Добро пожаловать в Накки-ярви (СИ)

— Это — частный случай, но ты что-то говорила о способностях и тех, кто выдает себя за людей.

— Когда Горбатый объявил гласность и вседозволенность, произошел всплеск всякого непотребства, но в то же время исчез тотальный контроль и прессинг со стороны КГБ на настоящих экстрасенсов и колдунов, на малейшее проявление нечеловеческой сущности. Среди множества мошенников и шарлатанов, расплодившихся в те смутные годы, стали появляться и настоящие чародеи и те, о ком мы слышали только в сказках. Изучением паранормальных явлений в нашей стране стали заниматься многие, начали издаваться журналы и газеты, на некоторых телеканалах появились постоянные программы о неведомом, создавались исследовательские группы, которые действовали на энтузиазме и за свой счет, но реально ни кто не попытался придать всем этим проявлениям неведомого научную базу. Затем появился наш институт. До перестройки он занимался закрытыми темами и курировался одним из отделов ЦК КПСС, но после провала коммунистов и отстранения их от власти, его перепрофилировали и включили в программу одного из негосударственных фондов, хотя поговаривают, что негосударственный он лишь только формально. В принципе, это большого значения не имеет, главное, что финансирование позволяет заниматься изучением сверхъестественного.

— И не требуют результатов? — Последняя фраза чуть не вызвала у меня ехидную усмешку, но во время удержался. — Согласно законам житейской логики и современной экономики, такое хобби, как содержание закрытого исследовательского института со штатом сотрудников, лабораторными комплексами и прочими прибамбасами в виде независимых и самовольных программ деятельности — слишком убыточное и хлопотное дело. Сейчас считают деньги все, и только наивный фантазер может поверить, что его работу финансируют просто так, ради его любви к науке или искусству. Раз существует источник финансирования, значит, имеется интерес к вашей работе. Это, как дважды два — четыре.

— Почему? Есть, конечно, у нас направления, которые определяет Фонд, но они не мешают заниматься паранормальными явлениями наравне с разработками по фармакологии и иммунобиологии.

— А этот, как там его, Ведьмак. Ты же сказала, что он то ли — психиатр, то ли психолог, а он то чем занимается, если не секрет?

— Ксенобиологией. Я же говорила тебе. Изучает считающихся вымершими существ и формами паранормальной жизни.

— Психоаналитик?

— Слишком несовместимы бывают процессы восприятия окружающего мира у людей и сверхъестественных существ или реликтовых животных. Возможности установления контактов с нежитью и нечистью, выявление ареалов мифических существ и способов их нахождения, это и есть основная его работа.

— А эта — гуля…

— Гуль.

— Ну, гуль, какая разница. Ее тот же Ведьмак наверно и вызвал, если все случившееся не случай массового психоза. И вообще, насколько мне известно, джинны — сильные, практически бессмертные, демоны, которых убить невозможно. А здесь? Несколько ударов рукой, и все — нету демона. Какие-то игрушечные монстры получаются.

— Нам повезло. — Голос Светки заметно погрустнел. — Вызванные из мира теней существа адаптируются в нашей реальности около суток, и в этот отрезок времени очень уязвимы и слабы. Именно тогда имеется возможность обрести над ними власть. Опытные заклинатели связывают их различными обетами и договорами, которые привязывают демонов к вызвавшему их человеку, но это — очень опасное дело. Такие понятий, как честь, правдивость и покорность, у демонов не существует и, чтобы удержать их в нашем мире для выполнения своих желаний, требуются очень сложные ритуалы, даже при выполнении которых нет гарантии нужного исхода и…

Трель дверного звонка оборвала разговор. Девушка заметно дернулась, и ее взгляд остановился за моей спиною. Вставая из-за стола, я посмотрел, куда она так уставилась, но кроме больших часов на стене там ни чего не было. Звонок требовательно зазвучал вновь.

Кого еще там нелегкая несет? Прихватив пистолет, я выключил свет и тихо приблизился к двери. Через специальный дверной глазок просматривалась вся лестничная площадка этажа, но заглядывать в круглое стеклянное приспособление я не торопился. Насторожила маленькая деталь: за дверью стояла темнота, а ведь, когда заходил домой, обе лампочки на этаже горели исправно. Выработанные годами тренировок, специальных занятий и опытом боевых действий инстинкты не позволили сделать непродуманных поступков. Тело ощутило приток адреналина, а в голове мелькнула запоздалая мысль: «Напротив двери вход на кухню, свет же там я выключил после звонка».

— И кто это такой добрый по ночам в дом стучится и честным людям спать мешает? — Постаравшись придать голосу побольше гнусавой сварливости, я мгновенно переместился в сторону от двери.

— Светлана Ульманен здесь проживает? — Хорошо поставленный баритон донесся с лестницы.

— Вы ошиблись квартирой. Здесь проживаю я.

Рука опустилась на рычаг, блокирующий дверь, как по вертикали, так и по горизонтали и только после этого бросаю взгляд на кухню, где сидела Светка, но девушка уже стояла рядом. Она молча качнула головой из стороны в сторону и прижала указательный палец к губам. С лестницы донеслось сопение, и тот же голос произнес:

— Мне очень нужно увидеть Светлану.

— А мне очень хочется спать. Понятно? — Ситуация возникла нелепая и непонятная, но открывать дверь или препираться стоя за нею я не собирался. — Будете ломиться в дверь, я вызову милицию, и там объясняйте, что вы не верблюд.

— Сам — верблюд! — Донеслось из-за двери, и гулкие шаги загромыхали по ступеням.

Глава 3. Новые встречи, странные впечатления

Уличные фонари не давали сгуститься темноте около окон квартиры. Полупрозрачные шторы позволяли свету, хоть чуть-чуть, проникать на кухню. Не включая освещения, мы молча допили коньяк, не смакуя и без закуски.

Настенные часы пробили двенадцать, но Светка уходить не собиралась. Разговор не складывался, на все мои вопросы или высказывания девушка отвечала односложными словами. По ее сосредоточенному лицу и дураку стало бы ясно, что в голове идет какой-то сложный мыслительный процесс. Сидеть с умным видом на кухне мне совершенно не нравилось, но когда я в очередной раз встал из-за стола и демонстративно стал шарить в холодильнике, Ульманен очнулась. Ее взгляд перебежал с часов на меня, затем опять на часы.

— Что-то мне боязно выходить за дверь. — Голос у Светки чуть дрогнул. — Если ты не против, я переночую у тебя.

Какие могут быть возражения, когда в квартире одна кровать, но чтобы снять все сомнения относительно предстоящей ночи, галантно спрашиваю:

— А жалеть о содеянном дама не станет? Ночь, проведенная в доме малознакомого мужчины, может звонко ударить по репутации.

— Мне не пятнадцать лет, — Светка впервые за последний час улыбнулась, — и за мою репутацию не беспокойся. Мне еще завтра на работу, а мы тут тратим время на пустопорожние разговоры.

Проведенная без сна ночь на состоянии почти не ощущалась. Во всяком случае, двух десятков минут, отданных сну, хватило, чтобы чувствовать себя более-менее нормально. Не раз и не два я замечал ранее, что если над тобой не довлеет призрак раннего подъема и обязательной после этого нудной и тяжелой работы, для сна хватает самого минимума. Вот и сейчас, не смотря на декабрьскую утреннюю темноту и достаточно раннее время, в душе ощущался деловой задор.

Светка шевельнулась во сне и, не открывая глаз, прижалась к моему плечу. По таймеру, что крупными цифрами светился на экране монитора, до пробуждения девушки оставалось минут пятнадцать. Я осторожно выскользнул из-под одеяла и отправился на кухню. Еды в доме нет, но кофе для девушки найдется всегда.

Светло-коричневая пенка поднялась над краями турки, но этот момент я не прозевал. Зачастую случалось так, что ароматный горький напиток, без которого по утрам чего-то не хватает, превращался в мутную невкусную бурду, если отвлечься от созерцания начинающей светлеть и медленно подниматься поверхности готовящегося кофе. Взбурлившись кипящими пузырями оно мгновенно выплескивалось на плиту, лишаясь половины вкуса.