Кузница Тьмы (ЛП)

- Чего?

- Если я заставлю его чего-нибудь захотеть, сможешь заставить его это полюбить?

Злоба охватила себя руками, словно вдруг продрогнув при всем жаре от печи. - Зависть. Мы говорим о силе отца. Отца!

- Но его тут нет.

- Он все равно узнает.

- И что? Ты сказала, нам придется сбежать при любом раскладе.

Злоба села прямее. Метнула сестре острый взгляд. - Ты говорила, сработает. Если она подойдет к порогу смерти, внутренняя сила поднимется и пробудит ее.

- Во мне пробудилась.

- И во мне. Вот, ты неправильно понимаешь.

- Может быть. А ты не выглядишь выросшей.

Злоба пожала плечами. - И не нужно. Может, вырасту, когда пожелаю. Кажется, всё у меня в руках. Знаешь, я могла бы перевернуть весь Куральд Галайн, если бы пожелала.

- Может, и придется. Чтобы замести следы.

- Папочка узнает.

- Помнишь, как Айвис убил охотничьего пса, который трахал всё подряд? Подошел сзади и полоснул по жилам на лапах, одним взмахом меча?

- В точности помню. Пес выл и выл, пока небо не потрескалось.

Зависть кивнула: - Отец меня не пугает. Нужно только дать народу повод, и он станет Айвисом.

- А отец станет псом? - фыркнула Злоба. - Едва ли. У него Мать Тьма. Не нужно трахать всё подряд на свете, когда она рядом.

- Ты не врубилась, сестрица. Ты недостаточно умна. Никогда не была.

- Можешь так думать, но знай: ты ничего обо мне не знаешь.

- Я знаю, что ты убийца.

- Ну скажи, Зависть, что тебе это отвратительно.

- Ты не врубаешься, но твои слова дали мне идею. Хотя нужно поразмыслить хорошенько. Но сначала разберемся с челядью в доме.

- Ночью?

Зависть кивнула. - Думаю, да.

Злоба понимающе улыбнулась: - Ты просто хочешь узнать, на что это похоже.

Зависть только пожала плечами.

Через миг они уже мчались по тайным проходам меж стен.

Случайности происходят, и когда они происходят, самое важное - скрыть следы, и побыстрее. Но не так быстро, чтобы ошибиться и выдать себя. Прятать правду, таков был особый талант Зависти - наряду со многими иными талантами, напомнила она себе. Злоба хороша в практических вопросах, когда нужно нечто сделать. Но ей нужно руководство. Нужно направление.

Грядущая ночь обещала быть славной.

В доме Драконуса шла война. Даже в редкие моменты одиночества, без необходимости поддерживать оборону, Сендалат ощущала, как звание заложницы сжимает ее слишком тесной одеждой, угрожая задушить.

Домохозяйка Хилит сновала по коридорам днями и ночами. Насколько могла судить Сендалат, она спала лишь вместе с демонами, то есть никогда. Карга отбрасывала на дом огромную всепожирающую тень, и даже у тени были когти. Ночами Сендалат снились схватки с Хилит, полные крови, слюны и выдранных волос. Ей мечталось вогнать нож глубоко во впалую грудь Хилит, услышав хруст ребер, увидеть, как ужасное лицо растягивается в тихом крике, а черный язык извивается будто осыпанная солью пиявка. Просыпалась она от таких снов, чувствуя разлившуюся по душе и телу теплоту удовлетворения.

Хотя это всё смешно. Едва вернется лорд Драконус, империя Хилит рухнет грудой пыли и грязных тряпок. А пока Сендалат делает все, чтобы избегать старухи, хотя некоторые ежедневные ритуалы необходимы. Самое худшее - обеды. Сендалат приходилось сидеть за дальним концом стола, напротив пустого кресла, в которое сел бы Драконус, будь он здесь. Как заложница, она была главой дома, но лишь потому, что три дочери лорда не вошли в возраст. Сендалат их редко встречала. Они жили, словно призраки или дикие котята. Совсем не понять, чем они занимаются целыми днями. И все же она им сочувствовала уже за придуманные лордом Драконусом имена.

В его обыкновении было собирать главных слуг за трапезой. Будь дом полон, к Айвису и Хилиз присоединялись бы страж ворот Раскан, мастер-конюший Вент Дирелл, оружейник Сетил, лекарка Атран и хронист Хайдест. Среди них Сендалат интересовала лишь Атран; впрочем, Раскана она еще не видела - он уехал с лордом и его побочным сыном. От Вента несло конюшней, он частенько заявлялся с лошадиным навозом на подошвах и в привычном, покрытом пятнами фартуке. Руки его были грязны, говорил он редко, торопясь запихать пищу в рот; а если и говорил, то лишь жаловался капитану Айвису на утомленных лошадей, обвиняющим тоном перечисляя захромавших скакунов. Горничные рассказали Сендалат, что Вент даже спит в конюшнях. Сетил, хранитель арсенала, вообще не говорил, ведь на войне ему отрезало мечом часть языка. Нижняя часть лица была жестоко изуродована шрамами, он с трудом удерживал еду во рту и не поднимал ни на кого глаз. Хронист Хайдест - маленький тип с покатым лбом и выступающей челюстью; он шепелявил, с одержимостью твердя о счетах - решительное увеличение числа дом-клинков стало для него непосильным личным бременем, словно господские богатства принадлежат не Драконусу, а Хайдесту. На капитана Айвиса он смотрел с откровенной ненавистью, но проигрывал битву за битвой. Еще он зачастую рассказывал о болях в животе, но любое предложение лекарки исцелить недомогание отвергал, грубо мотая головой.

Атран была женщиной умной, она обычно игнорировала Хилиз и заигрывала - к его очевидному неудовольствию - с Айвисом, вовлекая и Сендалат в издевательский заговор против несчастного мастера оружия. Это и было единственным развлечением во время обедов. Но в отсутствие капитана Атран впадала в уныние, пила слишком много и мрачно молчала; к концу трапезы она с трудом стояла, не говоря о том, чтобы идти.

Сендалат успела изучить обитателей дома, их места в иерархии. Все было слишком сложно, ненадежно и порядком смешно. Ее непрестанно осаждала скука. Непонятно, как изменятся дела с приездом лорда, но как-то изменятся - потому она ожидала его с нетерпением.

Почти пора было идти к ужину. Она сидела в своей комнате, поджидая двух горничных. Они уже опаздывали, что было необычно, хотя еще не казалось дерзостью. Хилит, вероятно, нашла им какую-то неотложную работу, проявив все свое имение подгадывать время: причинение неудобств заложнице стало у Хилит навязчивой идеей.

В доме было тихо. Встав, она подошла к окну во двор. Капитан Айвис еще не вернулся. Трапеза обещала стать ужасной: лекарка напьется, Хайдест и Вент перейдут к злословию в адрес отсутствующего мастера оружия, а Хилит, разумеется, будет их украдкой раззадоривать. Сендалат уже почти видела блеск удовольствия и удовлетворения в глазенках карги, слышала, как лязгают ножи, скребут по тарелкам, разрезая нежное мясо.

Она надеялась, что Айвис вернется вовремя. Само его присутствие казалось стуком кулака по столу - он заставлял замолчать всех, кроме Атран. Сендалат завидовала умению лекарки поддразнивать жертву. Ее вожделение было настолько заметным, что казалось почти забавным; недовольство Айвиса тоже было заметно, и Сендалат начала подозревать, что тот положил глаз на совсем другую даму.

Сендалат считала себя хорошенькой; замечала, как солдаты проводят ее взглядами на прогулках по двору, помнила, как нежно они выносили ее из кареты, когда жара полдневной поездки оказалась слишком сильной. Айвис тогда рассказал ей о дочери, но оказалось, что соврал, пытаясь быть заботливым. Она подозревала, что его забота однажды понадобится, и находила это его великодушие привлекательным.

Но где же служанки? Скоро зазвонит колокольчик. Первые блюда уже готовятся на кухне, а Сендалат проголодалась. Она подождет еще немного, а если Рильт и Зул не покажутся... что ж, она так и сойдет в столовую неопрятной и постарается выдержать взгляды торжествующей Хилит.

Хилит вышла из комнат в коридор. Заметила пыль там, где пыли быть не должно. Рильт заслужила порку - по задним частям бедер, где больнее всего, а рубцы и кровавые полосы незаметны под туниками. А Зул не обманет Хилит - девица каждую ночь встречается с парой или тройкой дом-клинков за казармами, зарабатывая деньги, мечтает уехать подальше. Но Хилит нашла тайник с ее сбережениями, и если денег скопится много, украдет всё и никому не расскажет. Задержка на целую зиму станет достойным наказанием, а если Зул станет раздвигать ноги десять раз за ночь и ходить с красными глазами... что же, поделом шлюхе мука.