Дорога чародейки (СИ)

Тайрен изобразил в воздухе очертания костыля.

- ...я вернулся в имение, чтобы в полной мере насладиться душевными и телесными терзаниями.

- Мне показалось, что ты любишь эту землю, - заметила я.

- Да, - его голос потеплел. - Я уверен, что только благодаря этой любви я все-таки не спрыгнул с обрыва в глупом желании что-то доказать отцу, друзьям, Нилане. И только благодаря Семи Ключам я теперь могу ходить без подпорок, местные источники обладают огромной целебной силой.

Мы посидели в молчании. Я надеялась, что Тайрен не раскаивается в том, что рассказал мне свою историю, но никак не могла придумать, что бы такого утешающего ему сказать. Но, кажется, он и не нуждался в утешении. Его лицо теперь было умиротворенным и спокойным, поэтому чтобы не сболтнуть какую-нибудь неуместную глупость, я принялась за работу.

Очищение местности - довольно тонкая процедура, требующая полного внимания. Я сконцентрировалась на пассах и словах заклинания, направляя свою силу в узловые точки местности, выжигая скопившиеся там следы нечистой энергии. Напоследок я оставила дуб и принялась обрабатывать его с особой тщательностью. По-хорошему его надо было срубить, а пень выкорчевать, но мне не хотелось просить лорда избавляться от полюбившегося тому дерева, как бы странно это ни звучало. Истратив весь свой запас магии, я облегченно отвалилась от ствола. Теперь даже рота самоубийц, схватившаяся с полком душегубов под сенью ветвей, не вызовет злого духа к жизни.

Пока я волшебствовала, Тайрен сходил к лошадям и достал из седельных сумок покрывало, краюху хлеба, кусок сыра, пару помидоров, которые вместе с огромным огурцом образовывали весьма неприличный натюрморт, и целый фунт копченого мяса. Выложив все на импровизированную скатерть, лорд улегся в траву с видом бирского патриция и жевал травинку, принимая воздушную ванну и поджидая меня.

- Я знаю, что у магов отменный аппетит, - заметил он мой алчный взгляд. - Но ты и мне что-нибудь оставь.

- Так и быть, - расщедрилась я. - Забирай скатерть.

Я быстро соорудила себе многоэтажный бутерброд и стала увлеченно его поглощать. Время было уже обеденное, к тому же колдовство на свежем воздухе после смертельной опасности здорово улучшает аппетит и способствует хорошему пищеварению.

Выговорившись, Тайрен повеселел и сменил тему на свою тяжелую долю лорда-землевладельца.

- А хуже всех крестьянские жалобщики, ходят и ходят, - сетовал он. - Сколько раз говорил деревенским старостам, чтобы решали эти вопросы на месте, но нет, всем подавай герцогского суда. К управляющему так не рвались, а как я приехал, так взбеленились.

- Суди так, чтобы отпадала охота второй раз ходить, - предложила я.

- Не помогает. Например, как-то пришли ко мне две спорщицы. Родились у одной из них поросята, в смысле не у самой крестьянки, а у ее свиньи. Поросят родилось много, и один поросенок остался без сосца матери. Она, в смысле хозяйка, не свинья, и отдала его соседке, которая тоже недавно опоросилась.

Тайрен переждал мой хохот и продолжил, не став поправляться.

- По словам одной их них, поросенок был дан на время, немножко откормиться на молоке соседской свиньи, а по словам другой, та отдала поносное полудохлое порося, потому что ни резать его нельзя, ни выхаживать не захотела. Говорит, на семи травах настойку ему делала, ночей не спала, как за ребенком ходила, и вымахал боров размером с бугая. Теперь они этого борова поделить не могут.

- А если, того - я провела ребром одной ладони по другой. - Пополам?

- Именно на таком варианте и настаивала первая крестьянка, для нее это чистая прибыль: отдать ледащего поросенка, а получить половину туши откормленной свиньи. Присудил я отдать бывшей поросятовладелице полную стоимость молочного поросенка, разойтись, и больше меня по свиным вопросам не беспокоить.

- Они остались довольны? - поинтересовалась я.

- Ха, куда там, - хохотнул Тайрен. - Первая хотела себе половину борова, вторая не хотела отдавать ни полушки, так что хотя бы в этом справедливость была соблюдена, они обе были недовольны в равной степени.

- И часто тебя поросячьим судьей назначают? - с улыбкой спросила я.

- Чаще, чем хотелось бы, - печально поведал Тайрен, принимаясь за второй бутерброд.

- Мне судьей быть не приходилось, зато я участвовала в расследовании и сидела в засаде, - призналась я.

- Преступника ловили?

- Вора. Завелся в школьном общежитии воришка, специализирующийся на канцтоварах.

- Ну да, что же еще взять у бедных студентов, - хохотнул Тайрен.

- Большинство студентов действительно бедные и пользуются обычными тетрадями из скверной желтой бумаги, прошитыми обычными суровыми нитками, но те, кто побогаче, покупают блокноты с металлическими пружинками и с хорошими плотными листами. Вот их-то вор и таскал, причем, только чистые, исписанные страницы он выдирал и разбрасывал. Ловили его всей общагой. Кто-то боялся за свои конспекты, а остальные просто из азарта. Рабочих версий было две: кто-то ворует и перепродает хорошие блокноты, или тут творится какая-то чертовщина. Телепаты ходили расспрашивать продавцов канцелярией, не сдает ли им кто б/у тетради, боевые маги понаставили ловушек, природники заставили всех общажных мышей рыскать в поисках воришки, а светлые маги принялись осматривать территорию 'вторым зрением'.

- Вот она, слаженная работа настоящих мастеров сыска, - восхитился лорд немного невнятно, потому что прожевывал в этот момент большой кусок хлеба с мясом.

- Не издевайся, - жалобно попросила я. - Мы целую неделю охотились, пока дворник не обнаружил в одной из кладовок горку выпотрошенных обложек и пружинок из утерянных письменных принадлежностей. Вторая версия оказалась верной, у нас завелся нечистик, школовой.

- Кто? - не понял Тайрен.

- Школовой, мелкая нечисть вроде домового, только живет в школах, - пояснила я. - Ест мел, тряпки, все, что найдет. Пакостит по мелочи: подрывает и надгрызает цветы в горшках, карябает неприличные надписи на партах и стенах, прячет ключи и школьные журналы. Непонятно только, как он приблудился к нам.

- Вы его уничтожили? Даже жалко бедолагу, целая толпа злых магов на него одного.

- Хотели, но школовой выглядит, как связка меховых помпонов размером с котенка, и у него огромные круглые голубые глаза. Девчонки тут же обозвали его лапусиком, бубочкой и сладким симпатюлей, после чего чуть не устроили магический турнир за обладание нечистиком, а победительница уволокла его к себе в комнату и скормила целую тетрадь в девяносто шесть листов. Тварюжка пристрастилась к хорошей бумаге, но чернила на ней были ему не по вкусу.

Тайрен расхохотался и принялся рассказывать новую байку, звучно хрустя присоленным огурцом.

Глава 5.

Жизнь в 'Златогорном' вошла в свою колею. Я объезжала местные кладбища, поля и даже рощи, освящая землю, порой Севила просила помощи в деревне, и ко мне стекалась очередь из желающих очистить колодцы, огороды, а то и нужники. Я опасалась неприязни со стороны селян. Если уж просвещенные горожане боялись и недолюбливали магов, то деревенские жители должны были и вовсе шарахаться от обладателей 'змеиного глаза'. Но оказалось, что Севилу знали и любили во всех деревнях герцогства, поэтому и на меня падал отблеск ее славы.

- В прошлом году начался мор среди овец, - пояснила целительница. - Даже магистр Дорм приезжал и помогал с лечением. Мы работали, как проклятые, сутки напролет, но эпидемия была остановлена, и стада не понесли большого урона. С тех пор к нам относятся, как к посланникам богов.

- Ты каждый день спасаешь их жизни, но тебя любят за лечение овец? - поразилась я. Севила рассмеялась

- Это крестьяне, Айта, в их понимании люди умирают и рождаются сами по себе, это естественный процесс, а вот гибель скота - это трагедия, - растолковывала магичка. - Многие здесь живут только за счет овцеводства, если погибнут стада, погибнут и люди.