Дети Великой Реки

Он узнал черно-рыжего жеребца его брата Хини.

– Эгей, старший брат! – заорал во всю мочь Хини – по голосу легко было угадать, что он чем-то взволнован, да и щеки пылали от возбуждения.

– Ты бы лучше надел седло, – сказал Перкар. – Калечишь ведь так коня.

Хини раздраженно насупился, хотя упрек брата явно не дошел до его сознания, и сразу же стал выкладывать новости.

– Здесь Капака. Отец хочет, чтобы ты пришел его приветствовать. Ну давай, прыгай. – Хини широко улыбнулся. – И уж не посетуй, братец, что без седла.

Перкар кивнул и взобрался на спину лошади позади брата. Десятилетний мальчуган с такими же каштановыми, как у матери, волосами и с тем же орлиным носом, что у Перкара, явно унаследованным от Шири, хотя у Хини нос был пока еще по-детски короткий.

Капака… Зачем я ему нужен? У Перкара свело в животе от страха.

– Ты вырос, Перкар, – сказал старик после того, как по всем правилам ритуала были произнесены приветственные слова и он принял первую чашу воти из рук Шири, но прежде чем поднести ее к губам, он поднял ее, воздавая честь хозяину дома. Капаке было лет шестьдесят с небольшим. Лицо, покрытое темным загаром, было все в шрамах и вместо бороды – щетина. Даже когда он сидел, было видно, что он на голову ниже отца и, значит, на полголовы ниже Перкара. Перкар сидел на полу, как того требовал обычай, – обращаясь к вождю, ты должен смотреть на него снизу вверх.

– Как же, как же. Я отлично помню постреленка, перемазанного грязью с ног до головы. Но то время прошло, и нынче ты стал взрослым мужчиной.

Отец хлопнул Перкара по плечу.

– Ты прав. Лучше него никто не владеет мечом, а работать может с утра до вечера без устали.

– Это хорошо, очень хорошо. Приятно видеть, когда мальчик правильно воспитан. – Капака второй раз пригубил чашу. Затем поставил ее на стол. – Ну а теперь, Шири, я хочу спросить кое-что о твоем стаде…

Внимание Перкара стало рассеиваться. Сейчас отец и Капака начнут сравнивать свои Пираку, не хвастаясь, но достойно, стараясь не забыть ни одной мелочи из своего имущества. Это была такая особая мужская игра, и, конечно, Перкар не имел к ней никакого отношения. Он с любопытством разглядывал людей, приехавших с вождем из его дома в Марауте.

Как и сам вождь, внешне они ничем не выделялись – та же простая одежда, что и на остальных. После окончания приветственной церемонии четверо из них уселись в самом конце зала и о чем-то переговаривались вполголоса. Один был примерно ростом с Перкара, но массивнее и потяжелее, с черными спутанными космами и звероватой улыбкой; он беспрестанно жестикулировал, когда говорил. Рядом с ним сидел парень, которого Перкар мельком где-то видел раньше. Он знал, что его зовут Эрука и что он из племени кушутов – худющий как скелет, с впалыми щеками и волосами цвета сухой соломы. Перкару почему-то запомнилось, что он сочиняет песни. Третий был постарше. Судя по следам от шрамов на лице и седине в рыжих волосах, лет ему было, очевидно, почти столько же, сколько отцу, тридцать пять или сорок. Перкара удивила его прическа: волосы не были обрезаны пониже ушей, они были длинные и заплетены в косу, как у женщины. Правда, во всем остальном он ничем не походил на женщину.

Четвертый член этой компании почти все время молчал и держался немного особняком, но огромные черные глаза внимательно следили за собеседниками. У него были белые и легкие волосы до плеч, стянутые узлом на затылке, что подчеркивал лоб, вернее, его отсутствие. Рот был большой и четко очерченный. Перкару казалось, если этот человек улыбнется, голова его расколется надвое, но, скорее всего такая опасность ему не грозила – он, по-видимому, никогда не улыбался. По правде говоря, он больше был похож на…

Неожиданно эти странные темные глаза остановились на Перкаре, два одинаковых черных провала, бездонные и пустые. Перкара охватило чувство, что его раздели донага. Человек этот привык к тому, что на него смотрят со страхом, и не сводил с Перкара потустороннего взгляда. Какое-то мгновение Перкар пытался его выдержать и не отвести глаза, но взгляд этот был такой холодный и такой нечеловеческий. Испытывая неловкость и уже начиная злиться, Перкар сделал усилие и переключил внимание снова на Капаку и отца.

Перкар пропустил момент, когда предмет их разговора переменился, но, прислушавшись к тому, что говорил вождь, он весь обратился в слух.

– …Вот почему, я думаю, нам нужны новые территории. Ты разве не знаешь, что сын Янвала организовал поход против моего брата? Они, конечно, ничего не добились, но ведь кто-то мог бы и погибнуть. Слишком много нынче сыновей, Шири, и слишком мало земель. Скоро они отправятся на равнины и там присоединятся к менгам.

Отец понимающе кивнул.

– Все может быть. Но ведь эти земли были еще в незапамятные времена присоединены к Домену.

– Я знаю. Я все время думаю о походе, Шири.

– Против менгов?

– Нет. Мы пытались несколько лет назад, помнишь? А сколько мы потеряли тогда прекрасных воинов.

– Мне кажется, погибли главным образом люди безземельные, – вставил Перкар, которому не терпелось показать, что он в чем-то разбирается.

– Да, разумеется. Один из этих погибших был мой сын. – Голос Капаки звучал ровно, но чувствовалось, что старая боль глубоко загнана внутрь.

– Я… я прошу простить меня Капака. Я сказал, не подумав. И вышло грубо.

Старик пожал плечами.

– А что еще остается молодым? Ничего, ничего. Все в порядке, дружок. Я не собираюсь затевать новой войны против менгов, по крайней мере, в ближайшем будущем. Слишком много отцов потеряли сыновей в битве при Нгатакуте. Мои возможности убеждать людей иссякли. – Он улыбнулся. – Самый лучший вождь тот, кто никогда не заставляет народ делать то, что он не хочет.

Перкар кивнул. Мозг лихорадочно работал в поисках решения. Ему казалось, что крушение его надежд и утренний разговор с Ангатой будто круги от камня, брошенного в воду…

Интересно, имеет ко всему этому какое-нибудь отношение она? Скорее всего нет. С того дня, как он стал мужчиной, она всего дважды выходила к нему. Обнимая, лаская его, она упорно не желала говорить о том, что его больше всего волнует.

– В этом-то все и дело, Перкар. Потому я велел отцу послать за тобой. Эти люди отправятся со мной в горы в Балат, старый лес. Хочу сговориться с Владыкой Леса, чтобы он уступил мне еще несколько наделов земли.

– С Владыкой Леса? В Балат? А почему бы тебе не сговориться с местными богами, что живут поблизости?

Капака воздел руки.

– Мы уже пытались, но наши боги, как и мы, подчиняются своему Верховному вождю. Он приказал не уступать нам ни пяди земли без его разрешения. Видишь ли, тут есть еще одна сложность: между нашими землями и Балатом лежат несколько лиг, а потом бесконечно тянутся страны альвов. Мы должны с ним сговориться, чтобы он разрешил нам забрать у них землю.

– А почему это так трудно? – спросил Перкар, в голосе его звучало презрение. – Альвы – голые твари, у них нет Пираку. Почему эти земли должны принадлежать им, а не нам? – Перкар не раз слышал это от молодых людей и считал, что так думают все.

Выслушав его, Капака нахмурился, да и Шири был явно смущен.

– Потому что их притязания на эту землю имеют тысячелетнюю давность, гораздо более древнюю, чем ваши, – произнес над ухом Перкара чей-то очень тихий голос. Перкар подпрыгнул от неожиданности. Неужели можно двигаться так бесшумно? Обернувшись, он увидел странного человека с белыми волосами.

Капака прочистил горло.

– Перкар, это Нгангата с запада. Пожалуй, самый ценный член нашего отряда.

– Ты аль… – вырвалось у Перкара, но он во время остановился.

– Мой отец был альва, – сказал Нгангата. – У меня нет клана.

Перкар кивнул, гадая про себя, что значит не иметь клана. Это, безусловно, делает человека подлым ненавистником, который хочет, чтобы его все боялись. Перкар предпочел бы перебороть страх, чем поддаться ему. Глаза сузились, пока он стоял и обдумывал, как бы побольнее задеть противника, чтобы покончить с ним, обнажить мечи, если до этого дойдет. В его собственном доме это ничтожество выставило его дураком.