Замок Ругна

— Гранди, постой...

— Посмотрел, — с облегчением вздохнул Гранди. — Все в порядке. Открывай глаза.

Гранди никогда его не обманывал. Дор стал медленно открывать глаза. Он увидел яркий свет и рядом со своей головой — красивую ступню горгоны. Ногти были покрыты сияющим лаком. Повыше ступни шла стройная лодыжка. «А прежде я лодыжек не замечал. Забавно», — подумал мальчик. Он поднялся на четвереньки и осторожно провел взглядом от статных ног к вырезу на платье. Платье облегало горгонину фигуру и слегка просвечивало. Из-за этого казалось, что ноги... Ну, хватит! Дор неохотно перевел взгляд еще выше и увидел наконец зловещую голову.

Шарф исчез. Он увидел волосы горгоны — массу шевелящихся змеек. Ужасно! Но самого лица... не было. На месте лица — ПУСТОТА. Словно сняли крышку с пустой коробки.

— Но ведь у тебя было лицо, — удивился мальчик. — Я видел. Только глаз не видел.

— То лицо и очки — просто маска. Подлинный взгляд горгоны не для тебя.

— А зачем же...

— Чтобы напугать... вдруг струсишь и откажешься от дальнейших попыток проникнуть в замок.

— Но я же струсил. Закрыл глаза и побежал.

— Побежал вперед, а не назад.

В самом деле. Неужели даже в испуге он не забыл о своей задаче? Или так вышло случайно? Дор не знал, какое объяснение ближе к истине.

Дор опять посмотрел на горгону. «Если свыкнуться с ПУСТОТОЙ, горгону можно назвать даже привлекательной», — подумал он.

— Но ты... что ты делаешь в замке? — спросил Дор.

— Отрабатываю год за ответ на вопрос.

— А... можно спросить... какой у тебя вопрос?

— ДОБРЫЙ ВОЛШЕБНИК, ЖЕНИШЬСЯ ЛИ ТЫ НА МНЕ?

— Служить за такой вопрос?!

— А как же. Год службы или ценный подарок — закон Хамфри. Вот почему его замок буквально купается в волшебстве. Волшебник увлекается магией целое столетие или около того.

— Все это мне известно, но...

Горгона улыбнулась невидимой улыбкой:

— Хамфри не делает исключений. Разве что для короля, если получит его приказ. А я и не возражаю. Я знала, что меня ждет, когда шла сюда. Скоро мой год завершится, и я получу ответ.

Гранди покачал головой:

— Знал я, что старый гном того, а у него, оказывается, вообще не все дома.

— Ты ошибаешься, — возразила горгона. — Вот разберусь, что к чему, и стану ему неплохой женой. Он стар, но вполне заслуживает счастья.

— Не понимаю, зачем он заставил тебя служить. Женился бы, и твой талант к его услугам!

— Хочешь, чтобы я задала еще один вопрос и прослужила еще год?

— Ну что ты. Просто интересно. Добрый волшебник для меня вообще загадка.

— И для других тоже, — с легкой насмешкой согласилась горгона. Дор почувствовал симпатию к этой изящной безликой женщине. — Но с каждым днем я понимаю его все больше. Ты задал хороший вопрос. Я подумаю и, может быть, сама найду ответ. Если Хамфри нуждается в моей помощи, то почему только на год, а не на всю жизнь? А если не нуждается, то почему не отсылает куда-нибудь подальше, допустим, охранять ров? Есть какая-то причина.

Горгона поднесла руку к голове. Змейки предупреждающе зашипели.

— Почему ты хочешь стать его женой? — спросил Гранди. — Старый гном вовсе не подарок, особенно для хорошенькой женщины.

— Кто тебе сказал, что я хочу стать его женой?

— А вопрос?

— Мне просто надо знать. Если он ответит положительно, я начну размышлять, как быть. Решение, сам понимаешь, не из легких.

— Не спорю, — согласился Гранди. — Король Трент перед женитьбой на Ирис тоже ломал голову.

— Ты любишь Хамфри? — спросил Дор.

— Думаю, что люблю. Он первый, кто не окаменел после разговора со мной.

Горгона указала на стоящую в углу прекрасную статую мужчины.

— Это?.. — в ужасе спросил Дор.

— Нет, я настоящая статуя, — ответил мрамор, — очень ценная скульптура.

— Хамфри строго-настрого запретил мне превращать, — объяснила горгона. — Даже по старой памяти нельзя. Я здесь для того, чтобы определять, кто глупец, кто трус. Трусам волшебник не отвечает.

— Значит, и мне не ответит, — грустно сказал Дор. — Я ведь ужасно испугался.

— Это не трусость. Тот, кто продолжает идти вперед и не отступает, — храбрец. Кому страх неведом, тот попросту глупец; кто подчиняется чувству страха, тот, безусловно, трус. Страх ты знаешь, но не позволяешь ему командовать собой. И ты тоже, голем. Ты никогда не бросаешь друга и рискуешь ради него своей драгоценной жизнью. Думаю, волшебник примет вас.

— Не такой уж я храбрец, — возразил Дор, немного подумав. — Только и сумел, что закрыть лицо.

— Конечно, ты мог бы начать вслепую размахивать шпагой или использовать зеркало. Есть у нас несколько зеркал для особо сообразительных. Но ты мальчик, а не взрослый мужчина. С каждого здесь свой спрос.

Дор согласился, хотя сомнение не покинуло его.

— Видел бы ты меня, когда я пришла в замок, — дружелюбно сказала горгона. — Прямо дрожала от страха. И лицо вот так же прятала.

— Ну да, ты же не в скульпторы пришла наниматься, — съехидничал Гранди.

— Не в скульпторы, — согласилась горгона.

— Ты познакомилась со стариканом двенадцать лет назад. Я помню ваше знакомство. С чего это ты только сейчас надумала явиться с вопросом?

— Я покинула остров в годину безволшебья. Миг — и волшебство выключилось, как свет, по всей ксанфской земле. Магические существа умирали или превращались в обыкновенские; древние чары испарялись. Почему это произошло, я не знаю...

— А я знаю, но не скажу, — заявил Гранди. — Это больше не повторится — об остальном умолчим.

— Все мои враги расколдовались. А среди них, как вам известно, были и настоящие буяны — тролли и прочие. Они начали страшно шуметь, стали за мной гоняться. Я даже испугалась за свою жизнь.

— И вполне обоснованно, — заметил Гранди. — Когда им не удалось поймать тебя, они вернулись в деревню Магической Пыли. Большинство из них оттуда родом. Там, я подозреваю, тролли до сих пор и пребывают. Ведь в деревне столько женщин, соскучившихся по мужской ласке.

— Но когда безволшебье закончилось и волшебство вернулось, исчезли чары, хранившие других от моего взгляда. Это было одноразовое заклинание. Одноразовые заклинания сильны, пока в них есть сила, а потом хоть выкраси и выброси. С большинством заклинаний, кстати, та же история. В общем, горгона опять обрела лицо. Не надо объяснять, что это значит?

«Горгона вновь начала творить статуи», — мысленно расшифровал Дор.

— Я поняла, что со мной случилось, — продолжала горгона. — Живя отшельницей на необитаемом острове, я на многое смотрела с детской наивностью, но жизнь постепенно учила меня. Я хотела исправиться. И тогда мне припомнились рассказы Хамфри об Обыкновении. Он говорил, что магия там не действует, — наверняка эта страна находится под властью могучей контрмагии. И я пошла в Обыкновению. Хамфри не ошибся — в Обыкновении я превратилась в обыкновенную девушку. Раньше мне казалось, я никогда не сумею покинуть Ксанф, но во времена безволшебья стала сомневаться. Чуть постаралась — и очутилась в Обыкновении. Жизнь там странная и забавная, но вовсе не такая плохая, как я ожидала. Местные жители приняли меня... и мужчины. Ведь в Ксанфе я ни с одним не целовалась.

Дор смущенно молчал. Он и сам еще ни с одной не целовался. Мать целовала его, но это не считается. «Милли», — шепнул внутренний голос. Милли могла бы...

— ...но потом я стала тосковать по Ксанфу, — рассказывала тем временем горгона. — Волшебство, волшебные существа... Не поверите, но мне снились древопутаны. Нам, родившимся среди магии, не так-то просто с ней расстаться, ведь магия — это часть нашей сущности. Я должна была вернуться, но знала, что принесу Ксанфу много горя... много новых статуй. Хамфри — вот кто мог помочь! Я уже знала, что он и есть тот самый добрый волшебник, что попасть к нему нелегко, и волновалась — ну совсем как девчонка. Сердце подсказывало: если вообще полюблю кого-нибудь в Ксанфе настоящей женской любовью, то именно такого, как Хамфри. Я надеялась, что возлюбленный уничтожит мой зловещий талант. Надежда и привела меня в замок.