Похороны ведьмы

Дебрен еще надеялся, что она просчитается с силами, крепко ударится о землю и от этого малость поумнеет. Но его ждало разочарование. Ленде удалось не упасть, засовывая левую ногу в стремя, а дальше, учитывая сильные и здоровые руки, пошло легко.

– Это походит на прощание, – бросил он чуть суховато. – Не только с господином Збрхлом и Гензой, но и со мной.

– А мы и прощаемся, – буркнула она, поправляя что-то в узде и избегая его взгляда. Конь беспокойно кружился, крутил головой и неуверенно обнюхивал ногу новой хозяйки. Кажется, ему не нравился запах окровавленной штанины.

– Так вот просто?

– Я – баба прямая, простая и бесхитростная, вот и прощаюсь…

– Ленда, – проговорил он сквозь зубы, – не надо со мной так. Ты такая же бесхитростная баба, как я поп, и такая же прямая, как я горбун. – Он глубоко вздохнул, но не использовал набранного воздуха, чтобы заметно повысить голос. Продолжал говорить так же тихо, как только что. – После всего, что мы друг другу сказали…

– Ты, кажется, не понял. – Она успокаивающе почесывала конскую шею, не глядя ни на кого. – Я не могу дать тебе того, на что… чего бы ты…

– Поэтому вскакиваешь на коня и уезжаешь в голубые дали. – Он направился к ней. – Невероятно мудро. Невероятно зрело. Вместо того чтобы терять время, устанавливая "на что я" и "чего бы я", ты просто – прыг в седло и айда в степь.

– В степь? – удивился Генза. – Где ты видишь степь?

– Не хлопай пастью, – одернул его Збрхл, – лучше собери трофеи. Вон хотя бы те башмаки. Похоже, они в сам раз для барышниных, Лендиных, значит, нож… э-э-э… ног, стало быть, – поправился он, сообразив.

– Благодарю, господин Збрхл! – бросила Ленда не сказать, чтобы очень уж благодарным голосом. – Но если можно попросить, не называйте меня барышней.

– Ты вдова? – не понял ротмистр. – Ну, это многое объясняет. Девице не подобает по безлюдью на мужской шее гарцевать, но…

– Збрхл, – беззлобно буркнул Дебрен, – ты тоже не хлопай пастью. За дверь я тебя не выгоню, и не только из-за отсутствия таковой, но нам с барышней… э-э-э… Лендой надо кое-что сказать друг другу.

– Ты тоже не называй меня барышней. – Он был уже слишком близко, чтобы Ленда могла избегать его взглядом. Поэтому она посмотрела на магуна немного вызывающе и чуточку насмешливо. Возможно, он и попался б на крючок, если б она сумела лучше согласовать выражение лица и слова. – Папа здорово потратился на то, чтобы у него родился сын. На всех этапах магией помогал, молитвой и другими методами, о которых барышне говорить не следует. И хоть желаемого результата не добился, совсем-то уж впустую это золото не истратил. Так вот я…

– Золота? – подхватил неисправимый Збрхл. – Дозвольте спросить, а кто он такой, барышнин уважаемый отец? Потому, как мне думается…

– Не дозволю, – почти проворчала она. Но не в сторону ротмистра бросила злой, немного, кажется, смущенный взгляд. – И кончайте с вашей "барышней", черт побери! Я пытаюсь втолковать вам, что этим обделанным шарлатанам, которые ради меня молились и колдовали, прежде чем я на свет родилась, кое-чего достичь все же удалось. Я не только всегда парня ростом напоминала. Но и… – Она замялась, но тут же, как и полагается несостоявшемуся мужчине, храбро докончила: – Склонностями. – Она откашлялась, изобразила кривую ухмылку. – Вы понимаете, о чем я говорю.

– Ты хочешь сказать, – холодно проговорил магун, – что ты извращенка и распускаешь слюни при виде девок. Это на научном жаргоне именуется бабофильством.

Збрхл осклабился. Не совсем, правда, уверенно. Ленда осклабилась тоже. И это не обещало ничего хорошего тому, кто решился бы держать горло слишком близко к ее челюстям. Дебрей с гордостью подумал, что ему удалось ее разъярить.

– Чтоб тебя! – крикнула она. – Ты… ты…

– Вот-вот, – спокойно сказал Дебрен. – Прикрой мысли словами. И чувствами. Потому что я не намерен следующий год мучиться по ночам, мытарить себя вопросами и так далее. И очередное повышение втаптывать из-за тебя в грязь. Я должен знать что к чему. Что нас разделяет: кусок железа или что-то похуже…

– Прочь с дороги, – процедила она.

Конь, словно почувствовал, что его могут заставить затоптать чародея, чего рассудительные кони не любят как огня, предостерегающе заржал, заплясал на месте. Ленда покачнулась в седле, но до падения ей было далеко. Дебрен мысленно обругал себя за то, что прыгнул и поспешно ухватился за узду. Может, для того, чтобы смягчить впечатление, он быстро перенес руку на дужку стремени. Но, возможно, и не для этого. Во всяком случае, ступни Ленды не коснулся.

– Я не стою у тебя на дороге, – заметил он. – Если ты, конечно, не в бельницкий замок собираешься. Что в данной ситуации меня не очень бы удивило. Кто-то здесь, чума и мор, явно смерти ищет. Ты знаешь, куда уедешь с такими ранами? Одна, без помощи? Сколько дней проживешь, если тебе каким-то чудом удастся достаточно далеко заехать? На что собираешься жить, идиотка? Мечом станешь размахивать? С твоими-то ногами? – Ленда яростно зыркнула на него. – Телом торговать, пожалуй, не сможешь, на жизнь за счет вышивания и прочих женских занятий тоже, сдается, рассчитывать глупо. Значит, я имею право спросить, чем ты питаться до весны намерена? Я уж не говорю о крыше над головой. Только не ляпни, что коня продашь.

– И продам, – процедила она сквозь зубы. – А что касается твоих прав… Нет у тебя никаких. В том числе и права удерживать стремя. Это мой конь, доставшийся по законам военной добычи и…

– Збрхл, – чароходец, не оборачиваясь, повысил голос, – сколько такой конь может стоить? Учитывая его происхождение и тот факт, что продавать его будет оборванная девка с такой, как она, внешностью?

– Ну… честно говоря…

– Как ни считай, – сжалился над ним Дебрен, – гораздо меньше двадцати пяти талеров. Значит, конь мой. Этот и еще два следующих, которых барышня Ленда добудет. Долги – паршивая штука.

Ленда стиснула зубы, но смолчала. Збрхл, вроде бы растерявшись, откашлялся.

– Может, лучше… э-э-э… я помогу Гензе. Вижу, речь тут идет о серьезных суммах, наверное, вам неловко при…

– Господин Збрхл, -проговорила девушка неестественно ровным голосом, – пожалуй, я приму ваше благородное предложение. Потому что пешком я действительно далеко не уйду, а мэтр Дебрен, как это свойственно чароходцам, ни одного ломаного гроша не упустит.

Дебрен стиснул стремя так, что побелели костяшки.

– Можно поговорить о серебре, – процедил он, – но можно и о волосах, втихаря засунутых в подушку.

– Ты сам сказал, что в волосах никакой магии нет, – неуверенно возразила она.

– В тех, что с головы, – не задумываясь, парировал он. Ленда покраснела. Збрхл, к счастью, сдержал слово и отправился обирать трупы.

– Глупая я была, не надо мне об этом напоминать. – Она с трудом сдерживалась. – А долг я выплачу, не бойся. Ту четверть сотни…

Ее легко было успокоить. Достаточно перенести руку на обернутую козлиной шкурой ступню.

– Княжна, – сказал он совершенно другим голосом, звучания которого не знал, потому что ему никогда раньше не доводилось так с кем-либо разговаривать. – Ленда, девочка… Как мы, чума и мор, разговариваем? И о чем? О деньгах? Меня не интересуют деньги. Мне важна ты. О тебе я беспокоюсь, о тебе думаю, о тебе… – он набрал воздуха, как перед прыжком в воду, – о тебе мечтаю. Согласен, так, как ты подозреваешь. Но не только так. Серьезно. Не только в ложе тебя вижу, когда меня благие мысли навещают. Сейчас у меня болит все, что может болеть, мне чертовски холодно, я боюсь завтрашнего дня, и меня начинает тошнить, когда я думаю, что мне придется бояться за нас обоих. Но выбора у меня уже нет. Не важно, как это получилось, кто виноват и можно ли вообще говорить о виновности. Так случилось. Иногда девушка забудется, не подумает вовремя, и у нее живот вырастет. Бывает. Тогда не остается ничего другого, как только примириться с тем, что случилось, и научиться жить с этим.