Связующая Нить. Книга 2 (СИ)

– Мама... – тяжело дыша, произнесла Миваки. – Я говорила не о Черной Вдове... Самурай-сан, моя мама, леди Кадзуми, действительно погибла?

– Лучше не надо об этом, – самурай сделал шаг к двери комнаты, маленькой и незатейливо обставленной. Спальня прислуги, не иначе. – Глава клана ждет.

– Я... я не хочу... пожалуйста...

– Отказ не принимается. Идите.

– Но я не...

– Встать!!! Шевели ногами, бестия!

Миваки затряслась и, разревевшись словно ребенок, попыталась подняться на ноги. Самурай помог ей, ухватив за шиворот и потянув вверх. Еще несколько секунд Миваки пыталась встать на неповинующихся ей, подламывающихся ногах.

Самураи едва не волоком вытащили рыдающую и умоляющую о пощаде девчонку в коридор и проследовали к выходу из дома. Гордая дочь самураев ревела и плакала, как нашкодившее и изведавшее порки дитя.

– Не пойду! Не пойду! – она словно клещ вцепилась в дверной косяк на выходе из дома. – Я не хочу! Отпустите!!!

– Вперед! – угрюмо рыкнули волочащие Миваки самураи и, силой оторвав ее от косяка, выволокли на зимний холод.

Их ждали.

На свободной площадке, среди кустов и деревьев, стояло около двух десятков самураев, на одежде которых красовались знаки Акизуки. Стражи города держались поодаль, посматривали на воинов клана, переговаривались, но ни во что не вмешивались.

Миваки подтащили к соклановцам, и рыдающая девочка осеклась, взглянув себе под ноги. Истоптанный снег был густо орошен кровью. Алые полосы тянулись, указывая в сторону заднего двора. Туда утаскивали казненных? Кто это был? Нобору? Масуми? Кто-то из бандитов, присланных Монтаро?

– На колени. Руки за спину, – самурай толкнул девчонку, и она упала к ногам вышедшего вперед человека.

Как все воины Акизуки, Хару был плечист и грузен, его мышцы буграми вздувались под одеждой при движении. Оттого девочка перед ним казалась еще более жалкой и хрупкой. Легко можно было поверить, что он способен раздавить ее, как муху, одним ударом ладони.

– Акизуки Миваки, дочь подлого предателя Хокору, спасенная от суда и казни только заступничеством всеми нами уважаемой леди Кадзуми, – глядя на девчонку снизу вверх, глухо произнес воин. – Ты обвиняешься в измене клану, в поддержке отступника, в организации покушения на родную мать и в нападении на желанных гостей нашего правителя. Что хочешь сказать в ответ на обвинения?

– В... организации покушения? Я... я не... не организовывала...

– Ты смеешь еще отрицать преступление, маленькая дрянь?! – взъярился Хару, одной вспышкой гнева заставив девчонку подавиться словами. – Тебя воспитывал отец и ты не раз позорила свое имя, недостойно высказываясь и действуя в отношении матери, но я не мог поверить, что дойдет до подобного! Не ты ли лично заманила собственную мать в ловушку и оставила ее на растерзание пауку-людоеду? Не ты ли консультировала Черную Вдову, как действовать так, чтобы не вызывать подозрений и лучше играть роль хозяйки этого дома? Допрошенные нами люди говорят, что ты восторгалась тем, как изменилась леди Кадзуми! Была счастлива признать чудовище в качестве своей матери?! Ты, ядовитая тварь, в сотни раз омерзительнее самой паучихи!

Миваки плакала, сидя на снегу.

– Простите... простите меня...

– Здесь не детский сад, Миваки-сан, – угрюмо и гневно произнес капитан Рюозо, стоявший в первом ряду кольца самураев. – И ломали вы со своими сообщниками не игрушки, а жизни людей. Думаешь, за такое можно извиниться?!

Миваки давилась слезами и молчала.

– Черная Вдова. Мастер маски, за пять лет убивший больше шестисот людей в странах Лугов и Лесов. Нелюдь, отмечающая самые интересные жертвы шрамом у себя на запястье. Ты! – Хару рявкнул так, что Миваки вскрикнула и отпрянула, упав на спину. – Ты привела ее в свой дом! Ты указала на родную мать как на следующую жертву!

– Спросите у леди Йори! – в отчаянии выкрикнула Миваки, понимая, что еще секунда, и ее разорвут на куски, даже не вынимая мечей из ножен. – Спросите у леди Хикари! Они подтвердят, что я ничего не знала! Леди Хикари сообщила мне обо всем только перед самым началом боя! Я хвалила Черную Вдову за сделанное, но только потому, что очень сильно испугалась за свою жизнь! А вы бы не испугались на моем месте? Я... я... я не знала о Черной Вдове! Я... я не хотела...

– Не хотела?! Но что ты хотела? – глухо прорычал Хару, до безумия взбешенный позорным заговором внутри его клана.

Миваки умолкла и сгорбилась, глядя в снег под собой. Что ответить? Что хотела избавиться от Кицунэ и сама стать гостьей принца Кано? Хотела настраивать его на союз с Северной Империей и уговаривать принять отца советником? Хотела стать женой дайме и правительницей Водопадов?

– Я... я хотела спасти страну от войны...

– Ложь! Ты лишь хотела власти и рада была получить ее через убийство! Если бы не героические дела леди Кицунэ и защищающих ее солдат, зло свершилось бы. Ты не попыталась помешать планам Черной Вдовы и не держалась в стороне, напав на леди Хикари и помогая пауку-людоеду справиться с ней!

Девчонка тряслась, как осиновый лист. Все кончено. Неужели все кончено?

Хару склонился и положил перед Миваки короткий, острый меч.

– Если действительно считаешь что действовала верно, вырази нам протест. Если считаешь что ошибалась и была обманута, вырази свое раскаяние.

Миваки, закрыв лицо трясущимися руками, горько рыдала. Слезы текли по ее щекам и ладоням, но они не затронули ни единой струны в сердце сурового самурая.

– Ты никогда не была достойной дочерью нашего клана, – сказал Хару, вставая справа от девчонки и обнажая катану. – Если проявишь малодушие и сейчас, не жди пощады. Умереть как дочь самураев или как презренное ворье – это твой выбор.

Кицунэ соскочила с коня и, не замечая капающей с пасти зверя голодной слюны, побежала к дому, откуда навстречу ей уже спешили леди Хикари и несколько слуг.

– Мама! – девчонка нырнула в объятия камигами-но-отоме и прижалась к ней ласковым котенком. – Мамочка моя, как же я испугалась! – Кицунэ шмыгнула носиком и, почувствовав запах крови, тронула руку матери в том месте, где Хикари под одеждой прятала тщательно забинтованную рану. – О нет! Ты ранена! Мамочка, ты же ранена! Подожди, я сейчас позову врачей! Больно? Очень больно, мама?

– Не пугайся, маленькая моя! – Хикари целовала лицо разревевшейся от страха и паники девочки. – Со мной все хорошо! Пока ты рядом, ничто другое не важно. Солнышко мое, лисенок ласковый! Все хорошо.

– Мам, ты только потерпи немножко. Все уже позади, врачи нас вылечат, а чудовища больше не вернутся. Вот, смотри. – Кицунэ раскрыла ладошку, в которой всю дорогу до дома держала мамино обручальное колечко. Эта вещь, наверное, была дорога маме, ведь она никогда его не снимала.

– Ах ты, лапочка моя, золотая, – камигами-но-отоме стиснула девочку в объятиях изо всех сил. – Прости. Прости за то, что это ты, а не я, защищаешь нас всех от преследующих нас ужасов.

– Ма-а-ам... каким бы ни был страшным враг, я никому и никогда не позволю тебя обижать! Я же – волшебная!

– Чудо мое! Глупое и пушистое.

– Ма-а-ам... – Кицунэ сладко млела от счастья.

Томео меж тем, сойдя с коня, двинул зверю в скулу для напоминания, кто здесь главный, и поспешил к небольшим саням, в которых домой доставили леди Кадзуми. Протянув руку, он помог женщине выйти и, обняв за плечи, повел по дорожке к дому. Кадзуми все еще не пришла в себя от долгого заточения, и передвигаться ей было сложно. Шепча любимой что-то ласковое, Томео поддерживал ее и помогал стоять ровно. Кадзуми сделала пару шагов, и вдруг ноги ее подломились. Она едва не упала, но Томео мгновенно среагировал, подхватив ее на руки.

– Томео-сама! – испуганно охнула Кадзуми. – Прошу вас, не надо! Ведь вы еще не совсем оправились от болезни! Я не смогу простить себе, если буду отягощать вас...

Самурай только крепче прижал ее к себе и, ответив улыбкой, понес к дому, но их взаимное счастье бесцеремонно прервала прибежавшая повариха, Чиоко, что совершенно ошалела от произошедших вокруг нее событий и теперь не знала, что делать и кого из пострадавших подруг утешать первой. Она одна из немногих до сих пор верила, что Миваки на самом деле хорошая девочка, просто испорченная и избалованная отцом.