Торлон. Война разгорается. Трилогия

— Из бойцов можно составить отдельный отряд…

— Я думал об этом. Слишком навязчиво получится. Лучше, особенно поначалу, им раствориться среди общей массы. Кто-то станет свером, кто-то, возможно, мергом, но у всех будет один тайный руководитель, который при необходимости соберет их под свое начало. Войско внутри войска. Мощное и не заржавевшее от гарнизонной службы. Только знаете что, придумайте название получше, чем эти «бои за дружину». А то звучит так, будто за дружину нужно заступаться.

— Вы меня отпустите?

— О том, что вы вызваны на допрос, знают только здесь присутствующие. Я попробую убедить этого херетогу, что вы полезнее на свободе, нежели за железной решеткой. Да и потом — вы ведь ничего не знаете.

Глядя в улыбающиеся глаза Скелли, Ротрам кивнул почти с сожалением.

— Но ведь вы можете впоследствии что-нибудь узнать, не правда ли? И тогда вспомните о нашем разговоре и непременно поделитесь сведениями. Не думаю, что вы поверили в мое расположение к Хейзиту, но я, как вы уже, должно быть, заметили, никого ни в чем не убеждаю. Мы все знаем, чего хотим. Один хочет мирной жизни, другой — красивую спутницу до конца своих дней, третий — чтобы сундуки ломились от силфуров, четвертый — титул эделя, а пятый — всего сразу. Вы уже сделали свой выбор?

— Мне много не надо…

— Если до конца зимы мы проведем парочку успешных состязаний и получим в итоге десяток хороших бойцов, думаю, я изыщу возможность наградить достойного человека достойным титулом.

Ротрам насупился. Все услышанное здесь никак не вязалось с тем, ради чего, как он считал, его сюда тащат. Скелли слыл, мягко говоря, известным хитрецом и явно заправлял многими делами в замке. История с Ракли могла быть и его рук делом. Некоторые друзья Ротрама считали, что весь вопрос упирается в людей типа Тивана, Демвера и этого Ризи, которым надоело либо прозябать, либо быть битыми. Сам он придерживался иной точки зрения, угадывая за поступками знакомых ему по характеру и манере поведения виггеров немалые денежные траты со стороны таких воротил, как Скирлох и Томлин. Скелли при таком положении вещей оказывался, с одной стороны, как будто со всеми, а с другой, не с теми и не с другими. В том, что он ловкая шельма, Ротрам нисколько не сомневался. Но сейчас он был склонен поверить его словам, потому что оружием можно добиться денег, а на деньги — купить сколько нужно оружия. Если же ты не обеспечен в достаточной мере тем или другим, тебе лучше залечь под кустик и переждать бурю.

Скелли это прекрасно понимает и стелет себе на всякий случай соломку. Разумеется, ему нет дела ни до Хейзита, ни до Ротрама, но он этого как будто и не скрывает. Доверительное отношение с его стороны Ротраму выгодно? Безусловно. Гораздо приятнее суетиться вокруг какого-нибудь тента и выставлять на бой с мордоворотами из замка здоровяков из дальних тунов, чем гнить где-нибудь в каркере без надежды на то, что о тебе вообще вспомнят. Титул ему, естественно, как лошади второе седло, так что тут писаришка его не подловит, но вообще-то, если старик не врет и если до этого дойдет, почему бы и нет? Чем он хуже остальных? Опять-таки к нему будет больше доверия со стороны замка, кто бы из них ни пришел к власти. А это и Хейзиту может пойти на пользу, да и Кади будет довольна. Только уж больно все это, если призадуматься, смахивает на наживку. Подвохом попахивает. Паучьей паутиной. Правда, непонятно, зачем он этому Скелли сдался и почему тот, если захочет, не может просто его прихлопнуть. Может ведь. Не тратя время на противоречивые разговоры и подсовывание наживок. Значит, и в самом деле не хочет?

— Мои люди с вами свяжутся в ближайшее время, — торопливо проговорил Скелли, заметив приближающегося Ризи, и добавил обычным голосом: — И я весьма рассчитываю, что впредь вы будете куда более разумны. Вас проводят до ворот замка. Меч вам тоже вернут. Позаботьтесь о том, чтобы он был обращен в правильную сторону.

Ризи сделал знак стражам, и торговца увели.

— Пришлось как следует припугнуть. — Скелли засиделся и теперь охотно расхаживал но казарме, осматривая обстановку. — Ты очень кстати вспомнил про его любовницу. Теперь мы знаем слабинку этого человека.

— Он не расколется так просто. — Воин с трудом скрывал разочарование.

— Уже раскололся. Вы видели его лицо?

— Удивленное, я бы сказал. Испуга я не заметил.

— Я позволил ему сохранить вид независимости. Не унизил. И тем лишь теснее привязал к себе. Он никуда теперь от нас не денется. Мне знаком такой тип. Они производят впечатление сильных снаружи, но внутри у них труха. Если к ней пробиться, все остальное само собой ломается.

— Ну, вам виднее, — недоверчиво протянул Ризи.

— Послушай, а сколько здесь ночует виггеров?

— Два десятка.

— А я насчитал ровно двадцать четыре кровати. Лишние-то для девиц, что ли?

— Никак нет. Два десятка — это и есть двадцать четыре. То есть две дюжины. Включая брегона, ну, то есть десятника, и его помощника, аби’мерга.

— Никогда не мог разобраться во всех этих ваших чинах и количествах, — признался Скелли, у которого после разговора с Ротрамом слегка улучшилось настроение. — Ну да все хотят быть немножко непонятными для других. У нас, у писарей, разделение еще сложнее, только до нас, к счастью, никому нет дела. — Он усмехнулся. — Что там с доспехами?

— Вестей не было. Разузнать?

— А у вас тут нет колокольчика, как в тронной зале, чтобы посыльного вызвать?

— Это излишество.

— Согласен. Тогда пошли кого-нибудь за посыльным. Если это не будет считаться излишеством.

Ризи не нашел, что ответить.

Скелли многое про него знал и во многое посвятил сам, однако опыт учил его никогда не доверять одному человеку во всем. Хрупкие яйца лучше раскладывать по разным корзинам. Так учили его дед с бабкой, у которых он воспитывался за ненадобностью собственным родителям. Поэтому сейчас он предпочитал всегда, во всем и со всеми вести двойную или даже тройную игру.

— А что лучше, когда больше яиц или корзин? — спрашивал он деда.

— Лучше, когда всего хватает, — отмахивался тот и шел выковыривать воск из своих тяжеленных пчелиных ульев.

— Ладно, — сказал Скелли, не без удовольствия наблюдая за растерянностью Ризи, который понимал, что посылать за мальчишкой некого, но не идти же самому… — Проводи меня туда, где ведется допрос. Надеюсь, Тивана мы там застанем. Как жена? — поинтересовался он уже по дороге, которая снова вела по витой лестнице вверх.

— Внуков воспитывает, — отозвался, не оглядываясь, Ризи. — Дочка двойню родила.

— Поздравляю. Каково быть дедом?

— А непонятно. Вроде ничего не изменилось, а все как-то по-другому. Наверное, приятно. Я их и не вижу-то почти.

— Так ты вроде недавно из сложного похода, считай, вернулся. Неужели домой не отпускают?

— Отпустят тут. Постоянно что-нибудь да происходит. Вы ведь заметили, наверное, какой Тиван нынче, на нервах весь, не подступишься, не отпросишься.

— А тут еще кража доспехов, — поддакнул Скелли. — Ты, кстати, ко мне как-нибудь на досуге все-таки зайди. Внуки, понимаешь, такое дело. Мы их где нужно пропишем, потом, глядишь, еще пригодится.

— Благодарю, вита Скелли.

— А и не за что. Сам-то что думаешь, кто украл?

— Доспехи-то? Ума не приложу. Вещь, конечно, редкостная, легендарная, но что с ней делать, если не любоваться?

— Я, разумеется, этому Ротраму говорить ничего не стал, лишних сплетен нам не нужно, но мне сдается, что люди, подобные ему, могли бы за такие доспехи неплохо заплатить. Как считаешь?

— А им зачем? Обратно в замок продать, за выкуп? Таких дураков нет. Да и не похвастаешься особо. Нет, никому они не пригодятся.

— Значит, мы с тобой чего-то не понимаем. Доспехов-то нет.

— Я тут подумал, может, они куда завалились. Ну, в смысле, может, их кто-то в оружейной комнате просто переложил?

— Сомневаюсь, что Тиван не перевернул там все вверх дном. Сейчас узнаем.

Они как раз вошли в помещение, соединявшее башню с внутренней крепостной стеной. Имелась тут и третья дверь, за которой и находилась укромная комната, о существовании которой знали те из обитателей замка, кто по недоразумению или по злому умыслу совершал проступок. Здесь они громко и искренне раскаивались. Если требовалось, им в этом охотно помогали.