Троя. Грозовой щит

Пелопидас – старый воин с седеющими волосами и бородой, заплетенной в косички, – добрался до верхней ступени лестницы и увидел открытую дверь. «Глупая сучка», – подумал он. В ужасе она только облегчила им задачу. Следом бежали трое других мужчин, которые обливались потом и проклинали занозы в руках, появившиеся при взламывании двери внизу. Они вышли прямо на узкий балкон. Пелопидас откинул в сторону оборванную завесу растений, спускающихся вниз.

– Вы двое, – сказал он, показывая на своих людей. – Спускайтесь за ней. Когда поймаете, верните назад. Я хочу ее первым.

Два воина с сомнением посмотрели на узкую лестницу и пропасть в темноте внизу, но последовали его приказу, быстро перебравшись через каменную стену и спустившись вниз.

Пелопидас заворчал и вернулся в спальню. Третий воин стоял у постели и рылся в драгоценной шкатулке, украшенной слоновой костью.

– Оставь это, мерзавец, – приказал Пелопидас. – Ты знаешь, что полководец сказал о грабеже. Иди вниз и найди этого проклятого ребенка. Объявлена награда в двадцать золотых монет отряду, который принесет его голову Катеосу.

– Как мы собираемся найти его? – спросил воин. – В конюшнях пусто. Он может быть где угодно.

– Ему три года, он один. Он прячется где-то, плачет и гадит под себя. Иди же!

Микенец помедлил минуту, осматривая спальню и глядя на мягкое мерцание золота и драгоценных камней. Затем выбежал из комнаты.

Пелопидас сел на мягкую постель и потер левое колено. Оно распухло, и сустав едва сгибался. Растянувшись на постели, воин почувствовал аромат, исходящий от подушек. Его охватило возбуждение. Говорили, что царица стройная и красивая, хотя ей уже за тридцать, у нее золотые волосы и приятное лицо. Он засмеялся. Его не интересовало ее лицо.

Сучка должна умереть, и умереть медленно, чтобы Сжигатель услышал об этом и понял, что это месть за его походы на материк. Пелопидас почувствовал, как растет его гнев при мысли о сожженных деревнях и моряках, погибших от рук Геликаона и его команды. Они потеряют много близких, прежде чем закончится эта ночь.

Спартанец снял свой шлем и бросил его на пол. Встав с постели, он подошел к чаше с водой на маленьком столике и сделал большой глоток. Затем он вылил немного воды себе на голову, тряся своими косичками.

Потом он оценивающе осмотрел спальню, мягкую драпировку и сверкающию в каждом углу бронзу, медь и золото, вдохнул аромат цветов. Подняв резную коробку, украшенную слоновой костью, в которой до этого рылся его человек, он увидел темное мерцание драгоценностей. Покапавшись, Пелопидас достал пригоршню золота и драгоценных камней. Он едва посмотрел на них, прежде чем бросить в кожаный кошелек на поясе. Еще там лежал тяжелый золотой браслет, по стоимости равный его годовой плате за службу, он тоже оказался в кошельке.

Его глаза остановились на огромном деревянном сундуке, крышка которого была открыта, словно в спешке ее не забыли захлопнуть. Внутри среди кучи расшитой одежды он смог разглядеть блеск драгоценных камней. Вытащив верхний гиматий, он обнаружил, что плащ украшен золотой нитью и янтарем. Спартанец помедлил, не зная, что делать, затем засмеялся сам над собой. Вряд ли он сможет носить женский наряд.

В хорошем настроении он наклонился, чтобы еще порыться в сундуке в поисках спрятанных драгоценностей. Внезапно воин заметил какое-то движение в глубине сундука, и не успел он отреагировать, как навстречу ему двинулось бледное лицо привидения. Он почувствовал ужасную боль в горле и упал, захлебываясь кровью. В панике Пелопидас схватился за горло, пытаясь остановить фонтан крови. Из сундука вылезла маленькая золотоволосая женщина с окровавленным кинжалом в руке.

Пелопидас упал на колени и попытался позвать на помощь, но боль охватила его перерезанные голосовые связки, между пальцев хлестала кровь. Женщина смотрела на него широко открытыми глазами. Он почувствовал, как его тело слабеет, а жизнь утекает.

Его голова ударилась о пол, и он уже смотрел на рисунок красных завитков на ковре. Красный поток побежал по нему, и спартанцу показалось, что ковер тает. Его охватило невероятное спокойствие. Что-то тепло потекло по его ноге, и он понял, что опорожнился мочевой пузырь.

«Нужно встать, – подумал он. – Нужно найти…»

Халисия стояла очень спокойно, наблюдая за тем, как метался по полу умирающий спартанец, его кровь лилась по рисунку ковра. Мысли в голове мелькали, словно мотыльки вокруг пламени. У него было перерезано горло. Она убила его. Но все, о чем она могла думать, – это то, что ковер, расшитый восточными шелковыми нитками, был подарком отца на ее свадьбу с Энхисом. «Кровь не будет заметна», – подумала она.

«Забудь о крови», – раздался суровый голос разума. Халисия глубоко вздохнула. Нога воина дернулась. Затем он успокоился. Отойдя от тела, она спрятала кинжал в ножны.

«Ты должна бежать! Они вернутся!»

Надев коричневый плащ, она кинулась вниз по лестнице и через остатки разбитой двери мегарона. У входа в мегарон царица остановилась и заглянула внутрь. Там было тихо. Ее охранники лежали мертвыми, а вокруг них валялись тела более чем тридцати врагов. Каменный пол был залит кровью, и в зале стоял запах смерти.

Ее снова охватил страх, сжав желудок. Халисии захотелось бежать как можно быстрее и оставить сцену ночного кошмара позади себя. В противном случае ей нужно было найти место, темную и мрачную дыру, где она могла бы спрятаться, а враг бы ее не нашел.

У нее перед глазами возникло лицо ее младшего сына. Этот образ встряхнул ее. Обычно она видела в нем живое доказательство ее позора и постоянное напоминание об убийстве ее любимого Диомеда, но теперь царица разглядела его огромные умоляющие глаза и милый рот, который был так похож на ее губы. Халисия тихо застонала. Дио, по крайней мере, знал любовь матери. Его растили, воспитывали, о нем заботились и много раз говорили, как мама любит его. Маленький Декс, как точно заметил Павзаний, изголодался по ее любви.

А теперь жестокие люди искали его, чтобы убить.

Инстинкт заставлял ее бежать из мегарона к конюшням, в надежде, что Декс все еще там. А голос разума подсказывал ей не делать этого. Халисия решила пройти через боковую дверь мегарона, мимо кухонь и добраться до конюшен сзади.

Решительность разбудила ее храбрость, она направилась к боковой двери. Царица услышала крики за ней и увидела какое-то движение, словно тень пересекла дверной проем. Присев за колонну, Халисия затаилась, не смея даже дышать. Затем воцарилась тишина. Она осторожно встала и выглянула из-за колонны. Кто бы ни остановился в дверях, теперь он ушел.

Кухни были разрушены пламенем. «Деревянные здания, должно быть, вспыхнули, словно труха, – подумала она, – но сейчас пламя, в основном, потухло». Завеса едкого дыма стояла над зеленым садом напротив здания. Халисия проскользнула в дым, исчезнув, словно привидение в солнечном свете.

Она едва могла дышать и встала на четвереньки. Внизу покров свежего воздуха мягко проникал через слой дыма. Царица осторожно поползла по тропе к конюшням, ее колени путались в складках туники и плаща. По дороге она миновала множество тел, некоторые из них были мертвы, другие – смертельно ранены.

Впереди Халисия заметила какое-то движение и замерла на месте. Микенцы, кашляя и брызгая слюной, шли прямо к ней. Прижав лицо к земле, она притворилась мертвой и закрыла глаза. Ноги прошли рядом с ней, затем раздалась резкая команда остановиться.

Сзади по ее бедру ударила чья-то нога. Микенец споткнулся и выругался. От боли она закусила губы, но не издала ни звука.

– Проклятый дым повсюду, – раздался голос. – Ничего не видно.

– Бесполезно бегать здесь, – сказал другой голос. – Давайте пойдем к Земным воротам, убьем проклятых защитников и впустим атреанцев. Затем разграбим эту крепость и уйдем.

– Закрой свой рот, – раздраженно приказал третий голос. – За голову мальчика обещано двадцать золотых монет. Продолжайте искать.

Они поспешили дальше. Халисия осталась там, где она лежала, пока до нее не перестал доноситься скрип кожи и их ворчливые речи. Затем она встала и побежала к конюшням.