Когда боги спали

— Я спрашиваю лишь потому, что надеюсь, ты передумаешь. — Сафар хотел уже возразить, но Ирадж поднял руку, останавливая его. — Я знаю, что ты упрям, Сафар, — сказал он, — поэтому не отвечай сразу же. Подумай день или два, и мы еще раз переговорим. Я прошу тебя как друг.

Сафар подавил в себе возражение.

— Хорошо, Ирадж, — сказал он. — Я сделаю, как ты просишь.

Он не собирался менять своего решения, но время ему требовалось для того, чтобы выяснить: что же вокруг происходит и как себя вести в сложившейся ситуации. Он попытался шуткой внести облегчение в разговор.

— Если тетушка Ирадж хочет, чтобы я денька два поостыл, она своего добилась.

Протарус не ответил. Глаза его застыли, словно устремленные в отдаленную точку пространства. Но тут же в них проявилась тревога.

— Что ж, с одной проблемой справились достаточно легко, — сказал он, изображая веселье. — Давай займемся следующей.

— Которой?

— Боюсь, что она тоже довольно деликатная, мой друг, — сказал он. — Поэтому постарайся рассуждать здраво, как и раньше.

— Я постараюсь.

— Дело касается заклинания, — сказал Ирадж. — Того самого, обращенного к богам с вопросом, что ждет нас в будущем.

Сафар застонал и, потеряв бдительность, даже криво ухмыльнулся.

— Так вот чем мои коллеги занимались здесь, — сказал он. — А я-то думал, они собрались, чтобы воспеть нашего короля.

Ирадж нахмурился.

— Они ничего не имеют против тебя, — отрезал он. — Я бы не позволил им этого.

Сафар сразу же распознал ложь.

— Ну разумеется, ты бы не позволил, Ирадж, — сказал он. — В конце концов, мы же кровные братья. А ни один порядочный человек не позволит, чтобы оговаривали его кровного брата.

Ирадж смерил его холодным взглядом.

— Ни за что не позволит, — согласился он. Щека у него дернулась. И тем не менее он решительно добавил: — Ни за что!

— И что же нового предлагают мои друзья относительно этого заклинания? — спросил Сафар.

— Фари предлагает компромисс, — сказал Ирадж. — Пусть будет два года, а не один. Мои подданные и этому будут рады. Два года — не слишком долгий срок ожидания эры великого благословения.

— О, даже и название придумали? — сказал Сафар. — Эра великого благословения?

— Назови как хочешь, — сказал Ирадж. — Лишь бы звучало положительно. Смысл же в том, о чем мы и хотим сказать, и сказать весьма решительно, что дела пойдут все лучше и лучше, если только мы принесем соответствующие жертвы богам и наберемся терпения.

— Я отвечу так же, как и раньше, Ирадж, — сказал Сафар. — Я не буду лгать. Два года — такая же ложь, как и один. Или три, или даже пять.

Протарус встревожился.

— Пять лет! — сказал он. — Но ведь ты же не думаешь, что нам придется ждать так долго?

— Да я понятия не имею, — сказал Сафар. — И именно в этом все и дело. И никто не знает. Ни бросальщик костей, ни гадатель по внутренностям, ни любой другой звездочет твоего королевства. Все символы пусты и ничего не сообщают. Такое ощущение, что боги нас не слышат.

— Смеху подобно, — сказал, вспыхивая, Ирадж. — Как это не слышат? Еще как слышат. Иначе как же я оказался на троне? Кто же направлял меня, если не боги? К тому же есть и Демонская луна. И поднимающаяся комета. Твое давнее видение. Все эти знаки предписаны самими небесами!

Сафар счел за благо не спорить. Ирадж зациклился на «божественном предназначении», на той идее, которую они обсуждали еще в юношестве. Но спорить сейчас не только бессмысленно, но и опасно.

— Не знаю, каковы причины, — сказал он, — но сейчас боги молчат.

— Ну так ты скажи за них, — возмутился Ирадж. — Скажи, что через два года все будет хорошо. Предположение не хуже любого другого.

— Я не могу, — сказал Сафар.

— Это оскорбляет твое драгоценное достоинство, — фыркнул Ирадж.

— Что-то вроде этого, — ответил Сафар.

— А вот Фари такие проблемы не беспокоят, — сказал Ирадж. — Он рассказывал, что при Манасии проделывал такие штуки неоднократно.

— Вот и посмотри, чем закончил Манасия, — сказал Сафар.

Ирадж сверкнул глазами.

— Дело не в этом, — сказал он. — Я говорил о достоинстве, а не о Манасии.

— Ну что ж, коли Фари привык лгать, — сказал Сафар, — то пусть и продолжает. Пусть и займется всем этим делом. Празднествами, жертвоприношениями, молитвами. А затем и большой ложью. И дайте мне знать, на какое число все это назначено, чтобы я куда-нибудь скрылся.

— Перестань глупить! — воскликнул Ирадж. — Ты же мой великий визирь! Все решат, что ты встал в оппозицию ко мне и скрылся, чтобы своим отсутствием выразить свое неудовольствие.

— Так дело все-таки в моей позиции? — спросил Сафар.

— Ну хорошо, хорошо, — ответил Ирадж, успокаиваясь. И одарил Сафара своей улыбкой. — Сделай, как я прошу. Просто одолжение другу.

— Не надо спекулировать дружбой, — предостерегающе сказал Сафар. — Вовлекать ее в это дело — губительная ошибка.

Ирадж задрожал от ярости. Сафар уже решил, что друг его сейчас потеряет контроль над собой.

Внезапно Протарус расслабился. Он глубоко вздохнул, опустошил кубок и вздохнул еще раз.

— Какой же ты трудный человек, Сафар Тимур, — сказал он. — Такой же непреклонный, как твои горы.

— Я вовсе не из гордости так поступаю, — сказал Сафар. — Просто меня так воспитали.

— Ну так слава богам, — рассмеялся Ирадж, — что у меня лишь один друг из Кирании. Иначе я давно бы уже сошел с ума.

— Очевидно, что объяснение здесь может быть только одно, ваше величество, — сказал лорд Фари. — Ясно, что великий визирь сошел с ума.

Протарус посмотрел на него с удивлением.

— Сафар сошел с ума? — сказал он. — Да что ты, он всегда был самым здравомыслящим из людей. Конечно, у него были свои глупые причуды типа Хадин, этой навязчивой идеи. Но безумие?

Фари, Лука и Калазарис вели короля по узкому коридору к комнатам, где некогда король Манасия занимался некромантией. Во влажной атмосфере носились запахи бальзамирующих составов, а шаги идущих звучали так неестественно громко, словно действие происходило в нереальном мире.

— Если мне будет позволено сказать, ваше величество, — сказал Фари, — безумие — это то состояние, с которым постоянно приходится сражаться всем магам. Я очень стар и знаю, о чем говорю. Мне довелось повидать немало юных магов, не устоявших против тех сил, которые они же и вызвали. А лорд Тимур забыл, что настоящим могуществом обладает лишь король и магией манипулирует визирь лишь с его монаршьего соизволенья. В конце концов, король правит божественным повелением. Так устроен мир, о чем и объявили нам боги давным-давно.

Лука фыркнул.

— Как же еще это и назвать, если не сумасшествием? — сказал он. — Только сумасшедший станет играть в такие опасные игры. Ведь он имеет дело не с простым монархом. А с королем королей. Абсолютным правителем всего Эсмира.

— Больше всего меня беспокоит его точка зрения на то, что будто бы я собираюсь каким-то образом нанести вред моим подданным, — сказал Ирадж. — Все мои цели — вся моя жизнь — были направлены как раз в противоположную сторону. Я для всех хотел только хорошего. И действительно жду не дождусь наступления эры великого благословения. Мира и процветания, как для людей, так и для демонов. Более того, именно об этом я ему и рассказывал много лет назад, когда мы были еще мальчишками. И я с тех пор лишь окреп в этой решимости. Я считаю ее своей священной обязанностью.

— Но основа проблемы, ваше величество, заключается в том, что лорд Тимур не просто сумасшедший, он — могущественный безумец, — сказал Калазарис. — И это не спекуляция, ваше величество, а факт, подтвержденный моими лучшими шпионами. Лорд Тимур не раз высказывался в том смысле, что гораздо более популярен, нежели ваше величество. Он всерьез полагает, что его обожают все ваши подданные. И что ему надлежит быть королем, а не вам. Вот почему он и проявляет непокорность вашему величеству. Он считает свою репутацию важнее вашей.