Тьма надвигается

Он попытался по почерку определить, чья это работа, но буквы были выведены слишком аккуратно.

– Когда мы зашли, – заметил в ответ кто-то из одноклассников, – надпись уже была. Наверное, кто-то ночью забрался в школу и повеселился.

Может, это была правда, а может, и нет. Но так или иначе…

– Какая разница, кто это написал! Стираем, быстро!

– Думаешь, мы не пробовали? – ответили разом трое мальчишек.

– Пробовали что?

В класс вошел мастер Агмунд. Воцарилась мертвая тишина. Ответа, собственно, и не требовалось – учитель заметил надпись на доске с первого же взгляда. Смуглое лицо его налилось кровью.

– Кто… кто нацарапал эту изменническую дрянь?! – пророкотал он. – Вы, молодой человек?! – Он ткнул пальцем в сторону Эалстана.

Это значило, что, по его мнению, Эалстан недолюбливал альгарвейских захватчиков. Агмунд был прав, но Эалстан предпочел бы оказаться не столь очевидной мишенью. В данный момент ему повезло – достаточно было рассказать правду.

– Нет, учитель! Мы с двоюродным братом только вошли и увидали это, точно как вы. Я сказал, что следовало стереть надпись.

Густые темные брови Агмунда повисли над переносицей, как грозовые тучи, но несколько одноклассников Эалстана выступили в его защиту.

– Ну хорошо, – уступил преподаватель альгарвейского. – Это разумное предложение. Тем, кто пришел раньше, следовало бы подумать об этом самим.

Схватив тряпку, он принялся яростно тереть доску. Но, как он ни старался, надпись не сходила. Скорей наоборот – белые буквы проступали на темном фоне все ясней.

– Волшебство, – тихонько пробормотал кто-то.

– Всякий, – вкрадчивым и страшным голосом пропел Агмунд, – кто осмелится употребить волшбу во вред великой Альгарве, поплатится жестоко, ибо оккупационные власти считают подобные действия военными преступлениями. Кто-то – возможно, кто-то в вашем классе – ответит за это, и, быть может, головой!

Он торопливо вышел.

– Может, нам деру дать? – предложил кто-то.

– И что с того? Разве что в леса податься, – отозвался Эалстан. – Мастер Агмунд нас всех помнит. А у директора записано, где кто живет.

– Кроме того, если кто смоется, Агмунд непременно на него и подумает, – добавил Сидрок.

Недостаток способностей к наукам он возмещал талантом интригана. Возразить ему никто не смог.

Шаги за стеной возвестили о возвращении мастера Агмунда. Ученики как один вскочили из-за парт – никто не желал непочтительностью возбудить подозрения учителя. Это оказалось разумно, поскольку вслед за Агмундом в класс зашел Свитульф, директор школы. Если Агмунд всего лишь смотрел на мир с таким видом, словно не одобрял никогда и ничего, то Свитульф практиковался в подобном выражении лица лет двадцать-двадцать пять, и взгляд у него был совершенно змеиный.

Директор зачитал оскорбительную надпись вслух. Будь он из числа учеников, Агмунд непременно придрался бы к его произношению – скорей всего, при посредстве розги. А так учитель альгарвейского заметил только:

– Ученики свою вину отрицают.

– Понятное дело, – промычал Свитульф.

Подобно Агмунду, он попытался стереть с доски глумливую фразу – и с тем же результатом.

– Как я уже говорил, сударь, и как вы можете видеть сами, надпись заклята, что заставляет меня в данном случае поверить в их невиновность.

Никакого удовольствия это признание Агмунду, по-видимому, не доставило. То, что он все же упомянул об этом, заставило Эалстана с такой же неохотой признать за ним некоторые положительные черты.

– И чтобы ни звука об этом происшествии! – Только теперь Свитульф обернулся к ученикам. Эалстан серьезно кивнул вместе с одноклассниками, стараясь удержать на лице серьезную мину. С тем же успехом директор мог запретить мальчишкам дышать.

– Что же нам делать, сударь? – поинтересовался Агмунд. – Едва ли я могу наставлять учеников, чье внимание отвлечено столь грубым глумлением над основами.

– Я приглашу Сеолнота, учителя чародейских наук, – ответил Свитульф. – Не первого ранга волшебник, конечно, но его мастерства должно хватить, чтобы разделаться с этим кощунством. Кроме того, он не болтлив… и платить ему не надо.

Директор вылетел из комнаты столь же внезапно, как явился.

Агмунд старательно пытался вбивать в учеников основы альгарвейского, невзирая на ехидный комментарий безвестного шутника в отношении любовных – а может, гастрономических? – вкусов короля Мезенцио. Девять поросят за его спиной, однако, напрочь вышибали из голов школьников формы неправильных глаголов несовершенного вида.

В класс заглянул мастер Сеолнот.

– Так-так-та-ак, – протянул он. – И что же мы имеем? Директор не стал распространяться…

Агмунд ткнул пальцем в сторону доски и еще раз пересказал всю историю. Чтобы прочесть надпись, Сеолноту пришлось подойти к ней вплотную.

– Ох ты, батюшки! – пробормотал он. – Да, от этого надо бы избавиться поскорее. Вряд ли кто в Громхеорте может достоверно судить о таких делах, да-да!

Эалстан покосился на Сидрока. Это была ошибка. Так ему стало еще сложней удержаться от распирающего его хохота. Сидрок вообще готов был лопнуть, словно ядро.

– Это не имеет значения, – отрезал Агмунд, чье чувство юмора удавили при рождении. – Просто уберите эту дрянь с моей доски.

– Непременно, непременно… – Сеолнот направился к двери.

– Куда это вы? – рассердился Агмунд.

– За инструментами, конечно, – невозмутимо отозвался чародей. – Без них работать никак невозможно, все равно что плотнику – без молотка. Свитульф только распорядился, чтобы я заглянул к вам, посмотрел, что к чему. Ну вот, глянул теперь. А вы мне рассказали, в чем дело. Теперь я знаю, что дальше делать. Вот так вот.

И он вышел.

– Такой суеты я не видел с того дня, как рыжики выгнали из города наших солдат, – шепнул Эалстан Сидроку.

– Интересно, может, Сеолнот сам и наложил эти чары? – предположил тот, кивнув. – Так он может выставить себя важной персоной и заодно показать всем, что думает об альгарвейцах.

Об этом Эалстан не подумал. И не успел подумать, потому что линейка мастера Агмунда звонко щелкнула Сидрока по спине.

– Тишина в классе! – рявкнул учитель. Сидрок бросил злой взгляд на Эалстана – тот заговорил первым, но не попался.

– Раз у тебя так чешется язык, – продолжал Агмунд, отчего физиономия Сидрока мученически скривилась, – просклоняй-ка мне глагол «нести» во всех временах.

Сидрок, конечно, запутался. Эалстан на его месте тоже запутался бы – глагол этот был одним из самых неправильных в альгарвейском и менял основы как перчатки в зависимости от времени. Агмунд тем не менее продолжал мучить Сидрока, пока не вернулся чародей, и только тогда отступился, решив, очевидно, что кузен Эалстана все равно не сможет сосредоточиться на грамматике.

– Посмотрим, посмотрим, – весело промурлыкал Сеолнот. Он вытащил из мешка пару камней: один бледно-зеленого оттенка, другой похожий на серую гальку. – Хризолит, изгоняющий заблуждения и фантазии, и камень, на древнем наречии именуемый « адамас», дабы одолеть врага, безумие и отраву.

– Адамас, – эхом отозвался Агмунд. – Как это будет по-альгарвейски?

– Не знаю и знать не хочу, – ответил Сеолнот. – Не самый полезный язык в нашем ремесле, так-то вот.

Агмунд злобно глянул на него. Если учитель волшебных наук и заметил это, то не откликнулся никак. Эалстан хихикнул – осторожно, про себя.

Постучав камушками друг о друга, Сеонлонт начал читать заклинание – на классическом каунианском, отчего Агмунд молча заскрипел зубами. Указывая на оскорбительную надпись, чародей выкликнул повелительно какое-то слово. Буквы вспыхнули ярким пламенем. Эалстан решил, что сейчас они пропадут, но надпись продолжала полыхать самым настоящим огнем. Доску заволокли клубы дыма – похоже было, что занялась стена.

Сеолнот вскрикнул снова – теперь от ужаса. Агмунд – от гнева.

– Олух ты безрукий! – взревел он.

– Ничуть, – педантично поправил его Сеолнот. – Под первым заклятьем таилось второе и пробудилось, когда первое было снято!