Неистребимые кровью

Я же вновь заняла позицию у окна.

— Ну? — коротко бросил Валериль. — О чём же ты хотела со мной поговорить?

— А… — протянула эльфийка, явно чего-то смущаясь. — Ты не мог бы поставить блок от подслушивания?

— Не мог бы.

— Но нас подслушивают! — явно намекая на мою персону, воскликнула Мэириль.

— И пусть им будет за это совестно, — с какой-то долей сарказма произнёс Рил.

— Ты меня компрометируешь!

— Мэириль, — протянул Валериль в таком тоне, будто ему уже давно надоели с этой темой. Тоже мне, ловелас нашёлся! — Ты сама себя компрометируешь, приходя ко мне.

В ответ — молчание. Неужели эльфийка растеряла всю свою прыть?

— Хорошо, — видимо, ей тяжело далось это решение, точнее, слово, — я пришла лишь для того, что бы задать тебе один единственный вопрос.

Я вздрогнула. Вопрос. Один единственный вопрос. Как много значат для меня эти слова. В голову закрались тяжёлые воспоминания. Вопрос погубил часть моей жизни.

— Мне надоело! — крикнула я прямо в лицо молодой женщине, моей матери. У неё были такие же чёрные, как и у меня, волосы и глаза яркого изумрудного цвета. — Я больше не буду сидеть взаперти. Почему я обречена на это?!

— Велина, солнышко…

— Не называй меня солнышком!

— Прости, — женщина опустила глаза. — Пойми, у тебя есть… особенность, которая состоит в том, что медальон, весящий у тебя на шее…

— А я не хочу слушать об особенностях! Я человек и точка, — пропуская сквозь уши все слова матери, заявила я. — Из-за загадочных особенностей моего проживания на этом свете я не видела света вот уже тринадцать лет. И я хочу исправить это упущение.

— Что ж, — как-то мрачно проговорила она, — Ты в праве распоряжаться сама своей судьбой.

Я довольно хмыкнула и прошла к дверям.

— А…

Я обернулась.

— Ты хотела что-то спросить? — посмотрела я на мать.

— Последний. Один единственный вопрос. За что ты меня ненавидишь?

Я люблю тебя. Просто ты ничего не смогла сделать с моей жизнью и с жаждой свободы. И я вернусь. Обещаю.

Но сказать я этого не смогла.

Женщина пробежала мимо меня, заливаясь слезами.

Прости меня, мама.

Потом я узнала, что она попала под… колёса кареты. А отец… Его убили. Когда он заливал своё горе в трактире.

Когда я осталась без родителей… я была готова к самоубийству. Точнее, я уже готова была его совершить — утопиться в озере по близости, когда госпожа остановилась рядом, собираясь вымыть лошадь, запыленную дорогой.

Так я попала к ней. Я прожила у неё четыре года. И всё это время меня не покидали слова матери об особенности. И всё это время меня терзал последний вопрос, на который я так и не ответила. Последний вопрос, который тяжким грузом лёг на моё сердце и душу.

— Валериль, действительно ли ты любил меня? Или ты способен лишь на ненависть?

Слова пронзили меня лютой болью. На глаза навернулись слёзы.

Я обещала, что вернусь. Несмотря ни на что. Я вернусь домой, даже если меня больше никто не встретит. Просто потому, что это мой дом.

— Что ж, — подумав, ответил Рил, — видимо, я не способен на это чувство. А теперь… уходи.

Да что это с ним?! Не узнаю. Обычно весёлый и общительный, он превратился в какого-то зверя, неразговорчивого и безмолвного, вечно думающего о своём, о зверином.

Меня укололо плохое предчувствие.

Послышался негромкий всхлип и звук быстрых отдаляющихся шагов. А ведь ты, Рил, умеешь разбивать девичьи сердца.

Итак, я совершила обратный рейд к кровати, на ходу стирая с лица слёзы и думая, не выдадут ли меня покрасневшие глаза.

Дверь скрипнула.

Валериль молча пересёк комнату и сел за стол, облокотившись на спинку мягкого, но пыльного кресла.

— Рил…

Он поднял голову, намереваясь заглянуть мне прямо в глаза.

— Почему ты соврал мне?

В какой-то момент в его взгляде промелькнула растерянность, но скрылась под воздействием силы воли.

— Я не врал, я просто…

— …не говорил правду, — усмехнулась я, глядя на него исподлобья. — Валериль, ты мне соврал. Почему?

Валериль отвёл взгляд и сощурился, будто пытаясь что-то припомнить.

— На счёт чего, позволь узнать, я тебе соврал? — раздражённо переспросил он.

Ах так?! То есть врал ты мне не один раз? Ну, правильно. Нечего строить себе воздушные замки. Я же не рассчитывала, что Валериль — невинная дева… ой.

— На счёт чего?! — грозно протянула я, понимая, что в данный момент готова крупно нахамить кому угодно. На месте Валериля, я бы воспользовалась моментом и приволокла ко мне властелина. — Насчёт того, что ты — один из сильнейших. Насчёт того, что ты — не эльф!

— А я не врал, — пожал плечами Рил. — Я и есть эльф. Но только ровно на половину.

— Да, — я уже захлёбывалась от подкатившей к горлу ярости, — ты… ты…

Меня сбивало с толку его неподдельное спокойствие. Как крепкая, непробиваемая стена он оставался на своём месте, уверенно глядя мне в глаза. Он даже не поинтересовался, откуда я всё это узнала! Хотя, и так очевидно, от кого. А не будь я такой дурой — сама могла бы догадаться. И турнир этот завтра…

Как напоминание об обмане в памяти всплыли слова Фисэла о том, что я выживу. А через несколько минут всё тот же Фисэл говорит о том, что я в опасности и моя гибель не для кого не будет сюрпризом. Фисэл… шут настоящий. А Валериль с радостью оставил бы меня здесь. Если бы не брих. Демон. А я? Кукла. Я просто кукла.

Плавным движением эльф переместился из кресла на кровать, садясь рядом со мной. Его рука коснулась моих волос, гладя их.

Я пыталась возмущаться. Честно, пыталась, но все негативные эмоции моментально сгорали под натиском этого непонятного существа.

— Ничего, — прошептал он, — я не дам тебе погибнуть.

На этот момент я не смогла уловить весь смысл этих слов. Зато решила. Нет. Всё, что выпало мне, я пройду сама, с высоко поднятой головой, без чьей бы то ни было помощи.

Отвернувшись, я увидела зеркало. В нём я увидела себя, сидящую… почти лежащую на диване, а рядом с собой… э-э-э… рядом со мной сидел парень. С длинными волосами яркого солнечного цвета, с глазами, словно прозрачная вода.

— Валериль, — я обернулась к нему и увидела всё того же Рила, со светлыми, почти белыми волосами, пересекаемыми чёрной прядью и тёмными, зелеными, как и у меня, глазами.

Я снова обернулась к зеркалу. Незнакомец не исчез.

Он встал, отпустив мои волосы, и приблизился к глади зеркала, натолкнувшись на Валериля. Два обсалютно разных парня в упор смотрели друг на друга.

— Рил, что это? — наконец, осмелилась спросить я.

— Это? — вздохнул парень. Что-то он часто вздыхает… — Это… я.

— Но…

— Дело в том, — прервал меня парень, — что в данный момент я ношу эльфийскую сущность. Я больше эльф, чем кто-либо другой. И выгляжу, как эльф. Почти…

— Но…

— В зеркале я другой, — вновь опередил он меня, — потому, что зеркало показывает эльфа. А мой реальный образ сохранил след вампира, — он выхватил из волос тонкую чёрную прядь.

Как всё сло-ожно… Я вам это уже говорила, да? Жуть.

— А… — протянула я. — Ты сказал, что в данный момент ты больше эльф, чем вампир. А если бы было наоборот?

— Я знал, что ты спросишь об этом.

Без видимого усилия Рил заставил лицо меняться. Высокие скулы. Тонкие, бледные губы. Глаза, сияющие, точно два граната. И волосы. Чёрные, как безлунная ночь. Освещаемые лишь одним лучом далёкой звезды — белоснежной прядью, вместо угольно чёрной.

Да-а… Фисэлу до этого вампирчика далеко. Хотя бы в душевных качествах. Я говорила, что Фисэл похож на шута?

Случайно глянув в зеркало, я отметила, что легенды правдивы — вампиры в зеркалах не отражаются. Отразилась только тень. Тень эльфа, наверно.

— Рил, — неуверенно начала я. — Фисэл говорил, что каждый вампир имеет особую способность. Что можешь ты?

— Я могу жить без ипостасей, вроде летучих мышей, сохраняя при этом все их способности.

— Летать без крыльев, — мечтательно протянула я. — Но ты мутант, а потому можешь превращаться в кого угодно.