Кровь с молоком

Под конец раздачи у Милки почти не поворачивался язык. Тяжкое это дело — говорить по-благородному.

Так проходили дни за днями. Преступники в клетках давно не казались девушке страшными людьми. Она всех воспринимала как неотъемлемую часть жизни, которая почему-то находилась по ту сторону металлических прутьев. Однажды она спустилась к камерам внепланово, чтобы отдать Тодеусу Фейму одолженный учебник, когда увидела странную картину.

Возле тридцать восьмой камеры стояли двое солдат. Тим скомандовал:

— Лицом к стене, руки за спину! Живо.

— А, проклятые, — прохрипел Смык, но подчинился.

Донах открыл камеру, а Тим вывел заключенного, после чего они повели преступника по коридору, как тут Смык толкнул одного, потом другого, но его тут же начали бить в ответ, только на этот раз преимущества у старика не было никакого. Он терпел побои, закрывшись локтями и ругался: — Ах вы, псы позорные!

У Милки остановилось сердце. Да, дедок не лучший из людей, но смотреть, как его бьют — оказалось невыносимо. Книга упала на пол, а девушка бросилась к дерущимся, крича:

— Нет! Не бейте дедушку! Не троньте!!!

Милка с силой врезалась Донаху в бок, потом ей досталась пара ударов локтями, как тут она почувствовала, что кто-то сильно сжимает ей шею. Вот ошарашенные лица Донаха и Тима и злой шепот возле уха:

— А ну назад, а то придушу вашу шавку!

— Пушштше, — только и смогла выдавить она.

Солдаты в растерянности отступили на шаг. Тут сзади послышался топот сапог — это сбегались другие охранники.

— Ей, Смык, пусти Поварешку! — это голос Дорана, командира, о чем ярко оповещали три солнышка на его гербе-нашивке.

— У меня идейка получше, начальничек! Надоело мне тут у вас сладкую кашу жрать! На волю больно охота!

— Ей! Ты же сам понимаешь, что у тебя ничего не выйдет, — напомнил Доран.

— А ты подойди ближе, я тебе мертвую девку вручу… С дороги, гады!

Милка не могла идти, даже дышать удавалось с трудом — мешала рука, плотно обхватившая шею. Как же страшно! Она-то знала, что бандиту не дадут так просто уйти, скорее солдаты сами проткнут ее мечами, чем позволят преступнику выйти за пределы Колодца.

Некоторые заключенные тоже пытались образумить деда:

— Ей! Пусти малявку!

— Ты — дурак! Ее погубишь и себя заодно!

Неужели он сбежит? Или ее убьют раньше, чем она это узнает? О, Великая Лунная Богиня! Но вот они уже в коридоре, что вел на поверхность. Тут Смык обернулся к преследующим его людям и истошно заорал:

— Гады! Пустите, подонки! А-а-а!!!

Милка почувствовала, что рука Смыка переместилась с горла на рот, действуя лучше любого кляпа, а десять охранников смотрели на сие безобразие, явно забавляюсь. Через пару мгновений дед перестал орать и спокойно сказал:

— Дальше я сам, ребята.

— Так точно, сер! — тихо отсалютовал Доран и охранники разошлись.

Милка совершенно не понимала, что происходит. Они не будут останавливать Смыка? Позволят уйти? А что будет с ней? Тут из-под и так не твердых ног ушла земля. Теперь она просто висела в воздухе, поддерживаемая лишь руками Смыка, а тот понес ее прямо… на кухню. Не успела она прийти в себя, как ее грубо бросили прямо на собственный тюфяк.

— А теперь скажи мне, Зорна, что это такое?!?

Милка обернулась волчком и увидела, что в комнате только трое: она, повариха и… глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар!

— А что? — невозмутимо поинтересовалась женщина.

— Эта твоя шавка появилась возле камер в неположенное время! Побила охранников и чуть не организовала побег особо опасного преступника!

— Тебя, что ли? — подняла брови Зорна.

— НЕ СМЕШНО!

— А я и не смеюсь! — тут Зорна уже повернулась к нему лицом и уперла руки в бока: — А теперь послушай меня внимательно! Ты пришел на МОЮ кухню и смеешь МЕНЯ вычитывать?!? Моя помощница не слабоумная! Если у тебя есть что сказать, говори с ней, НО чтобы я не слышала, что ты ее запугиваешь, понятно?!! — после такой пламенной речи она опять отвернулась к кастрюлям.

Глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар немного понаблюдал за ее затылком, а потом повернулся в сторону Милки. "Какой же он высокий! И страшный! Особенно когда так смотрит, будто сейчас… Мама!" — пролетело в голове. От страха Милка забилась в угол.

Тем временем мужчина подошел ближе, по дороге зацепив двумя пальцами стул, который затем поставил спинкой к Милке и оседлал. Он задумчиво ее рассматривал, словно таракана, который нагло ползает перед ним, но которого по непонятной ему самому причине, он не может прихлопнуть.

— Ну? — звучно спросил он.

Милка скукожилась еще больше.

— Простите, — пискнула она, а потом вспомнив науку эльфа, на секунду выпрямила спину и с достоинством молвила: — Простите, — но тут страх фзял свое и она добавила: — дядечка.

— У твоего отца были братья? — спросил он странным тоном.

— Нет.

— А у матери?

Милка отрицательно покачала головой.

— ТОГДА КАКОЙ Я ТЕБЕ ДЯДЕЧКА!!!

От громового голоса аж уши заложило, а мужчина продолжил:

— Это первое. Второе, какого черта ты полезла туда, куда тебя не просили?

— Но дедушку, — грозный взгляд сделала свое дело, — то есть заключенного из тридцать восьмой, Смыка били и я…

— Мне все равно, "что ты", поняла? — грубо оборвал Сэтвок Шанар. — Чтобы я тебя не видел ни с записками, ни с подарками, ни с мамами, ни с "дядями" рядом, поняла? Здесь тюрьма, а не питомник с твоими любимцами! Все эти люди — преступники! Дай им только возможность и они уничтожат всех! Кто поодиночке, а кто всех одним махом! Поняла?

— Да, — она была готова подтвердить все что угодно, лишь бы он на нее не орал.

— Я больше не буду!

— Где-то я это уже слышал, — устало сказал суровый мужчина. — Зорна, и как ты это терпишь?

— А что я? Сам ее стряпню пробовал. Что еще надо? Работящая, ответственная… доверчивая больно, но на то ты и есть, верно?

— Для чего? — удивился он.

— Чтобы никому не доверять! — сказала, как отрезала Зорна. — Видишь ли, есть и другие люди, которые просто делают свою работу и во всем стараются найти хорошее, копят на светлое будущее и пекут солнце-пироги на Великий праздник.

— Что? — теперь удивилась Милка.

— А я что слепая? Не видела, как ты все тесто готовишь да мясо для начинки варишь? Раз цветочек, два цветочек вот почти уже веночек!

— Я не про солнце-пироги, я про то, что откладываю… — смущенно сказала Милка.

— Ты б свои богатства лучше прятала, а не под тюфяк!

Сэтвок Шанар переводил взгляд с одной на другую, а потом мотнул головой и, пошипев что-то вроде "Бабье царство", вылетел из кухни. Зорна проводила его веселым взглядом, тихо сказав:

— Нравишься ты ему.

— Нет, Зорна, он таким волком на меня глядит…

— Ну, не нравилась бы — живого места на тебе не было бы. А он с тобой по-ласковому… Только не понимает совсем. Сильно диковинное ты для него существо.

— Ой, боюсь ты не права, Зорнушка! Не терпит он меня! Ой, не терпит! Поперек горла я ему, как рыбья косточка!

Но слова старой кухарки произвели на девушку впечатление. Решила она, что нужно на один солнце-пирог больше лепить. За ночь она обязательно успеет, чтобы на завтрак к Великому женскому празднику, когда положено дорогим мужчинам румяный пирожок с мясом дарить, даже глава службы безопасности Его Величества Сэтвок Шанар получил гостинец. Ему, конечно, жена, а может и дети подарят, но Милка чувствовала, что обязана его испечь, пусть он даже выбросит его уличным собакам. А ей-то что? Ей и так почти сто штук лепить!

После бессонной ночи, которую Сэтвок провел над просматриванием поднакопившихся документов, а так же пополнением артефакта пассивной магии морока, что позволяла перевоплощаться в старика Смыка, каково же было его удивление, когда он, выходя из собственного кабинета, поскользнулся на первом солнце-пироге в своей жизни! Самое обидное — пахла выпечка просто превосходно!