Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ)

— Разумеется, поскольку крошка Ниабель у нас в гостях недавно, братец еще не успел на нее все израходовать. Но я бы вам рекомендовал, о славные воины, не забывать о будущем и потихоньку подыскивать кого-то следующего.

— Дрей, помолчи! — на этот раз закричали уже многие голоса.

— Я по достоинству оценю твою откровенность, предводитель Ноккур. — Эвнорий поморщился, но, похоже, его принципом было обращать на слова свего шута ка можно меньше внимания. — Ты не пожалеешь, что выбрал верность мне. Слуги покажут вам всем комнаты, они рядом с моими личными покоями.

— Братишка, это прекрасная идея сэкономить на садовнике. Теперь я пониаю, кто будет подрезать розовые кусты в твоих висячих садах.

— Похоже, Линн, ты скоро пожалеешь, что промахнулась, — широкоплечий гладиатор с еле различимыми светлыми усиками подтолкнул ее сзади. — но ничего, у тебя еще много кинжалов в запасе.

— Поэтому постарайся, Уннирон, — рыжая девушка без улыбки выверунлась из-под его руки, — чтобы я удержалась от искушения их все потратить на тебя.

Висячие сады во дворце Эвнория действительно были роскошные — розы в них относились к самым заурядным растениям, едва ли не к сорнякам. Неведомые темно-пурпурные бутоны, только начинающие раскрываться, заполняли ночь запахом, который хотелось глотать, как сладкое вино. Их оттеняли длинные светло-голубые гроздья цветущих лиан, сбегающих вниз по ступеням. На одной из площадок в каменной чаше плескалась вода, тонкой завесой падая вниз. Песок дорожек казался блистающе-белым даже в темноте.

Девушка с рыжими кудрями наклонилась над чашей, зачерпнула воды ладонью, но разжала пальцы, не донеся до лица, глядя, как капли падают обратно. Над ее головой в воде отражался узкий перевернутый месяц, освещая хмурое лицо с внимательными глазами и падающие на щеки короткие локоны, начинающие отрастать как попало.

— Гвендолен Антарей, — она усмехнулась и задумчиво провела пальцем сначала по лбу, потом по скуле, — вряд ли. Но хорошо бы сделать так, чтобы тебя совсем нельзя было узнать. Сколько раз лицо подставляла прямо под меч — так эти дурни в последний момент руку отдергивали, да еще пугались.

"А что, ты всерьез полагаешь, что если перестанешь быть похожа на себя прежнюю то все изменится?"

— Не знаю. Но медленно умирать я тоже больше не могу. Жаль, что у меня не осталось крыльев — тогда проклятье Вальгелля убило бы меня быстрее.

"Быстрее никогда не трудно. Ты почти каждый день поднимаешь оружие в поединке. Что тебе стоит на секунду замешкаться?".

— Пока я жива, у меня есть надежда.

"Надежда на что? Ты вконец поглупела в своем нынешнем кругу общения".

— На то, чтобы его увидеть — хоть мельком. И заткнись, пожалуйста.

"Что же ты не возвращаешься в Круахан? И не прячешься в переулках возле дома протектората в надежде, что он пройдет мимо?"

— Я пока держусь. И потом, что это изменит?

"А разве жизнь не научила тебя, что вообще ничего изменить невозможно?"

Гвендолен вновь наклонилась над водой. Она уже привыкла к тому, что над ее плечами не угадывались два силуэта, похожих на разгорающийся за спиной костер, из-за полыхающе-рыжего оттенка и из-за того, что перья шевелились от ветра, как языки пламени. Она без удивления каждое утро смотрела на осунувшееся лицо без особых признаков пола и возраста. Сейчас ей казалось диким, что это же существо с сияющими глазами и счастливым смехом сцепляла руки в замок на шее наклоняшвегося над ней мужчины. Лцио было замкнутым и сосредоточенным, как перед выходом на поединок, на нем никак не отражалась тоска, которая разрывала ее изнутри.

— Хочешь, я тебе подарю пару своих платьев? В них ты будешь выглядеть гораздо симпатичнее, чем в этих ужасных широких штанах. И волосы надо убрать от шеи, у тебя очень красивый затылок.

Гвендолен покосилась вбок, не торопясь резко поворачиваться. Ниабель, обмахиваясь круглым пушистым веером на длинной ручке, стояла неподалеку. Рядом с ней выделывала изящыне пируэты невысокая гибкая фигура, яркий цвет костюма которой был прекрасно заметен даже в темноте. Причем он уже успел смениться с кричаще-зеленого на не менее бьющий по глазам лимонный.

— Тронута вашими хлопотами, эрлесса, — Гвендолен наконец обернулась, небрежно мотнув головой, — но у каждого действия должна быть разумная цель. В надевании платья я ее не вижу.

— Дражайшая сестренка, я готов прослезиться над глубиной твоего самоотречения. Собственными руками создавать соперницу — вот какие героические подвиги надо воспевать в балладах

— Эрлесса, вам настолько необходимы увеселения даже ночью, что вы повсюду таскаете за собой этот кладезь остроумия?

— Дрей меня охраняет, по приказу тана Эвнория, — Ниабель нимало не смутилась, передернув плечами. Было видно, что это движение ей самой очень нравится, потому что привлекает внимание не только к прекрасной форме шеи и ямке между ключицами, но и заставляет переливаться роскошное колье из дымчато-розовых камней. — Он лучший фехтовальщик на здешнем острове.

— Никогда бы не подумала, — вырвалось у Гвендолен, но она тем не менее более внимательно посмотрела на спутника Ниабель. Тот изобразил череду шутливых поклонов, но Гвен внезапно заметила, что глаза у него большие, темные, так что не видно зрачка, и совсем не смеются.

— Просто до моего второго оружия дело обычно не доходит, — громко заявил Дрей, подмигнув. — Все падают навзничь от первого.

— И какого же?

— Безграничного и ослепительного обаяния, разумеется. А о чем еще вы подумали?

— Дрей, помолчи. Ты же обещал, что не будешь мешать своей болтовней Я хочу поговорить с Гвендолен.

— Мое имя Линн, — уточнила та, но без особой надежды, скорее по привычке.

— А почему ты уехала из Круахана? Почему оставила Орден? Я никогда не думала, что у тебя… такое получится! Что такое вообще бывает! — глаза Ниабель постепенно разгорались тем же любопытством, что заполняло их днем. — Ты ведь… ты мечтала об этом, правда? А где Эбер?

— В Круахане бесплатный суп для народа поручают готовить слишком плохим поварам, — хмуро пробормотала Гвендолен. — От него у горожан портится характер.

— А ты ни разу не пожалела, что… не можешь больше летать? А что Эбер говорит? Ему должно было понравиться, что ты можешь надевать открытые платья. Где он, кстати?

— Не исключаю, что в данную минуту сьер Баллантайн, — Гвендолен выдохнула сквозь зубы, собираясь с силами, — что-то и говорит. Но я не обладаю умением слышать через океан. К тому же все, что он хотел сказать по поводу меня, он уже сказал.

— И ты поэтому сбежала? — ахнула Ниабель, всплеснув руками. — Глупышка, ты что, не помнишь, чему я тебя учила? Мужчины всегда толкьо говорят, а женщины должны делать, причем так, чтобы мужчины забывали свои прежние слова и дальше говорили только то, что нужно женщинам.

— Для меня это чересчур сложное искусство.

— А что, размахивать железом у Ноккура проще? Зачем ты вообще к нему пошла? Он же из Провидения!

— Провидения больше нет.

— Но бывших слуг у Провидения не бывает, — возразила Ниабель. — К твоему Эберу это также относится.

Гвендолен снова отвернулась, задумчиво глядя в воду.

— Я не обладаю вашими великолепными способностями убеждать мужчин добровольно расставаться с деньгами и драгоценностями, эрлесса, — произнесла она сквозь зубы. — И если честно, не очень хочу учиться, потому что больших успехов мне на этом поприще не достичь. Несмотря ни на что, умирать с голоду мне тоже не хочется. Ноккур редкостный негодяй, но ему нужно то, что я неплохо умею.

— Я дарю неизмеримое удовольствие в обмен на несколько безделушек! — эрлесса Ниабель захлопнула веер и гневно ударила им себя по руке. — А ты? Отнимаешь жизнь, ничего не давая взамен?

— Нечего пересказывать всякие сплетни! Наемной убийцей я никогда не была и не буду!

— Что же ты тогда делаешь у Ноккура?

— Выступаю перед его показательными боями на турнирах. Бросаю кинжалы в цель, иногда с завязанными глазами. Публика обычно делает ставки, не промахнусь ли я.