Кобыла-охранница (ЛП)

Я осторожно передвинула курсор на одну позицию вверх и просто смотрела на подсвеченную надпись. Возможно, это именно то, что поможет мне заснуть — небольшое развлечение перед сном. Я не считала это вторжением в чужую личную жизнь. Чем занимался П-21 в Стойле я и так знала, а кого-то из тамошних кобылок я вряд ли увижу когда-либо снова. Поэтому, что плохого, если я послушаю как они доставляют друг другу удовольствие и заодно немного порадую саму себя? Озорная мысль крепко пустила корни в моём мозгу, и я, мурлыкая себе под нос, открыла папку с аудиофайлами. Большинство имён кобылок в списке были представлены в виде сокращений.

… нет уж, спасибо. Я уже досыта наслушалась этой маленькой психопатки. Записи с были весьма милыми, но мне хотелось чего-нибудь новенького. ? Если это та, кто я думаю, то пожалуй не стоит. ? Пару недель назад я бы убила за этот файл. ? Как она могла? Хотя… наверное это было совсем не сложно. Похоже, за десять лет П-21 приобрёл широкую известность.

…

?

Я заморгала в недоумении, глядя на три файла, помеченных этими буквами. Насколько я знаю, в Стойле Девять Девять лишь одна кобылка носила подобные инициалы. И это была я. Но я совершенно не помнила, когда встречалась с П-21 и когда он мог сделать эти записи. Конечно, в моей жизни было много жеребцов. Любой кобылке, родившейся в Девяносто Девятом, вживляли стерилизующий имплантат, который оставался в ней вплоть до смерти её матери. Только тогда он удалялся, чтобы она могла завести своего жеребёнка, но потом возвращался обратно. Всё просто. Ты делала свою работу и наслаждалась жизнью. Если же кобылка умирала, не оставив потомства (как правило, из-за несчастного случая или самоубийства; несмотря на то, что я рассказывала Священнику, подобное иногда происходило, но таких пони забывали даже быстрее, чем умерших естественной смертью), то Смотрительница выдавала внеочередное разрешение на заведение жеребёнка.

Я судорожно сглотнула и передвинула курсор на первую из записей под моими инициалами. В животе зарождалось какое-то неприятное чувство. Это ведь воспоминание из моего прошлого. Что, если оно причинит боль? Лучше не думать об этом.

Звуки одобренной Стойлом развлекательной музыки. Гул множества голосов, эхом разносящихся по атриуму. В Стойле Девять Девять было всего три повода для столь шумного празднества: меткасеньера, отмечаемая, когда кобылка приступала к выполнению своих обязанностей в Стойле, рождение жеребёнка (хотя, в этом случае обычно довольствовались более скромным приёмом в кафетерии) и день рождения Смотрительницы. Но так как звучавшая музыка не восхваляла на все лады мудрость и доброту последней, то я решила, что имела место именно меткасеньера. У меня замерло сердце.

В тот день не произошло ничего особенного. Праздник отмечали сразу шестеро из нас. Дейзи и я вливались в ряды охранниц. Миднайт отправлялась в свой технический отдел. Насчёт остальных я не в курсе, так как они избегали меня. Для нас приготовили зелёный торт и своего рода пунш, которому, по идее, полагалось быть частично алкогольным, но увы. Да, вечеринки в Девяносто Девятом были полным отстоем, без каких-либо признаков веселья. Даже день рождения Смотрительницы.

— Давайте уже развлекаться с жеребчиками, — услышала я крик Дейзи. — Единорог чур мой!

— Дейзи! А ну уступи единорога мне. Возьми вот этого, синего. — Это нытьё принадлежало уже мне. — В смысле, ты только посмотри на него. По-моему, он дефективный. К тому же, он всего лишь П-1.

— Тем хуже для тебя. Потому что единорог идёт со мной, — рассмеялась она в ответ, и я услышала удаляющийся перестук копыт.

— У, корова… — проскулил у меня в ушах мой же обиженный голос. — Ладно. Эй ты, пошли.

— Пожалуйста… — прошептал П-21 так тихо, что это расслышал только его собственный ПипБак. Звуки вечеринки начали стихать. Потом хлопнула дверь.

— Помоги мне снять это вечернее платье. Не хочу посадить на него пятно.

Эти праздничные наряды переходили от кобылки к кобылке каждую меткасеньеру. Никто, кроме Смотрительницы, не имел подобных вещей в своём гардеробе.

— Я… — пробормотал П-21 высоким испуганным голосом.

— Чего?

— Я не хочу делать это… пожалуйста, на заставляй меня делать это… — захныкал он.

— Тьфу, ты что, шутишь?

— Я…

— Слушай сюда! План таков. Сейчас ты постараешься как следует, чтобы доставить мне наслаждение. Это твоя работа. Если же ты не можешь, тогда отправляйся к медикам и заставь их сделать так, чтобы ты смог. — Я раздражённо вздохнула. — Ты всё равно не занимаешься ничем кроме секса, так что ты должен быть счастлив от того, что…

Я остановила воспроизведение. Это была ужасная вечеринка. Единственное моё воспоминание о ней — то, что Дейзи заграбастала единорога. А я получила П-1. Нытика, который проплакал… всё… время… Это был он, а я его даже не помнила. Я обхватила голову копытами, пытаясь осмыслить это. Пытаясь найти способ принять то, что я только что услышала. Я была совсем юной. Я следовала правилам. Это вина Девяносто Девятого. Не моя.

«Они не хотят отказываться. Все самцы любят секс.»

Я посмотрела на два оставшихся файла, чувствуя подкатывающую тошноту. Не было смысла терять время впустую. Теперь я никак не смогла бы заснуть. Или заняться тем, чем собиралась. Или слушать… дальше…

Я не могла даже думать об этом.

Авиабаза Мирамэйр. Здание в форме кирпича с башней на крыше. Как и другие крупные здания на Пустоши, оно было ещё одним монстром инженерной гигантомании. Пожалуй, это и помогло ему устоять, когда все остальные постройки были сметены взрывом, о котором теперь напоминал светящийся красным кратер в восточной части взлётной полосы. Там и тут лежали бронированные небесные колесницы, сваленные в кучи, а на месте ангаров теперь оставались лишь курганы обломков. От наземного транспорта остались только лежащие кое-где шасси, на одном из которых всё ещё находилась большая цистерна.

Всё было тихо. Слишком тихо. Если здесь и были пегасы, то они очень старались не выдавать своего присутствия. Совсем не то поведение, которого можно ожидать от тех, кто якобы собирался оказывать помощь поверхности.

До сих пор у меня были впечатления о двух представителях Анклава. Одна из них была милой идеалисткой наивной и неуклюжей. И легковерной. Другой же тайно проник в клинику Флаттершай и проигнорировал психологическое состояние сорока кобылок и жеребят, оказавшихся в ловушке стазиса. И теперь моё впечатление от этого места было как раз таким: Анклав был здесь не к добру.

Хуже того, на моём Л.У.М.-е были красные метки, но я не видела ничего впереди себя. На шоссе не было ничего, кроме кучи разбитого транспорта. Но сумасшедший зуд в гриве подсказывал, что где-то здесь меня подстерегала опасность. Я понятия не имела, чего ждать. Ловушек? Невидимых чудищ? Выскакивающих турелей?

Что ж, если сомневаешься… не собрался ли кто-нибудь тобой пообедать, дай звонок к обеду. Я пошла прогулочным шагом к главному зданию, насвистывая песенку и поглядывая по сторонам, не появится ли вдруг что-нибудь стреляющее, острое или кусающееся. Затем я заметила два ящика с боеприпасами, видневшихся из-под перевёрнутого фургона.

«Ну, думаю, формально они не принадлежат Анклаву. На них не нарисовано ни флага, ни… чёрт. Кого я обманываю? Сейчас же порыться в них и обобрать!»

И только я повернулась, как кусок гудрона передо мной вскипел от алого энерголуча.

Замечательно. Теперь фургон приобрёл совершенно новое значение, когда я нырнула под него, спасаясь от очереди из энерго-магического оружия, следовавшей точно за мной.