Другая половина мира

Он сильно потер виски, пытаясь вернуть рассудку ясность. Пусть он кинну, пусть! Но при чем тут смерть Вианны?.. Его поход в Фирату?.. Экспедиция на восток?.. И Чолла? Ведь они говорили о Чолле… да, о Чолле и Вианне… Быть может, все, что случилось с ним, – испытание? Ступени искуса, которые он должен одолеть? Дорога тягот, назначенных кинну?

Взгляд его обрел ясность, мысли успокоились, гул в ушах стих. Он посмотрел на Унгир-Брена, на старого своего учителя, не обучившего его столь многому; лицо аххаля смутным белым пятном маячило в полутьме. Дженнак выпрямился, протянул к нему руки жестом мольбы и глухо произнес:

– Кинну… Если я – кинну, отец мой, то мне хотелось бы узнать о них побольше. О них и о том, что назначено мне сейчас и будет назначено вскоре. – Голос его отвердел и сделался резким, словно он не просил, но отдавал приказ своим воинам и мореходам:

– Расскажи! Расскажи мне, старший родич, о кинну!

Унгир-Брен вздохнул и пошевелился, принимая позу решения; теперь ладони его лежали на бедрах, спина была выпрямлена, плечи – развернуты.

– Расскажу… расскажу, сын мой… – Он снова вздохнул и сотворил священный жест. – Воистину, родич, милость богов бывает тяжелее их равнодушия! Но, как говорится, лучше умереть расколотым нефритом, чем жить куском угля… Знай же, что в прежние времена кинну убивали; убивали в молодых годах, чтобы не достиг он слишком большой власти над людьми и, ожесточившись, не сделался для них столь же страшен, как огнедышащая гора в Шочи-ту-ах-чилат. Однако есть способ сохранить жизнь кинну – жестокий способ, нелегкий, но единственный. Ибо спасти кинну от себя самого могут лишь мудрость и терпение; а за мудрость зрелых лет платят страданиями в юности…

Сложив руки на коленях и склонившись вперед, Дженнак слушат, пока алый свет зари не разгорелся над морскими водами.

За Днем Голубя прошел День Керравао, наступил и кончился День Пчелы. К вечеру прилив поднял суда, и теперь они покачивались посреди бухты – четыре драммара, поджидавшие пятый, «Тофал», застывший у пристани под скалой. А «Тофал» дожидался Дженнака; ждал терпеливо, как верный конь, готовый унести всадника хоть на край света.

Дженнак стоял на мокрой гальке, вытянув руки в прощальном жесте и глядя в небо. Как и положено вождю, он первым ступил на землю Риканны и последним покидал ее, отправляясь в море в удачный день и в должный час; перед ним на востоке маячил призрачный диск луны, а на западе склонялось к горам багряное закатное солнце.

Но сейчас он не думал о предстоящем плавании, о долгой дороге домой, о бурях и ветрах, течениях и штормах; не думал об ожидавшем его «Тофале», о сотнях воинов и мореходов, следивших за ним с высоких палуб. Иные мысли бродили у него в голове; он представлял караван бесконечных лет, лежавших перед ним, словно камни на морском берегу, громоздившихся словно ступени лестницы, уходившей в небеса, – и каждый камень, каждая ступенька были страницей в летописи грядущих встреч и неизбежных утрат. На мгновение сердце его сжалось от ужаса. Он был светлорожденным и знал, что проживет долго, век или полтора, но это время мнилось теперь ничтожным по сравнению с половиной тысячелетия. Что он увидит– там, в будущем? Какие просторы узрит, взбираясь на холм своей жизни? Какие виды, какие картины развернутся перед ним?.. Грядущее было скрыто туманом, но его беспредельность казалась пугающей – и в то же время манящей.

За спиной Дженнака скрипнула галька. Он повернулся.

Зеленые глаза, стрельчатые веера ресниц на золотисто-бледных щеках, пухлые алые губы, слабый запах цветущего жасмина…

Чолла! Все-таки пришла проводить его? Или… Или?..

Она покачала головой, словно отвечая на его невысказанный вопрос.

– Нет, мой господин, нет… Не тревожься!

Он всмотрелся в ее лицо, не отчужденное, как при последней их встрече, но спокойное и чуть грустное; лишь в огромных расширившихся зрачках светились изумрудные огни. Но он знал, что глаза эти сияют не для него. Да и сам он видел сейчас иное: локоны, черные и блестящие, как крыло ворона, взгляд, полный любви и тепла, стройную, будто пальма, шею, и груди, что прекрасней чаш из овальных розовых раковин.

Вианна… Чолла… Вианна…

На миг сердце его сжалось от этой двойной утраты; он горевал о Вианне и горевал о Чолле – даже не о ней самой, но о том, чем она могла бы стать для него и чем не стала. Что ж, подумалось ему, пора привыкать к потерям…

Дочь Че Чантара будто бы прочла его мысли:

– Жаль, что у нас ничего не вышло…

– Жаль, тари. Но жизнь длинна!

– Жизнь длинна, – повторила Чолла и, опустив взгляд, добавила: – Жизнь так длинна, что можно соскучиться и затосковать. И если такое произойдет, если я позову, ты приплывешь ко мне?

– Возможно, тари, возможно… Все в руках Шестерых!

– Да пребудет с тобой их милость.

Сотворив священный знак, она махнула рукой и повернулась.

Десять долгих вздохов Дженнак следил, как девушка взбирается наверх, по ведущей к хольту каменистой тропинке – туда, где маячила высокая фигура рыжеволосого Ута; потом он пересек скользкие доски пристани, взошел на борт и огляделся. Грхаб и Чоч-Сидри ждали его; ждал Саон со своими воинами, ждал О’Каймор, ждал старый Челери, ждали кейтабские мореходы с длинными шестами в руках. Он кивнул О’Каймору:

– Отваливаем, тидам. Домой! Мы возвращаемся домой!

Шесты уперлись в пристань, «Тофал» дрогнул, и на мачте его развернулся синий парус тино.

КОММЕНТАРИИ К РОМАНУ

«Другая половина мира»

1. Боги и религия

Шестеро – боги Кино Раа, принесенные на землю Юкаты Ветром из Пустоты более 1500 лет назад. Они разошлись в шесть мест, дав начало шести центрам цивилизации Эйпонны, породили сыновей и дочерей (расу правителей со светлой кровью), затем вернулись в Юкату, высекли Священные Книги на стенах самого почитаемого храма и исчезли.

Арсолан – бог света, повелитель солнца, луны и звезд; его титулы – Светлый, Покровитель Справедливости; особо покровительствует он целителям. Солнце – светлое око Арсолана.

Коатль – бог Мрака и Великой Пустоты (Чак Мооль), владыка смерти и Страны Мертвых, покровитель воинов; обычно его именуют Грозным.

Тайонел – бог земной тверди, лесов, степей, гор и вод, Потрясатель Мира; покровительствует земледельцам, охотникам, рыбакам и всем, кто кормится от щедрот земли и воды.

Одисс – бог удачи, мудрости и хитрости; он покровительствует хранителям знаний, ремесленникам и любознательным людям.

Сеннам – бог странствий, покровитель путников, Повелитель Бурь и Ветров.

Мейтасса – бог Судьбы и Всемогущего Времени, Провидец Грядущего; особо не покровительствует никому.

Оримби Мооль – Ветер из Пустоты, принесший богов в Эйпонну.

Кинара – вероучение Шестерых.

Чипам Баль – Священные Книги. Канонический свод кинара включает четыре Книги – Книгу Минувшего, Книгу Повседневного, Книгу Мер и Книгу Тайн.

Чак Мооль – Запредельный Мир, Великая Пустота, откуда явились боги; одновременно Чак Мооль ассоциируется с загробным царством Коатля.

Аххалъ – высший жреческий сан; в просторечии – мудрец.

Кинну – отмеченный богами, долгожитель; член рода светлой крови, одаренный необычайно долгим сроком жизни.

Тустла – искусство изменения внешности, которым владеют некоторые из ах-кинов.

2. Соответствие географии Земли и мира Дженнака

Эйпонна – Ось Мира, Срединные Земли (аналог обоих американских континентов); делится на Верхнюю и Нижнюю Эйпонну.

Риканна – общее название для земель, лежащих на востоке (Европа, Азия и Африка).

Бескрайние Воды – Океан Восхода, или Атлантический океан.