Братство волка

Роланд отдал свой дар метаболизма молодому воину, сержанту по имени Дрейден. Теперь Дрейден состарился больше, чем на сорок лет, а Роланд во сне не постарел ни на день.

Для него все это произошло, словно вчера. Только вчера он преклонил колени перед Дрейденом и молодым королем Ордином. Он словно все еще слышал похожее на птичьи трели пение Способствующих, чувствовал тяжесть форсиблей, вытягивавших из него дар. От форсиблей в груди разлилась невыносимая боль, кожа задымилась, а потом навалилась непреодолимая усталость. Он закричал от страха и боли и, как ему показалось, умер.

Роланд знал, что раз он проснулся, стало быть, Дрейден погиб. Не он первый отдал свой дар лордам и знал, что когда лорд умирает, дары возвращаются к тем, у кого взяты. Не знал он только, погиб Дрейден в бою или умер в своей постели. Но так или иначе это означало, что Дрейдена больше нет в живых.

— Мне пора, — сказала девушка, сделав попытку освободиться. Роланд ощутил мягкие пушистые волоски у нее на руке. На лице он заметил два прыщика, но она все же показалась ему красавицей.

— Во рту пересохло, — сказал Роланд, не отпуская руки.

— Я принесу воды, — пообещала она. И замерла, словно надеялась, что он отпустит ее сам.

Роланд выпустил руку, но продолжал смотреть прямо в глаза. Он был хорош собой — с отросшими рыжими волосами, собранными на затылке, с волевым подбородком, пронзительным взглядом голубых глаз и гибким мускулистым телом.

Он спросил:

— Вот сейчас, когда ты поцеловала меня, спящего, ты думала обо мне или о ком-то другом?

Девушка испуганно вздрогнула, взглянула на маленькую деревянную дверь комнаты Роланда, словно проверяя, закрыта ли она. Потом быстро, застенчиво кивнула и шепнула:

— О тебе.

Роланд разглядывал ее лицо. Редкие веснушки, красивый рот, правильной формы нос. Она повернулась к нему левым боком, и ему захотелось поцеловать маленькое изящное ушко.

Чтобы прервать затянувшееся молчание, девушка заговорила:

— Я мою тебя с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Я… я хорошо тебя знаю. В лице у тебя есть и доброта, и красота, и суровость. Иногда я пыталась понять, что ты за человек, и мне хотелось, чтобы ты проснулся раньше, чем я выйду замуж. Меня зовут Сара, Сара Крайер. Отец, мать и сестры у меня погибли под грязевым оползнем, когда я была еще совсем маленькой, и потому я служу здесь, в Голубой Башне.

— Ты знаешь, как меня зовут? — спросил Роланд.

— Конечно. Боринсон. Роланд Боринсон. Тут тебя каждый знает. Ты отец Капитана Королевской Стражи. Твой сын телохранитель принца Габорна.

Роланд удивился. Он не знал, что у него есть сын. Правда, когда он отдал свой дар, у него оставалась молодая жена, хотя теперь-то ее вряд ли можно было назвать молодой. Но тогда, отдавая дар, он не знал, что она носит ребенка.

Правду ли говорит девушка? И чем, интересно, он ей понравился? Он сказал:

— Имя мое ты знаешь. А знаешь ли ты, что я убийца? Изумленная, она отшатнулась.

— Я убил человека, — повторил Роланд. Он и сам не знал, почему заговорил об этом с ней. Может быть, потому, что, хотя все произошло двадцать лет назад, для него самого это случилось словно вчера, и все было свежо в памяти.

— Наверняка у тебя была веская причина.

— Я застал его в постели жены. Я вспорол ему брюхо, как рыбине, хотя потом и сам не мог бы сказать, зачем. Мы оба вступили в брак по расчету и оба стали несчастливы. Я был к ней равнодушен, но она меня возненавидела. Убивать любовника было бессмысленно. Наверное, я просто хотел причинить ей боль. Не знаю… Ты, Сара, много лет пыталась понять, что я за человек. И как по-твоему, поняла?

Сара Крайер облизала губы. Ее била дрожь.

— Любой другой за такой поступок поплатился бы головой. Наверное, король очень хорошо к тебе относился. Или тоже увидел доброту, которая прячется за твоей суровостью.

— А я вижу в себе только жестокость и глупость, — ответил Роланд.

— А красоту? — Сара наклонилась, чтобы поцеловать Роланда в губы. Он отвернулся.

— Моя жизнь принадлежит не мне, — сказал он.

— Женщине, которая отреклась от тебя и вышла за другого много лет назад… — ответила Сара.

Роланд понял, что она говорит правду. Новость его задела. Та женщина, на которой он женился, которая, как и он, была дочерью мясника, была красивой и умной, и ум у нее был куда острее, чем его ножи. Роланд в ее глазах был болваном. Но только он один знал, какое холодное у нее сердце.

— Нет, — ответил он Саре. — Моя жизнь принадлежит не жене, а королю.

Роланд сел на постели и увидел свои ноги. На нем не было ничего, кроме туники из прекрасного красного хлопка — одежды, которая как нельзя лучше защищает тело в жарком влажном климате. Старые его вещи, в которые он был одет двадцать один год назад, когда отдавал свой дар, давно истлели.

Сара принесла ему штаны и пару ботинок из грубой кожи и предложила помочь одеться, но он не нуждался в помощи. Он никогда не чувствовал себя таким бодрым.

Сегодня он второй раз за эту неделю проснулся от поцелуя, правда, поцелуй барона Полла порадовал его куда меньше.

Он еще ел, когда в дверь вошел молодой рыцарь в латах, покрытых вмятинами и трещинами.

— Боринсон! — воскликнул он, приветствуя Роланда. В эту же минуту барон Полл спустился вниз и остановился возле лестницы.

— Барон Полл?! — изумленно и испуганно пробормотал рыцарь.

В комнате поднялся переполох. Два лорда, беседовавшие рядом с Роландом, бросились на пол. Рыцарь в дверях, звякнув ножнами, обнажил меч. Оруженосцы в углу закричали кто во что горазд: «Сейчас будут драться!», — «Месть до конца!» Кто-то из юнцов, опрокинув стол, исчез в безопасном укрытии. Девушка, прислуживавшая за столом, бросила корзинку с нарезанным хлебом и с пронзительным визгом метнулась в кладовую:

— Барон Полл и сэр Боринсон в одной комнате!

Хозяин, весь белый, выбежал из кухни, растопырив руки, словно собираясь спасать столы и табуретки.

Отовсюду на Роланда смотрели испуганные глаза.

Барон Полл по-прежнему стоял у лестницы с улыбкой, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Роланда он позабавил не меньше. Нахмурившись, Роланд вынул из-за пазухи свой меч и грозно посмотрел на барона. Затем, одним махом разрезав ломоть хлеба, воткнул его острием в столешницу так, что тот задрожал.