет…

Наверное, я никогда в жизни не испытывал такой боли, как в тот момент. Слова Фелисы ранили так глубоко, как только можно. Весь мир рушился, и самое страшное, что теперь было поздно.

- Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты была рядом, со мной. Как раньше, помнишь?

- Помню, я тоже…

Её дыхание стало чаще, хрип усилился, руки задрожали. Я вскочил на ноги и схватил девушку за плечи, стараясь удержать, но её трясло сильно, в уголке рта появился пена, глаза расширились. Отскочив, я бросился к двери, не видя перед собой ничего за пеленой мутных слёз. Не помню, как я вырвался из коридора, не помню, откуда взялись целители. Они должны были даль ей зелье, остановить этот непонятный приступ и спасти её!

Не понимая, что делаю, я бросился обратно к ней, принялся трясти за плечи, хватать руками за щеки, но ничего не чувствовал, кроме холодной кожи и того, что меня удерживают чьи-то чужие руки. Я пытался вырваться и, кажется, что-то кричал, но не вспомнить, что именно. Резкий толчок в спину вынудил меня упасть на пол, я ударился о край кровати, за этим последовало несколько размашистых ударов по щекам.

***

Кайл замер, терпеливо дожидаясь, когда я приду в себя. Я закрыл глаза, уткнулся лицом в колени и зарыдал, меня заполонила такая невыносимая, выжигающая все остальные эмоции боль, что я был не в силах поднять даже голову. Такой боли у меня не было никогда: ни от смерти Элайзы, ни от предательства Цепеша. Никогда. Рядом всегда была та, кто могла поддержать. А теперь? Кто будет обещать солнечный день, целовать в висок и давать новые силы? Кто будет рядом?

Он опустился рядом и мягко, но настойчиво взял за плечи и заставил смотреть на него. Я попытался отпихнуть его, не хотелось, чтобы он видел меня слабым, и тогда он сделал то, что я ожидал меньше всего: просто обнял. Стало спокойнее, хотя тишина в палате ощущалась куда яснее, а горе – острее. Но, не смотря на это, я смог стать на ноги и даже сделать несколько шагов в сторону двери. Я в последний раз обернулся, куда меньше всего хотел смотреть и содрогнулся. Кайл поддержал меня. Не помню, как мы дошли до моей комнаты, как он усадил меня на кровать, но когда попытался уйти, я запротестовал, и он вынужден был остаться.

- Совсем сопли распустил, - хмуро оправдался я.

- Когда тебе больно, ты кричишь и плачешь. Это нормально. Если можешь молчать, значит, ты уже умер, просто тебя ещё не дотащили до кладбища.

Мои глаза привыкли к темноте, и я смог рассмотреть его черты. Он казался уставшим, измотанным и побитым жизнью человеком. Это было так странно.

- Ты молчал, Кей. Когда Эл умерла, ты молчал. Но я не думаю, что ты умер. Просто ты сильнее.

- Ложись спать.

Я вдруг понял, что у меня действительно слипаются глаза, а сознание готово углубиться во тьму.

- Я убил её, - услышал я тихий голос, погружаясь в сон, но это, скорее всего, мне уже снилось.

На похоронах меня не было. Не хватило сил даже подойти к ограде. Казалось, если я появлюсь там, то признаю её смерть, а этого я сделать не мог. Не мог признать, что больше не смогу её увидеть. Мне по-прежнему казалось, что если обернусь, окидывая взглядом комнату, она подойдёт обнимет, тихонько посмеявшись над переживаниями, в которые я погрузился. Но оборачиваясь, я лишь слышу шаги, и они проходят мимо.

========== Глава 36 ==========

После победы горожане решили сделать вид, что ничего не случилось. Остальные королевства пока просто наблюдали в гробовом молчании, не зная, как реагировать. Не лезли - опасались. Оставалась небольшая оппозиция под предводительством Тильра, которого мы объявили преступником и назначили вознаграждение за его голову. Самое приятное, что это было согласно всем законам.

Никаких слов не хватит, чтобы описать моё состояние перед коронацией. Став Часовщиком, принц не мог в полной мере обезопасить себя, и мне приходилось сопровождать его всюду. Никто, естественно, особого восторга не выразил. Ещё бы, посмотрел бы я на того, кто попытался бы меня купить. За месяц, что готовилась коронация, на Кайла совершили несколько покушений, одно из которых едва не стало фатальным. В тот день трое наших солдат были отправлены в палаты целителей с тяжелыми ранениями, даже мне пришлось ненадолго остаться там. Что только не приходилось слышать о принце. Оказывается, я служу извращенцу и маньяку, не имеющему сердца. Особенно забавляли разговоры, что он продал душу и служит дьяволу. Я удивляться устал человеческой фантазии.

Коронация прошла спокойно, без инцидентов, в гробовом молчании. А потом отношения с лордами резко изменились. Раньше Кайл был захватчиком, а теперь – король. Моментально он был атакован всеми высокопоставленными лицами, выражающими своё почтение и уважение. Первое собрание больше напоминало представление. Собравшиеся придворные стелились перед королем. Меня тошнило от лести. Я не понимал, на что они надеялись. Что Кайл забудет о бедственном положении королевства? Ха! Он воевал не ради того, чтобы подражать Рональду! А что началось, когда король потребовал отчёты… Мы услышали всё, что только можно было услышать. Все друг у друга воровали, всем приходилось друг от друга откупаться, ни у кого не было ничего святого, последнее отбирали. Когда у меня начали вянуть уши, Кайл ударил кулаком по столу, и все тут же утихли.