Хозяин Пророчества [трилогия]

— Пока что ты нас всех ведешь, а голова должна быть чистой. Каковы вообще силы врага, что вы собираетесь делать после того, как, предположим, каким-то чудом завалите феникса? А, великие стратеги?

— Здесь-то как раз ничего сложного. — Демонесса, решившая было возмутиться по поводу самоуправства «унылого трезвенника», мгновенно переключилась на решение насущных проблем. — Я уже говорила, мы не воюем, и профессиональных воинов среди нас нет. Сражаются только те, кто желает этого и кто может создавать как можно больше прислужников. Те, кто при этом присягает фениксам, получают от них силу и становятся сильнее, но стоит убрать саму курицу, как ее цыплятки мигом примутся плясать под нашу дудку. Так что наша единственная, но не крохотная проблема именно в том, чтобы разобраться с Солнечной птицей.

— Вряд ли это такая проблема. — Паладин многозначительно покрутил кружку на стойке, добившись того, что от неловкого движения выплеснулась небольшая волна и принялась целеустремленно проедать стальную латную перчатку.

— Слушай, парень, у нас мало времени, давай быстро и по существу! Нагнетать таинственность не с нами будешь! — Снор ткнул человека под ребра, побуждая его поторопиться.

— Хорошо-хорошо. — Альтемир слегка поморщился, потирая бок. — Еще в бытность свою паладином имперской Церкви я заметил, что в Мирбурге, нашей столице, все наши умения действовали сильнее. Тогда, разумеется, этому факту я значения не придал, тем более что мне моих сил везде хватало для успешной борьбы со злом и его омерзительными порождениями. — Паладин совершенно бесцеремонно и в упор поглядел на мило улыбнувшуюся в ответ демонессу. — Ну а потом я узнал, что Солнечные птицы — это высшие демоны. И как обмолвился Оцелот, они дают своим последователям силу. Мне-то вряд ли, поскольку сейчас я выступаю против них, но принцип действия я помню. И смогу повторить, оттянув энергию феникса на себя.

— Эй, парень, а ты не боишься изжариться? Может, сейчас курица и слабее обычного, но все равно сил у нее хватит, чтобы запечь в собственных доспехах целый полк таких же восторженных ребят, как ты. — Кьяр, почесывая бороду, высказал свое авторитетное мнение уже по сугубо магическому вопросу.

Паладин, впрочем, даже не изменился в лице, оставшись по-прежнему каменно-спокойным:

— Я уже все прикинул, такого случиться не должно. В крайнем случае буду расходовать энергию на что-то внешнее — вдруг прислужники феникса все-таки решат напасть?! Конечно, под равный по размеру сосуд я не гожусь, но проводником, думаю, стать смогу.

Цейтор, прищурившись, изучающе поглядел на паладина и первым хлопнул его по плечу:

— Я тебе скажу как знаток фениксов: план очень неплох. Конечно, риск высок, но, в конце концов, это дело благородное. Родина тебя не забудет, это я обещаю!

Альтемир, забыв, что перед ним демон, и услышав столь любимый пафосный бред, засиял как медный пятак и гаркнул:

— Всегда готов!

Никого, кто решился бы всунуть свою голову в петлю вместо головы паладина, не нашлось — как не было и других планов ведения боя. На том и порешили.

Улицы Аполея, как и всё в этом городе, разительно отличались от привычных человеческому глазу переулков и тупичков имперских городов. Не было ни куч отбросов, ни многочисленных стай крыс, ни табунов бандитского вида кошек, охотящихся за грызунами и улепетывающих от бродячих собак. Немногочисленные животные, все-таки болтающиеся по булыжным мостовым, выглядели ухоженными, носили ошейники и провожали отряд спокойными взглядами. Впрочем, гномы, привыкшие к своим вылизанным тоннелям, особого изумления не испытали, а вот отсутствие стражи на всех, даже ближайших к площади и ярко освещенных, улицах заставило их воспылать праведным гневом.

Колоннады и сады ближайших домов, обращенные к площади, послужили неплохим укрытием для рассредоточившихся бойцов. Идея принадлежала Кьяру и была поддержана из тех соображений, что успеха Альтемиру никто не гарантировал, и в таком случае желательно, чтобы разъяренный феникс не накрыл всех противников одним ударом. К тому же шансы на победу должны были повыситься, если атаковать одновременно с разных сторон. Именно поэтому весь отряд подгорных воителей вместе с напряженным наугером зашел сбоку, ожидая фейерверка.

Паладин, оставив своих солдат и небольшой отряд демонов под началом Цейтора в кустах колючей ежевики далеко за своей спиной (это отчасти скрашивалось тем, что растения, несмотря на самое начало лета, уже плодоносили), осторожно двинулся вперед по брусчатке, поглядывая то на сонно тлеющего в вышине феникса, то на верхушки восточных гор. С каждой минутой скалы все светлели, окрашиваясь самыми разными оттенками красного — от нежно-розового до мрачно-багрового. Рассвет наступал, но никто не знал, сколько времени займет битва, и меньше всего хотелось бы, чтобы в последний момент уже издыхающий феникс получил бодрящую дозу солнечного света. Альтемир тихо ругнулся сквозь зубы, поминая все мироздание вообще, и сосредоточился.

Сознание феникса он отыскал почти сразу, потому что хотел его найти, да и пропустить что-то столь огромное было трудно. Но вот чего паладин не ожидал, так это того, что феникс окажется сродни кошке, что якобы дремлет с полуприкрытыми глазами, но когти выпускает мгновенно.

Птица нанесла свой собственный удар одновременно с паладином. Две атаки, к которым было неприменимо даже понятие «магия», столкнулись, и на первый взгляд могло показаться, что они прошли друг сквозь друга. Но это была лишь иллюзия. Сетэль, видевшая схватку во всех слоях реальности и нереальности, только охнула при взгляде на результат. Заклятия сплелись воедино, образовав связь наподобие обоюдоострого меча, опасного для обоих своих творцов.

Паладина выгнуло дугой, как тряпичную куклу, и окутало сияющим облаком, в котором просматривался только силуэт с запрокинутой головой. Досталось и фениксу: птица дернулась, словно получив невидимый, но мощный удар, тряхнула головой и, раззявив клюв, злобно зашипела.

Две атаки, столкнувшись, связали своих создателей прочнее некуда, и каждый конец привязи оканчивался магическим эквивалентом висельной петли. Феникс неуклонно терял силу, но и его нападение увенчалось успехом, паладин хоть и медленно, но оттого даже более мучительно сгорал заживо, и было очевидно, кто выйдет победителем из этого состязания чистой силы и выносливости. В глазах Солнечной птицы уже появились отблески радости по поводу грядущей победы.

Кьяр, сообразив, что все пошло не так, решил вмешаться. В конце концов, сметать паладина в совочек ему точно не хотелось.

Колонна, на которой сидел феникс, покачнулась и со скрипом пошла вверх, следуя неясным пока планам гнома. Хотя им все равно было не суждено осуществиться. Связь между человеком и огненной птицей оказалась сильнее всех ухищрений подгорного чародея, не давая своим жертвам сдвинуться с места. Фениксу, угодившему между молотом и наковальней, пришлось несладко: снизу подпирал растущий каменный столб, а свободно подниматься вверх мешала привязь. По огненной шкуре твари пошли судорожные волны, демон напрягал все силы, сдерживая давление. Он мгновенно понял, что окутавшее его проклятие развеется со смертью паладина, и был полон решимости дожить до этого момента. И, судя по всему, это ему удавалось.

И в этот момент демонесса бросилась прямо в огненный кокон, окутавший паладина. Прорваться через завесу магического пламени ей удалось, хоть и не без труда, и она внезапно крепко обхватила человека за шею руками. Очень узнаваемый жест, который мог служить лишь одной-единственной цели. Сетэль, будь у нее время поразмыслить, наверняка отказалась бы от такого безумства, но сейчас, стараясь не думать о последствиях, она ломилась, как таран на полном ходу. Только вперед.

Феникс, не удержавшись, издал нечто вроде полузадушенного хрипа. Высшему демону оставалось надеяться только на то, что обряд покровительства будет проведен неверно или вообще не подействует, — и, надо признать, на это были неплохие шансы. Даже притом, что за его исполнение взялась глава культа Огненной Кольчуги, все знания были исключительно теоретическими. Демонесса фактически оказалась в положении новичка, которому дали проштудировать руководство по клинковому бою и выставили против седоусого ветерана, уже много лет даже спящего с клинком под подушкой.