Золотой сокол

— Как тебя зовут?

Странно услышать такой вопрос от собственной невесты, но может, ему и померещилось. Но назвать ей своего настоящего имени Зимобор не успел: снова замела метель, ветер свистел, бросал в глаза белые хлопья. Он только набрал воздуха, чтобы ответить, как понял, что отвечать некому. Старик и девушка исчезли. По пустому двору гулял снежный ветер, и только за окошком мигала догорающая лучина.

У его ног на снегу лежала огромная берестяная личина с козьими рогами. Рядом валялась его собственная рукавица, уже полузасыпанная снегом. Зимобор поднял личину, рукавом отряхнул широкую пасть с нарисованными углем черными зубами. Если бы не это, так знал бы, что все померещилось.

«Ищи Старуху...» Если кто-то знает, как бороться с младшей их трех вил, то разве что две старшие. Или она имела в виду, что ключ от всех этих дверей где-то в прошлом? Непонятно... И где ее найти, Старуху?

На другое утро Зимобор поехал в Радегощ. Увидев перстень Дивины, князь Столпомир переменился в лице. Через столько лет он едва ли мог узнать эту вещь, но сам этот детский перстенек всколыхнул столько воспоминаний о прошлом — о детях, когда они были маленькими, о жене, совсем молодой и прекрасной, о себе самом, тоже молодом и полным юной удали, — что Столпомир на время забыл о Зимоборе. Перед глазами вставали горницы, залитые солнцем — в молодости всегда светит солнце, — и счастливый детский визг, и веселый голос княгини Славницы, так смешно и мило коверкающей славянские слова, и свое собственное ощущение радости оттого, что впереди так много всего хорошего...

— Она сказала, что до весны ей из леса дороги нет, а весной велела приходить за ней, — сказал Зимобор. — И весной я ее найду — или сам в лесу сгину.

— Сгинуть — не надо, — задумчиво проговорил князь Столпомир, с трудом выходя из мыслей о прошлом. — А вот найти — найди. Что тебе для этого нужно?

— Не знаю еще, — честно ответил Зимобор. — Лес Праведный не дал времени поговорить.

— Ну, главное, жива! — Князь Столпомир оправил пояс, провел рукой по бороде, стараясь сосредоточиться. — А пока давай решай, что с твоей сестрой делать. Ольховна теперь твоя, пора в Смоленск собираться. Дадут тебе ополчение?

— Дадут.

— Собирай, сколько сможешь, и как праздники кончатся, так выступаем. К Смоленску как пойдем, по Днепру? Или на Касплянское озеро?

— Ты сам все знаешь, князь. — Зимобор улыбнулся. Полотеские и смоленские князья так часто ходили в походы друг на друга именно в этом направлении, что хорошо знали дорогу. Зимобор сам не хуже мог рассказать, как идти и где ночевать в походе на Полотеск.

— До него три перехода, значит, должны успеть, пока смоленское войско не подошло. Они ведь тоже до Велесова дня [55] из города не выйдут?

— Не выйдут. Княгиня богов почитает.

— А сестра твоя как — очень упряма? Если отсюда ей предложить мириться и Смоленск уступить — не отдаст? Кто ей помешает? Мать, воевода, бояре?

— Ей и воеводы не надо! Она сама такая — лучше умрет, но не отступит. — Зимобор потер маленький шрам на подбородке, оставшийся от давней детской драки с сестрой. С тех пор прошло двадцать лет, но он отлично все помнил. Теперь им предстояло драться не за игрушку, а за власть над целым княжеством, и цена победы здесь будет гораздо выше, чем один маленький шрам.

— Значит, поезжай в Ольховну, собирай войско. После Велесова дня иди сюда, отсюда вместе двинемся. Я тоже еще людей подтяну, сколько успею.

Попрощавшись с полотеским князем, Зимобор поехал обратно в Ольховну. От новогодних праздников оставалось еще пять дней, а потом предстояло выступать в поход. От надежд на скорую встречу с Дивиной пока приходилось отказаться, но зато и тревога за нее больше не терзала. По крайней мере, она жива и сейчас в безопасности у Леса Праведного. А Младина... В конце концов, на что ей обижаться? Ведь он подружился с князем Столпомиром и вместе с ним идет возвращать смоленский престол, то есть делает то, чего она от него и хотела.

Вот только зачем она этого хотела? Чего она хочет для них всех, Дева Первозданных Вод, счастья или гибели? На то оно и будущее, что его замыслы невозможно разгадать. Каким из своих многочисленных ликов повернется к ним Великая Богиня, светлым или ужасным, добрым или жестоким?

Зимобор неспешно ехал через заснеженный лес, в котором, как солнце в тучах, где-то спряталась его любовь и весна. Он был на самом дне года, в самой нижней, самой темной точке. Но мир устроен так причудливо, что точка высшего расцвета и есть начало увядания, а точка гибели — первый шаг к возрождению. До весны было еще очень далеко, но именно сейчас, со смертью старого солнца и рождением нового, начиналась дорога к весне.

Москва, 2005 г.