Испытание на прочность

Мысли метались в полнейшей панике, как бильярдные шары. "Кудрявый мальчик" смотрел на них сверху вниз сквозь девчоночьи, как у Ярика, ресницы, и улыбался стандартной вежливой улыбкой. Вероятно, одна из наработанного арсенала радушного хозяина: Яна для него всего лишь очередная клиентка, которую нужно хорошо обслужить, не больше и не меньше. Это как на Западе: дети в свободное время помогают родителям в ресторане или в магазине, вон в американских фильмах никакой работы не гнушаются… На кассе стоять — пожалуйста, бюргеры жарить — милости просим! Может, и зарплату за это получают… Богдан вопросительно приподнял темные и четко очерченные, как у недавней Хозяйки, брови, и Янка поспешно ткнула пальцем в самую середину меню (не успев толком рассмотреть, куда именно).

Вняв ее беззвучным мольбам, Богдан наконец-то удалился с заказом, а Яна немного отдышалась и принялась соображать дальше. У нее еще с самого детства в некоторых особо нагруженных случаях, бывает, срабатывает замедленная реакция. Как в том анекдоте:

"Здравствуй, мальчик! Как тебя зовут?"

"Здрасьте."

"Ты что, тормоз?"

"Вася."

"А где твои родители?"

"Сам ты тормоз!"

Ну как же она сразу не обратила внимания?! Одет этот Галькин мерседессный принц не в униформу здешних официантов — белый верх, черный низ, — а в демократичные джинсы и сине-голубой стиляжный свитер (очевидно, под цвет глаз. Что-что, а подобрать прикид по моде да по фигуре он умеет, Яна еще при первой встрече поставила в этой графе "плюс". Достаточно редкое для парня качество, кстати сказать! Или, может, просто мама его, владелица сей славной пиццерии, вовремя подключилась, приложила женскую руку…). По любому раскладу, Богдан подошел к их столику только из-за нее, Яны: увидел знакомое лицо — или знакомый затылок! — и решил сказать дружеское "хай". Ну кто ей мешал хоть какое-нибудь приветствие из себя выдавить, хотя бы вежливо помычать в ответ, как обделенный судьбою Герасим?..

А затем подоспела нервная разрядка. "Кудрявый мальчик" на горизонте больше не появлялся — неужели обиделся? — по идее, можно бы и расслабиться… Но Янку стала бить мелкая заячья дрожь, она еле успела судорожно спрятать под стол руки, чтобы папа не разглядел. (Хотя тот все равно посматривал на нее с нескрываемым весельем, словно о чем-то догадывался.) Ничего остроумного, впрочем, не изрек, в виде исключения деликатно промолчал. (Да-а, это вам не Ярик, тот бы сейчас от горячо любимой сестрицы одни рога да нога оставил!)

Янка еще несколько минут по инерции краснела, бледнела и нездоровым цветом зеленела, а одновременно с тем тихо про себя порадовалась, что по какому-то наитию перед уходом мазнула щеки пудрой. Интуиция, стало быть, сработала — ну прямо как чувствовала!.. Папа при виде этой богатейшей цветовой гаммы забеспокоился уже всерьез, то и дело порывался через стол потрогать ее лоб, но Янка изо всех сил отбивалась. Не хватало еще, чтоб на людях!..

И опять, как спасение свыше, в самый отчаянный момент прибыл заказ в исполнении томно-медлительной официантки, знакомой по прошлому набегу с Галькой и компанией. (С таким же термоядерным загаром, кокетливо сложенными сердечком губами и в неизменной форменной мини-юбке, на которую позарился в прошлый раз донжуанистый красавчик Андрюша.)

"Интересно, почему это она так радостно улыбается? Про "листья салата" вспоминает? Узнала, выходит… Или у меня с лицом что-то не то?.." — похолодев от ужаса, Янка неловкими от волнения пальцами полезла в сумочку за походным зеркальцем (оно же по совместительству служило компактной складной расческой, папин подарок из последнего рейса). Но физиономия была в сравнительном порядке, разве что ядреный румянец на всю щеку, признак здоровья.

Выбранная Яной строго по методу научного тыка пицца оказалась с кальмарами. Те были против обыкновения жесткими и мало-съедобными, но она мужественно все прожевала (пускай и не до конца), а под конец лицемерно похвалила. (Персонально для папы, чтобы он не расстраивался.) Богдан до самого их ухода больше не появлялся — может, и впрямь на нее обиделся за это высокомерное молчание… Янка почувствовала себя глубоко несчастной и никому не нужной, даже прибывший через пять минут после пиццы замысловатый фруктовый десерт в виде Триумфальной Арки не смог поднять поникший боевой дух, хоть как ни силился.

— Ну, теперь твоя душенька довольна? — как всегда, скрывая за шутливым тоном беспокойство, спросил папа. Удалось выдавить из себя жалкое подобие улыбки, вряд ли он на нее купился…

Глава четвертая. "Орлы"

Уважающий себя шпион меньше, чем на три

разведки, не работает!

(Козьма Прутков)

Все утро, занимаясь скучными гигиеническими процедурами, которые при определенной сноровке можно совершать на автопилоте — как-то умывание, расчесывание и чистка зубов, — Янка проигрывала про себя вчерашнюю встречу с Богданом. И в который раз пришла к выводу, что он поразительно похож на папу лет этак двадцать-двадцать пять назад — пускай и не всеми чертами лица, а общим типажом. Такая себе выигрышная комбинация: темные волосы — голубые глаза — высокий рост. На нее действует почище, чем запах мускуса на быка. Вполне возможно, что если бы вместо Богдана ей подвернулся кто-нибудь другой такого же типа, она б точно так же в него втрескалась по самые уши…

Настроение последние несколько дней скакало, как капризная стрелка барометра: сперва "ясно и солнечно", а через пять минут "ожидайте дождя"… Чтоб не раскиснуть на весь день, Яна запретила себе об этом думать: пора уже воспитывать силу воли, давным-давно пора!

В лицее пары тянулись тоскливо и скучно, как изжеванная до потери вкуса жвачка. Ничего заслуживающего интереса не происходило, ну хоть ты тресни! Может, оттого, что сегодня первой и второй парой были химия с геометрией — следует сказать, точные науки никогда не вызывали у Янки особого душевного трепета. Кроме, разве что, высшей математики, которую им поставили спецкурсом с сентября, очередное нововведение директора. Все остальные ребята были страшно недовольны, пыхтели, что слишком мудрено, а ей нравилось. Всё же есть какая-то необъяснимая прелесть во взятии интегралов и бесконечно-малых величинах… Как решила в минуту озарения Янка, математические законы во всей Вселенной действуют, грубо говоря, одни и те же (если она не ошибается, конечно, не Лобачевский ведь!). Но если это действительно так, то прямо дух захватывает от мысли, к каким глубинам они прикасаются неискушенным лицейским умом…

Единственное хоть мало-мальски стоящее событие наметилось после первой пары: не успел оттрезвонить звонок после химии, как подошла для чего-то Машка. Помялась с полминуты, попереминалась с ноги на ногу возле их с Галькой парты, а потом ни с того ни с сего бухнула напрямую:

— Ты что, на меня обижаешься?

Яна от удивления чуть не подавилась радушно подсунутым Юлькой яблоком самого вкусного в мире сорта — темно-красное с розовой сочной мякотью. Только надумала предложить Машке его укусить (заодно бы и тема для разговора нарисовалась), а тут такое заявленьице!

— Я? На тебя?? Я думала, это ты на меня обиделась…

— За что? Придумаешь еще! — фыркнула Маша. Не пренебрежительно, как всегда, а скорей примирительным тоном.

Выяснив, что никто ни на кого зла не держит, они на радостях по-сестрински обнялись. У Яны словно камень стопудовый с души свалился: так бывает обычно после мучительной затяжной ссоры, когда помиришься наконец и вприпрыжку хочется скакать от приступа щенячьего счастья! Ну, или еще того лучше — крутиться на одном месте, как глупый молодой пес, гоняясь за собственным хвостом. Машенция, впрочем, успела бросить молниеносный косящий взгляд на галерку: никто там в их сторону случайно не пялится, не хихикает втихаря?.. (Наверно, все-таки задело в прошлый раз Каплино ехидное замечание про "неправильную ориентацию"!)