Слипер и Дример

— И шо? — захмурился Дример, заложив руки в карманы комбеза.

29

4

— Хм… — смутился кот, — странно. А там сррработало. Да шоб твою кильку! — и он брякнул

хренью об камень.

И тут враз потемнело вокруг.

— Эй, эй, — попятился Дример, — шо это?

Хотя пятиться, по сути, было некуда. Прямо у них над головой расцветала не так уж и давно

виданная ими в Лесу Страстная Напасть.

— Мам-м-м-м-мочки, — глянув вверх, вякнул Загрибука.

— Корридо-о-о-о-о-о-о-ор! — радостно заорал Мора. — Котяра, ты гений! И как эта штука

работает?

— Что, умного нашёл? — скривил физиономию Башкирский Кот. — Откель я знаю-то? Я ж

дедуктивным методом. Раз сррработало там, значит, могло прокатить и здесь. Ну, я и повторил.

Токма сдаётся мне, хрень ента как-то не в раз соглашается на сотрудничество. Помнится, я её

крутил и вертел давеча у тебя в гараже, и ничё не происходило. Значит, что-то совпало где-то.

Короче, Мора, коли долго будешь лоб скукоживать, пешком идти придётся. Выкатывай самоль

быстрее.

— Понял! — радостно крикнул Мора сквозь зарождающийся в воздухе гул.

Мутное облачко над деревьями стало стремительно темнеть и разрастаться.

— А эта штука тут всё не того? — поднял бровь Загрибука. — Дом-то устоит?

— Ну, если он устоял при кастанудистах, — отозвался залезший уж в кабину маленького

спортивного самолёта Мора, — то и эту непогодку выдержит.

Двигатель захрюкал. Винт шевельнулся и, подрагивая, завертел лопастями. Мора, не закрывая

пластиковый колпак, махнул из кабины, чтоб все разошлись. Самолёт стал медленно выезжать из

ангара. Вырулив на поляну, Мора заорал, перегнувшись из кабины:

— Залазьте быстрее! Места мало, но потеснимся. Он, в принципе, трёхместный. Ну и нас тут

пятеро. В самый раз.

Дример покачал головой и полез на крыло.

— За что?! Опять? — воздел очи к небесам Загрибука, но оттуда в ответ без юмора и

буддистского сострадания глянула Страстная Напасть, так что профессор тут же заткнулся и

послушно полез следом.

— Сейчас мы нацелимся, — прокричал Мора сквозь грохот мотора, когда все упихались, —

зададим координаты, вертанём шпиндель, крутанём маховичок, и… — Он вынул из-за пазухи

фляжку и крепко приложился. В кабине запахло смесью парфюмерного магазина и бензоколонки.

Мора икнул.

— Вот именно это «и» меня слегка и нервирует, — закончил за него Загрибука, вцепившийся в

железячные выступы фюзеляжа.

— Зунграм уе… — прокричал Мора.

— Рукша еба! — рявкнул ему в ответ Башкирский Кот с прищуренными глазами и сложил уши.

29

5

Самолёт развернулся носом к реке и, на мгновение замерев, рванулся к берегу. Все повалились

друг на дружку позади Моры, ибо никаких сидений, кроме кресла пилота, в самолёте больше не

было. В последний момент, когда казалось, что вода вот уже совсем-совсем близко, и самолёт

собирается скоротечно превратиться в подводную лодку, пол внезапно прижало к ОКЛЖПэ, и они

взлетели под вопиющий дискант Загрибуки и оглушающе декларируемое нараспев с кресла

пилота стихотворение:

Мой небосвод кристально ясен

И полон радужных картин,

Не потому, что он прекрасен,

А потому, что я — кретин!

А затем хохот Моры был заглушён рёвом ураганного смерча, в самый центр которого они

завалились крылами, словно осенняя муха меж рам тоскливо-пластикового окна.

Пурга Петручая, или «нам всё похъелла!»

Похъелла — территориально северный (финск.).

Масюська сидела с книжкой-записнушкой на кухне и чаёвничала. Одетая в белую тёплючую

распашонку, меховую овчинучую безрукавочку и шерстистые чёрные рейтузики. Потому что

было мерзлюче. В Пургопетрике, аки почти всегда, зачиналось серое и мокрое утро. Воздух с

Большой Заливной Лужи дул простудным сквозняком. Но посверкивало сквозь пучеглазые тучи

солнце, лучи которого настойчиво стучались в окна. И Масявка, в военного цвета широких штанах

и защитного цвета свитере, на балконе по этому случаю высаживала бешеные огурцы. Определять

на место жительства их нужно было осторожно и без торопыжничества. Огурцы были без

прививок и могли укусить. Едва появившись из земли, насыпанной в ящики, они яростно грызлись

за пожизненное пространство с другими растучими животярами и обвивали балкон гибкими и

тонкими закорючками. Но к концу короткой сумбурной весны каждая веточка выдавала по

скудному цветочку, и в целом всё становилось мультурно и ботанически.

— Эй, Масюська, — позвала с балкона Масявка, — бери чашку и давай ко мне. Тут, глядь,

сейчас распогодится, пойдём на лисапедах покрутимся на улицу. Я вот только этих психанутых

насажу в земельку да настоем залью, чтоб росли спокойно и не кусали соседей по грядке.

— Сейчас приду, — отозвалась из кухни Масюська, что-то куркулякая в финтифлюшной своей

книжице и отхлюпывая с блюдца.

29

6

Масявка на балконе вытерла руки тряпочкой, оглядывая посадку. Огурцы молча злились в

ящиках и скрежетали тихонько корешками. Взяв в углу балкона пузатую бутыль, Масявка

повертела её в руках и, углядев этикетку, стала читать.

— Та-а-ак… Что тут у нас… Состав. О, ну-ка, — она вцепилась глазами в криво наклеенную на

стеклотару бумаженцию. — Двуокись углерода, регуляторы кислотности Е330, Е331 и Е338,

краситель Е150Д, ароматизаторы, идентичные натуральным… Ага, значит не натуральные ни

разу, — хекнула она. — Тут ещё загуститель, замутнитель, подсластитель, окислитель и

проявитель. Ну, блин шкындырпыть! Хорошо хоть фиксаж не положили! И где такую хрень

разливают? Ага. Изготовлено из концентрата, — она отъёжилась и вздрогнула, — по технологии

компании «Скока с Колей». Да уж, скока ты, блин с компотом, с этим Колей протянешь — один

пёс знает!

(Валяющийся среди лиловых огромных цветов на полянке Грызлик-Фрунзик вдруг вскочил,

навострил уши и тявкнул невесть куда в сторону раскатистого неба.)

— Тутма недолго и ласты за шкаф свернуть, — сконфуцилась Масявка. — Надеюсь, молодцы-

огурцы, вам это пойдёт на пользу, аки тама и написано!

Огурцы в ужасе скапутились в клубочки, но это не помогло, ибо убежать было некуда. Карму

ещё не заработали такую, чтоб прыгалки-бегалки отросли. Они только вжались в земельку, норовя

срочно окопаться в блиндажике, но с небесятин грозно, словно навеянные вихри враждебные,

нависла горловина стеклянной посудины, откуда на огуречные головы щедро вылился этот самый

не в меру пищевой денатурат, сделанный по технологии Скока с Колей.

— Фу-у-у-у-у-у, — выдохнули огурцы и стали ещё злее. Как только Масявка отвернулась

поставить бутыль на место, они тут же первой закорючкой зацепились за балконный шпингалет и

потянулись неслышно и незримо в сторону стеклянного врага, чтоб смести его с балкона, как

только у ихней мафии отрастут достаточно длинные руки. В коварных планах это должно было

занять около двух месяцев. Но огурцы не торопились, ибо, как известно, месть — это блюдо,

которое подают от души полежавшим в морозильнике, то есть мерзлючим и безвкусным.

Масявка с Масюськой попили чаю на балконе, потом попили чаю в ванной, потом в коридоре,

и решили наконец, что пора выводить лисапеды в люди.

И только они поймали лисапеды за рога и покатили их к двери, слегка переодевшись

(переоделась только Масюська, нацепив тёпленькие штанцы поверх рейтузиков и голубую

шурщащую курточку), как вдруг раздался звонок. Нет, вы не подумайте, он не вширь и не вдоль

раздался. Он вачепто был скромный и маленький. Просто странно, что некоторые вещи