Человек с глазами (СИ)

Далеко во тьме показалось слабое свечение, постепенно оно разгоралось, становилось больше и приобретало форму. Родион догадывался, что ждет впереди, но боялся думать об этом, чтобы не спугнуть образ прекрасного сияющего исполина. Свет приближался и все больше он убеждался в том, что не ошибся в предположениях. Поползли длинные тени, от одной широченной полосы во все стороны разбегались кривые линии, а на них сидели плоские цилиндры, кружки, квадратики, цветочки, листочки, бантики, сердечки, звездочки и прочие разнообразные формы в несметном количестве. Следом показался хозяин. Шероховатый белоснежный ствол держал десятки корявых и угловатых ветвей, которые завораживали и притягивали таинственным мистическим видом. Огоньки сотен свечей синхронно подрагивали на тонких прутиках и создавалось ощущение, что тень пританцовывает. Мощные корни широченного низкорослого дерева уходили в черноту волнами и напоминали древних морских змей, спины которых, то там, то тут виднеются над поверхностью воды. Многочисленные свечные ветви разрослись на десять метров вокруг. Родион не хотел пробегать мимо, он остановился у светящегося чуда и влетел носом в прорезиненную бегущую черноту.

- Ой, дурак! - закричал Михаил, подбегая к растянувшемуся на дорожке парню. - Прости, это я виноват, забыл тебя предупредить, останавливаться рядом с образами нельзя, думаю ты уже сам понял почему. Можно только смотреть, пробегая мимо. А если хочешь что-то вытащить в реальность, то нужно постараться запомнить общий вид и детали, - объяснял мужчина, помогая ошарашенному Родиону подняться на ноги.

Вернуться в мир молодому человеку оказалось сложнее, чем войти в то необъяснимое состояние, которое Михаил прозвал хаос. Резкий выпад из черноты дезориентировал и лишил энергии, слова нового знакомого доходили частично, слабое тело тянуло вниз, голова кружилась и хотелось прилечь. Художник, видя отрешенно-вялое состояние Родиона зашел в темноту, образованную тремя кубами и вытащил на свет кресло-качалку.

- Присаживайся, - сказал Михаил, но парень не спешил воспользоваться предложением. На кресле сидел и робко смотрел Вдохновитель. Раньше ему уже приходилось пару раз сталкиваться с этими созданиями. Как-то раз он доставлял пакет писателю, и в его кабинете встретил Вдохновителя, еще одного посчастливилось увидеть в доме композитора. Из собственных наблюдений Родион знал, что они селятся поближе к творцам, их огонь созидания давал жизнь и согревал холодные тельца. А чтобы языки пламени горели сильнее и дарили, больше тепла, маленькие мерзляки пропитывали рабочие комнаты специальной аурой, пробуждающей дикое желание творить.

Вдохновитель аккуратно слез с качалки, уступив ее Родиону, а сам сел на полу под мольбертом за которым работал Михаил.

- Тебе что-нибудь нужно? - заботливо поинтересовался мужчина, усаживая парня в кресло.

- Нет, не переживай. Просто посижу, приведу мысли в порядок, все-таки не каждый день по хаосу бегаю, - улыбнулся молодой человек.

- Ну смотри, если что понадобиться дай знать, - сказал Михаил и вернулся к картине.

Родион пристально осматривал Вдохновителя, живущего в мастерской художника. Из-за толстых слоев одежды создание, упрятанное в них, походило на тряпичную куклу с мягкими руками и ногами. Под зелеными вязанными гамашами с этническим узором, скрывалась ни одна пара теплых штанов. Коричневый тулуп распирало, пуговицы с трудом сдерживали напор трех шерстяных свитеров, цветные рукава которых выглядывали из овчинных манжет. Двухметровый желтый шарф, крупной пряжи, два раза опоясывал широкий кудрявый воротник отчего он стоял вертикально. Сразу две шапки согревали голову Вдохновителя, меховая ушанка и на кроличьем пуху с длинными завязками. Руки спрятаны в варежки, ноги в расшитые узорами валенки. И при всей этой согревающей броне он умудрялся трястись от холода и стучать зубами будто находился не в теплом помещении в летнем городе, а на краю Земли среди пингвинов и медведей.

Сто один сантиметр Вдохновителя, с головы до ног, был увешан текстильными сумочками и узелочками, отчего он казался еще объемней и толще. Разноцветные и пестрые котомки хранили ингредиенты для создания особой творческой ауры в мастерской.

Ворох одежды мешал Родиону разглядеть лицо Вдохновителя, единственное что удалось заприметить - это удивительный серебристо-голубой цвет кожи. Он сидел под мольбертом, обнимал левую ногу художника и дрожал. Но как только Михаил через десять равнодушных холодных мазков поймал настроение и вошел в тот самый созидательный экстаз, который растворяет окружение и само время, увлекая куда-то вдаль, Вдохновитель перестал стучать зубами, затем прошла безостановочная тряска, а потом и вовсе освободил серебристо-голубые пальчики от варежек, стянул с головы две шапки, из-под которых вывалилась копна запутанных кудрявых волос пепельного цвета, и принялся расстегивать тулуп.

Пылающий изнутри художник разгорался все ярче, и его сосед о котором он ничего не знал быстро избавлялся от одежды, пока не остался в белой рубашке с рюшами на груди и манжетах, синих штанах и туфлях с круглыми носами. Теперь Родион увидел, как на самом деле выглядит Вдохновитель. Холодный цвет кожи сменился на теплый, и вместо серебристо-голубого проступил серебристо-желтый оттенок. Непримечательное телосложение, во всех смыслах среднее, кроме на удивление маленькой головы с крупными немного пугающими чертами. Родион не мог понять, как на таком крохотном личике уместился нос, возвышающийся подобно горе, губы, растекшиеся вдоль и поперек словно полноводные реки, и широко раскрытые глаза большие, как мировые океаны, с невероятно длинными ресницами, уходящими за пышные брови похожие на хвойные леса. Обычного размера ушные раковины на гипертрофированной голове походили на несформировавшиеся уродские отростки.

Вдохновитель вытащил из одной сумки котелок, из другой толстую потрепанную временем поваренную книгу, из третьей деревянный поварской черпак. Вокруг он разложил цветастые узелочки и котомки, загреб из каждого по горсти, а то и две порошков, бросил их в котелок, достал из большой котомки глиняный бутыль и добавил к сыпучей смеси черной жидкости. Постепенно от творческого жара Михаила варево закипело, повар помешал содержимое, немного залил в черпак, поднес к большому носу, вдохнул и довольно покивал головой. Приготовленное зелье он вылил в круглую стеклянную банку, закрутил на ней забавной формы пульверизатор и два раза прошелся по мастерской, повсюду распыляя цветные облачка. Вдохновитель не пропустил ни одного угла, ни одного закоулка. Закончив работу, он распихал утварь по узелочкам и котомочкам, сложил их в одну кучу и сел подле Михаила греться в пламени творчества.

Настроение Родиона резко переменилось, невидимая околдовывающая аура распаляла жгучее желание рисовать, петь, писать, лепить, делать все что угодно, главное проявить творческие способности, которые парень никогда раньше не замечал за собой. Он не знал, как унять созидательный зуд, поэтому подошел к Михаилу, чтобы понаблюдать за его работой и возможно избавится от навязчивой идеи творить. Но прыжки кисточки с палитры на холст, ее кокетливое виляние хвостиком по краскам, и грациозный выход, оставляющий яркий след на картине, не отбили желание создавать, напротив усугубили. Михаил увлеченный процессом лишь тогда обратил внимание на парня, когда заметил, как к холсту тянется вторая кисть.

- Ты что делаешь? - с улыбкой обратился он к Родиону, широко раскрытые глаза которого горели еле заметным огоньком безумства.

Голос художника вывел молодого человека из магического созидательного транса, и щеки его вспыхнули румянцем смущения.

- Прости, пожалуйста, - залепетал Родион, - я не хотел ничего портить.

Михаил рассмеялся:

- Не переживай, я не злюсь. Представь себе ты не первый, на кого в этой мастерской нападает лютое желание рисовать. Давай я дам холст и краски, а ты попробуешь что-нибудь изобразить.

- А если я все испорчу?

- Я уверен, что так и будет, - снова засмеялся мужчина, - мне не жалко холста, я хочу, чтобы ты попробовал, а вдруг у тебя талант.