Перекрёстки времени

Осталось ещё одно дело, которое не давало ему покоя. В его суме сохранилась книга, которая никогда не была написана, ибо не родился человек, который написал её, и не было истории, описанной в "Хрониках Скарамуса Разноглазого", как не было города Дерн-Хорасада, не было нашествия сквабаров. Не было Финиста, огненного князя, и не было царевича Елисея, но были строки в завещании того, кого никогда не было - Гедрикса. Однажды он проник в башню с портретами четверых, трое из которых никогда не существовали. Вот эти загадки времени тревожили Румистэля. То, чего не было, существовало в мнимых линиях Судьбы.

Ещё раз заглянул он в свою тайную комнату в Дивояре, которая прежде была его жильём - в те времена, когда водил он по галактике свой корабль - великий Джавайн, о котором пела ему Нияналь, как о днях, когда были они вместе.

Вошёл он в свое старое жилище, где каждая стена помнила его, и открыл дверь в потайную комнату. Четыре окна, за которыми должны были скрываться порталы в миры, где его предки-потомки оставили клады с кристаллами. Три окна теперь пусты - нет Гедрикса, нет Финиста, нет Елисея. И оттого снова сердце Румистэля заныло печалью. Он помнил тех, кого не было в природе. Теперь вместо их лиц видит он переливающуюя цветами пустоту - неопределённость. За ней нет ничего - окно не выходит никуда. И лишь один портрет - того самого, кто теперь навеки останется в нём, как память о несбывшемся. Он самый - Лён. Смотрит со своего пьедестала, как будто ждёт чего-то. А Румистэль так и не знает - чего же?

Он подошёл, как будто ждал подсказки. Что за тени мелькают по ту сторону цветного стекла? Как прошлый раз, как будто кто-то прикладывает ладонь с той стороны окна, за которым нет ничего. Как будто зовёт. И переменчивый свет в этих синих глазах, как будто кто-то заглядывает в эту комнату оттуда. Кто знает, что за последняя тайна ждёт Румистэля.

Поднялся он на широкий подоконник и приблизил глаза к зрачкам Лёна, и увидал, что оттуда кто-то смотрит. Кто знает, может, он там, в другом мире? Может, есть реальность, где он существует? О, как хотелось бы! И Румистэль приник лицом к прохладному стеклу, и не встретил сопротивления - портал пропустил его. Настало время.

Он не вышел в новый мир, а оказался снова в своей же комнате, только на этот раз все четыре окна были пусты, и сквозь стёкло восточного окна проникало солнце, в одно виднелись заросшие зелёными мхами горы, одно окно смотрело на море, и ещё одно показывало вид глубокого ущелья. Комната не был пуста, в ней находились трое. Он сразу узнал их: Гедрикс, Финист и Елисей.

- Ну, наконец! - воскликнул Гедрикс. - Заждались мы тебя, Румистэль.

Ошеломлённый, он молча смотрел на всех троих.

- Мы твои воплощения во времени, - сказали они, - Мы - это ты.

Четыре аватара, а не один. И эту тяжесть он должен будет носить с собой до скончания Вечности. Или пока не решит пройти через кристалл - как Нияналь - и перезагрузиться.

Они исчезли, растворились в нём, оставив о себе призрачную, но до мельчайших подробностей детальную память - как мучительный сон, который теперь будет приходить к Румистэлю временами. Дар и наказание Судьбы.

Светлая комната его каюты - так оно было прежде, потому что розовая светлица располагалась в башне, а не пряталась в глубинах дома. Отсюда видит он то место, где навсегда причалил свой корабль, когда примкнул к сообществу Галактики. Оставил прежнюю жизнь, расстался с Нияналью. Здесь всё неизменно.

Вышел он полупрозрачными дверями, похожими на порхающего мотылька, прошёл весь дом и вышел на аметистовую улицу, где всё вечно.

Великий город пришвартован в горах, куда нет ходу смертным - таинственные и грозные стражи оберегают его: грифоны, орлы, драконы. У выхода из дома ждут его трое: Гомонил, Лиланда и Лембистор.

- Ну что решил? - спрашивает его ангел.

О чем он?

- Я считаю, они достойны! - решительно говорит Лиланда, и он невольно любуется её лицом - прекрасным, вечным и изумительно юным. Яркие волосы каскадом падают с её плеч, и изумрудная диадема венчает её лоб. И глаза её - два драгоценных смарагда. Это его пылкая любовь взамен утраченной размолвкой с Нияналью.

- О, я бы не торопился! - возразил черноволосый ангел с порочно-прекрасным лицом, в глазах которого видна и древняя мудрость, и молодое озорство. - Не возгордились бы такими-то дарами! Я знаю людей - они ненадёжны!

- Не веришь? - усмехнулся Румистэль и свистнул в небо.

С сияющих высот низверглись четыре летающих зверя: дракон Лахайо, Грифон, белый лунный жеребец Сияр и чёрный горный орёл Вейхорн. И далее четыре всадника взмыли в небо и полетели над древними горами Лигвари, которые поставлены с внешней стороны охранять Наганатчимы. Пересекли всадники широкую полосу непроходимых южных пустынь, отделяющих Лигвари от населённых мест Селембрис. И далее понеслись они над цветущими землями Планеты Эльфов, чтобы посмотреть как живут на ней люди. Они хотели знать, стоит ли дарить им Джавайн. Лембистор был настроен скептически, Лиланда - решительно. Гомонил верил в людей, а Румистэль сомневался.

- Как думаете, удержит это их от войн? - спрашивал Румистэль.

- Я верю в них, - отвечал Гомонил, который всегда был оптимистом.

- Не знаю, не знаю, - иронически проронил Лембистор.

- Когда-то поверили и нам, - сказала Лиланда, и этот довод решил всё.

Волшебный дуб, вершина которого терялась в облаках, стоял посреди вековечного леса. Заговорены тропы в нём, чтобы не ходили те, кому не след. Здесь не рубят деревья и не собирают хворост жители далёких деревень. Здесь не охотятся и не собирают ягод. Это заповедник русалок, дриад, леших и всяких старых добрых чуд лесных, болотных, луговых, чащобных. Это условие, поставленное в незапямятные времена людям-магам, те выполняли свято, за то владели они небесным городом, прозвав его Дивояром.

Нынче дуб пустует - ребятишки отправлены на каникулы по домам. Но свежие угли на холме под кроной великого дуба говорят о том, что кто-то всё же тут живёт. Стоит в сторонке самовар, как будто ждёт гостей. Сухие дрова припасены, и корзина тут же подвешена на ветвях.

Некто возник прямо из воздуха у подножия холма и посмотрел наверх. К нижним ветвям вела лесенка из жердей, прибитая прямо к мощному стволу тысячелетнего дерева. Залезть по этой кривоватой лесенке несложно, но гость поступил по-своему. Он вдруг обратился филином и легко порхнул с земли прямо на третий ярус гигантских ветвей. Опустившись на широкую, как дорога, ветвь, он снова обернулся человеком и пошёл по ней. Дойдя до дверки, едва заметной в толще вертикальной ветви, он потянул за сучок над ней. Дверь со скрипом отворилась и пустила гостя. А далее он узкими коридорчиками, освещёнными гроздями светлячков, добрался до одной из комнатушек, из-за неплотно прикрытой дверцы которой доносились звуки голосов.

Высокий седоватый человек, худой, со смешным вихром над морщинистым лбом, снял с нома очки и протёр стёкла. Потом надел их снова и постучал в дверь.

- Да-да! - важно раздалось оттуда.

- Заходите! - отозвался другой голос - мягкий такой, ласковый и вкрадчивый.

Гость пригнулся и неловко пробрался в низенькую дверцу. В тесноватом помещении обнаружились двое. Худой брюнет щеголеватого вида, развалившийся в кресле у окна, сбоку стола. Он сидел, закинув ногу на ногу, и демонстрировал остроносый башмак. В руках он без всякой надобности вертел тросточку с головой чёрного пуделя. Второй - приятный мужчина лет тридцати с небольшим, тоже брюнет, но с более мягкого цвета волосами, аккуратными усиками над верхней губой и неожиданно лукавыми зелёными глазами. Красивые его локоны изящно лежали на широком, белом, кружевном воротнике.

- Привет, ликвидаторы! - с ехидством заявил первый, критически осматривая гостя.

- Я с пряниками, - признался тот, показывая скромный узелок в горошек.