Рунный след

Рик повернулся, глянул на ведуна покрасневшими глазами:

— Мы же больше никогда не увидимся.

Талем чуть вздрогнул: в доме, за запертой дверью, тоже кто-то плакал…

Маша вытерла слезы рукавом:

— Сима, ну что мне делать, если я хочу домой? Я к маме хочу, домой! Я не хочу тут оставаться!

— Значит, не останешься, — в который раз кротко повторила Сима. Сказала почти машинально, взвешивая для себя: а имеет ли она право уйти?

— А мир? Орон сказал…

— Машенька, ну не знаю я, — Сима устало потерла лоб. — Это тебе самой решать.

Слезы снова покатились по Машиным щекам. Сима чуть вздохнула: на самом деле Машка наверняка все для себя решила, и сейчас просто хочет найти оправдание. Но кто бы оправдал саму Симу…

Славка стянул куртку и встал перед зеркалом. Да уж, на нормального восьмиклассника он смахивает мало. Выгоревшие волосы неровно обрезаны кинжалом, кожа на лице обветренная и жесткая. А мускулы он накачал. Не так, как у парней, целыми днями торчащих в «качалке», но, думается, с ними бы он справился. Вот, правда, демонстрировать мускулатуру на пляже не захотелось бы. Клеймо на руке пустяк по сравнению с длинным шрамом на плече, еще одним от локтя к запястью, двумя на ребрах, одним чуть ниже ключицы, уж не говоря о следе залеченного ожога. Ласк с приятелями на тренировках, Волки, люди бэра Антана, — кто только не оставил свою метку. Ведун тоже — Славка глянул на ладонь правой руки. Да уж, хорошо, что он тогда был без сознания!

«Избушка-избушка, встань к лесу передом», — пробормотал он невесть откуда взявшуюся сказочную присказку и повернулся к зеркалу спиной, выворотив голову. Постарался палач: следы от кнута и ножей так и не сошли.

Влада тогда, у Ласка, все-таки пожалели, точнее, хозяйское добро поберегли — били не в кровь, а до багровых вспухающих полос — меток не осталось. А вот Алешке тоже шрамы носить. И Косте… Славка вспомнил, как Талем растирал тому грудь и спину вонючим настоем. Вот уж не думал, что скрипач пойдет на такое из принципа и сумеет настоять на своем.

Славка шагнул ближе к зеркалу, почти уперся в холодную поверхность носом. Хорошо еще, от кольца Михана следов не осталось. Не для себя хорошо — для девчонок. Им-то каково было бы такими возвращаться.

Хлопнула дверь — Алешка. Славка неторопливо подхватил куртку, натянул.

— Я вот чего думаю, — друг оседлал стул, уперся кулаками в спинку: — А что мы скажем дома? Где нас черти больше полугода носили? Если правду — поедем всей компанией в психушку.

— Да ерунда! Скажете, мол, чеченцы захватили. И все дела.

«Дурак!» — у Славки холодом обдало щеки. Проговорился! И быстро, чтобы не заострять внимание на выскочившем слове, заговорил:

— Ну бред, конечно, зато ничего объяснять не надо. Куда везли — не видел, куда привезли — не знаю. Не нужно придумывать, откуда такие рожи поцарапанные. А что? Вон, по телеку послушаешь, бывает так. Главное, дурочку гнать. И одежда сойдет. Рубахи да рубахи.

— Что значит — «скажете»? — перебил Алешка, медленно произнеся последнее слово.

Славка вздохнул. Скрывать — да, но обманывать не хотелось.

— Я остаюсь. Понимаешь, и уйти не могу — получается, Рика бросаю. И дома… Лешка, ну как я буду дома, сам посуди? — Славка передернул плечами, но вспомнил не шрамы, а видение в Колодце. — Вот и получается, что я — остаюсь.

Алешка положил подбородок на кулаки, уставился в угол комнаты.

Славка помялся, но все-таки решил договорить:

— Знаешь, я же Антона убил. Да, я сам убил! Ножом. Я убил своего, понимаешь? Думал, без проводника Волки не догонят. А тут меня как раз отжимать стали по тропинке. Ну, я понимал, что меня сейчас прикончат. Недолго продержался, — Славка чуть не усмехнулся. — Мне просто в начале повезло. Вот, а Антон как раз близко был. Я подумал: он же проведет. И вас всех положат. Ну, ножом и… Знаешь, так точно попал, — усмешка с его лица не сходила, но стала страшной, губы затвердели. — Он сразу умер. Мне кажется, даже и не понял толком, что произошло. Вот. Получается, если бы только ранил, Орон бы его спас. Представляю, как бы мы тут… Я не знаю, как это связано. Но если бы я его не убил, я бы еще как-то подумал, чтобы вернуться. А сейчас — не могу. Так что… Когда в Гильдии раба, Риктора, убил, так крышу сорвало, а сейчас… Антона жалко, но знаешь, как-то так, словно он под обвал попал. Ну, что это не я, а как бы стихия. Просто не повезло парню. А потом как по голове даст, и сразу Колодец вспоминаю. Как я там с мечом стоял. И такое… хоть беги черт знает куда, хоть на стенку лезь. Зубы стисну, чтобы не орать. А чего орать, на кого орать…

Славка приподнял и опустил плечи.

— Тебе нужно вернуться, — Алешка выделил «нужно». — Ты тут совсем спятишь.

«Я — уже», — подумал Славка, но вслух сказал другое:

— Нет. Это все равно что — ну, не знаю — спасаться от Волков, спрятавшись под лавку. Можешь драться — дерись.

Алешка оставил стул, прошел к окну, сел, сгорбившись, на подоконник. Славка ждал, что тот будет отговаривать, возмущаться — но друг молчал. И чем дольше тянулось молчание, тем тревожнее становилось. Не стоило говорить про Антона!

Друг поднял голову:

— А… родители?

Отвечать Славка не стал. Ему захотелось скорчиться, точно в него летел нож. Хоть бы одним глазком глянуть — как там, дома. Но нельзя, потом будет слишком трудно остаться.

Какое-то время молчали. Потом Алешка сел ровнее:

— Представляю, как дрид будет счастлив! Захапал все-таки двоих.

— Эй, стоп! Как это — двоих?

Алешка не счел нужным ответить, только усмехнулся.

— Не дури, — тихо попросил Славка. — Твою мать, нужно было соврать! Нужно было!!

— Забыл, как мне врал, когда из Росвела бежали?

Славка с тоской посмотрел в окно: нет, не забыл. Потому и не решился. Голова стала легкой и пустой, как воздушный шарик. Вот-вот оторвется от плеч и взлетит, может быть, из-за облегчения: не придется расставаться с Алешкой. Или — от растерянности: ну как его уговорить вернуться? Славка прижался лбом к холодному стеклу окна.

— Если тебе будет легче, то я остаюсь из-за себя, — заговорил Алешка. — Знаешь, я просто не смогу. Сидеть дома и думать: а вдруг ты опять в какой-нибудь заговор впутался? И тебя снова, как у Антана… Думаешь, я не помню, как тебя пытали? У меня твой крик, когда тебя факелом ткнули, до сих пор в ушах стоит. Да и вообще, я уже один раз уходил, — он тронул языком ссадину на губе. — Все, хватит. Еще раз — не смогу. Просто не смогу. Я чем мог — уже ушел. Все. Мне легче остаться. — Алешка помолчал и закончил бодрее: — Да и насчет Рика ты абсолютно прав. Свинство бросать его сейчас. Папаша-то, поди, от злости уже на стенку лезет.

Запала хватило ненадолго. Алешка снова сгорбился, поковырял ногтем подоконник. Славка смотрел понимающе: трудно вот так осознать до конца, что обратного пути не будет. Сам-то он приходил к решению постепенно. Тем более, в семье у друга все хорошо, — Славка знал это точно. Но задать тот же вопрос: «А родители?» — он не решался. Как будто взять палку и в свежую рану ткнуть.

— Вернемся все вместе в Отин-град, — снова заговорил Алешка. — Талем говорил, ему трактир Петера по завещанию отходит. Надеюсь, не выгонит. Проживем.

— Да уж, особенно когда падут границы, — хмыкнул Славка.

За окном показались Рик с Талемом. Княжич брел, не поднимая головы; ведун держал ладонь на его плече. Откуда-то вывернула Аля, хотела к ним подойти, но не решилась. Суетливо повела плечами и пошла в сторону дома.

— А как же Алька? — вырвалось у Славки.

— А что — Алька? — отстраненно отозвался Алешка. — Вернется. Окончит школу, в универ поступит. Влюбится там в кого-нибудь.

Славка развернулся, тоже сел на подоконник:

— А ты?

— А я… Привыкну. Во всяком случае, от этого никто не помирал. Знаешь, если бы она оставалась, а ты уходил — я бы остался с ней. Слушай, давай потом, а?! Вот они исчезнут, тогда поговорим. Не сейчас только! Не могу я сейчас.