Висенна. Времена надежды

Повернулась и вышла. Лотан сумрачно уставился в стол. Пояснил:

— С невесткой на той октаго поцапались, та-де внука кутает, а та, значит, его вымораживает. Ну, сын за жену встал. Мать, говорит, тебя люблю и уважаю, а управимся сами… Эйди его сгоряча сковородкой: матери перечишь! Теперь сама переживает вот.

Доврефьель огладил бороду. Скорастадир постучал кружкой по столу.

— Помирятся завтра, — буркнул мастер лезвия.

— Про Скаршу ничего не слыхать? — внезапно спросил Рыжий Маг.

— Все-то ты знаешь, все-то тебе интересно… — Лотан посмотрел на гостя прямо и как бы невзначай наклонил его кружку над своей. Ответил:

— Осела где-то на западе, в том году писала жене. Замужем, трое детей. Тебе зачем?

— Думал, со Спарком у нее выйдет что… — угрюмо отозвался Скорастадир:

— Спарк тут рядом считай, на южном побережье. Вийви говорит, по Воде отзвуки идут, посвященный он теперь.

— Как это: по воде отзвуки, а не круги? — мастер лезвия застыл, не донеся кружку до рта.

— Да не по воде, а по Воде! Спарк эль Тэмр теперь посвящен в четыре стихии, понимаешь? Ну, Огонь и Ветер — это ему повезло на Тэмр выйти. Земле его в Школе посвятили. Но кто его с Водой познакомил?

Лотан выпил, крякнул от удовольствия и гулко поставил кружку на стол.

— А то не догадываетесь!

Доврефьель и тут промолчал. Скорастадир грустно улыбнулся:

— Тогда, выходит, ему судьба выпадает… Ох и судьба!

— Не загадывай, маг. Давай-ка лучше Майсу письмо составим. Пока туда-сюда, будут в Фаластоне, как раз получит. И заехал бы к нам, на посвящение.

— Когда?

Лотан сосчитал на пальцах: грифоны с письмами на юг; да потом обратно; да учесть, что в Тени и Туманы не летают, значит, уже пора вызывать. Рядом — это по сравнению с северо-восточной окраиной. А вообще-то шесть дней пути в одну сторону.

— Как раз на зимний солнцеворот.

— До солнцеворота еще много времени… — Майс развернул трубочку письма, отпустил — толстая бумага свернулась вновь.

— А решать все равно надо сейчас, — Ратин спрыгнул с гранитного теплого парапета, потянулся. Поглядел исподлобья вдоль набережной. В городе хватало денег, и берег замостили добротно, не поджимаясь. Каменная набережная тянулась с северной стороны, от самых верфей (к ним сейчас ватажник повернулся спиной) до круглой портовой бухты на юго-западе. Где-то там, у дальнего причала стояла их ладья, крепко побитая бурей. Ратин ее видеть не мог, и потому просто разглядывал город. Посмотреть было на что: вдоль замощенного берега по линейке выстроились лучшие дома Маха-кил-Агры, почти все — купеческие особняки. Земля тут стоила бешеных денег: корабельщик, надел которого Лес купил под Морскую Школу, на вырученные деньги основал — ни много ни мало — новую верфь. С канатной машиной, просторной плотницкой мастерской, и сухим доком, куда можно было целиком загнать хищную длиннорылую галеру Островов.

Дома здесь строили узкие, высокие, продолжавшиеся в глубину участка, а не вдоль берега. Фасады светло-серого или желтого песчаника украшали только облицовкой или статуями из камня потверже. Краску смывали осенние дожди, позолоту начисто обдирали зимние ветры. До строительства набережной самые сильные шторма даже выбивали входные двери. Да и после сооружения волноломов, дамб, отбойных стенок — горожане отсыпали их из поколения в поколение — с водой приходилось считаться. Ратин смотрел вдоль улицы, и ему казалось, что дома набирают воздуха, щурят узкие глазки-окошки, чтобы потом нырнуть в теплое, бирюзового оттенка, ласково просвеченное Хрустальное Море.

Кроме особняков, в лучшем квартале города помещались всего три общественных здания. Сахарная голова Ратуши: беломраморная ротонда и знаменитый флюгер-кораблик на крыше, из чистого золота. Медвежья туша: базальтовый дворец страховой компании, со своим причалом, высокой галереей над проездом поперек набережной, к этому самому причалу. Тяжеловесный, мощный, грозный… Сейчас все это было у Ратина за спиной, и ватажник радовался, что вид на море не испорчен.

Третьим общественным зданием была Морская Школа. В отличие от лесных Школ: малолюдных, спрятанных за частоколами, валами и насыпями, несущих круглосуточную стражу, живущих с охоты и редких наездов скупщиков пушнины — Морская Школа не испытывала недостатка ни в чем. Сотни учеников, щедрая плата за обучение. Десятки учителей, свои корабли и свой причал в бухте; даже собственный маленький островок. Какие угодно книги, навигационные инструменты, опытные капитаны, знающие лоцманы, да просто люди со всех концов света! Обширный и населенный ГадГород казался отсюда деревней: большой, богатой, но вялой, ленивой и неповоротливой.

А ведь Маха-кил-Агра не могла тягаться ни с городом Ключ в дельте реки Лесной; ни, тем более, с Вольным Городом далеко на востоке. Ключ рос и набирался силы еще тогда, когда вся северная окраина горела в бесконечных войнах, а населявшие ее племена не умели поставить камня на камень. Вольный Город вообще назывался осколком Старой Державы. Ратин не мог понять, отчего при этих словах Спарк всегда вздрагивает, злобно прищуриваясь.

Маха-кил-Агра была всего-навсего пограничной крепостью на крайнем западе полуострова ВПК. Длинное заковыристое название означало «Замок Вечерней Зари», или попросту Форт Вечера, Закатная Крепость. К северу от полуострова начинался Лес, а к югу — Хрустальное Море, на каждом островке которого жили люди. За морем простирались болотистые земли, хоть и зеленые, но до того негостеприимные, что про них даже рассказов ходило немного. Не возили оттуда ни ценного ароматного дерева, ни сладких благовоний, ни дорогих камней, ни изысканной белорыбицы, ни красного пушного зверя…

Атаман Братства перевел глаза на собеседника:

— Ты знаешь, из Совета вот-вот будет приказ. Меня — Судьей. Спарковы вещи обмерили.

— Пояс заказывают?

Сын Ратри Длинного утвердительно наклонил голову.

— Ох, напьемся! — хмыкнул Остромов.

— Тебе бы только напиться, — проворчал Крейн.

В здании Морской Школы распахнулась дверь. Вышел Спарк, оглядел четверку товарищей у парапета напротив. Поднял руку для приветствия, и едва не полетел с крыльца: вышел за ним Дален Кони, потом Некст и Сэдди Салех, горячо доказывающий себе и всем, что ехать надо немедленно, тотчас, ведь уже как-никак, середина лета. А Братство изрядно потратилось за время обучения — выразительный взгляд на Ратина и Крейна, мол, нечего было кабаки монетой засевать, все равно не взойдет! — и оттого на северо-восток Леса придется добираться как бы не пешим ходом. На четыре октаго лету грифоны столько сдерут, что…

Крейн поднял руку, требуя внимания, и Салех недовольно замолчал.

— Что, Спарк?

— Да признали, куда денутся, — проводник улыбался немного смущенно. — Грамота вот. А вот ваши бумаги, — протянул сумку, набитую коричневыми трубками-футлярами из вощеной кожи.

— Получается, выучились?

— Что кривишся, Ратин?

Атаман отвернулся к морю. Майс подался вперед:

— Мне приглашение написали. В Школу Левобережья на должность мастера лезвия. Лотан не возражает, вот письмо его… — викинг хлопнул свитком по бедру, оправил зеленые штаны. Собеседники носили штаны синие, матросские, короткие. Поверх — светло-серые рубашки, там и сям в мелких капельках смолы. Сапоги у всех были одинаковые: лесные, с мягкой подошвой. Обувать матросские сапоги, высокие, с широким раструбом — чтобы легко снять в воде — Братство так и не привыкло.

Спарк почесал затылок. Сказал извинительно:

— Меня выловили только позавчера. Полторы октаго жрал сырую рыбу. Пошли, что ли, в «Наглую селедку»? Мне настоящей еды хочется, чтобы на огне приготовлена… Сэдди, у нас там еще золото осталось?

Казначей Братства пожал плечами:

— На дорогу только.

— А на ужин?

Тут к ним подошел человек, появившийся из проулка. Высокий, широкоплечий, крепкий. В военной стеганой куртке рыжего цвета, шароварах и сапогах. С круглым щитом за спиной и топором у пояса. Братство уставилось на него в шестнадцать зрачков. А незнакомец таращил серые глаза исключительно на Спарка, то улыбаясь, то тщетно пытаясь сдвинуть густые брови, и без того почти сросшиеся на переносице.