Похороны ведьмы

Они прошли сто шагов, двести, полтысячи. Местность поднималась, идти было все труднее.

– Дебрен, – вдруг забеспокоилась Ленда. – А что, если из-за меня у тебя на работе неприятности будут? Станцию вам веретено уничтожило, я сожгла все оставшееся, а команда перебита. Не следует ли тебе?..

– Чхал я на фирму.

– Тебе могут задержать повышение.

– Ничего они не могут, – простонал он, продираясь сквозь полосу кустарника, низкого, но зловредно спутанного. – Ты не понимаешь? Фирма – как армия, а порой хуже армии. Если ты свои интересы хоть раз поставил выше фирменных – тебе каюк. А уж за прыжок в сторону с девкой – с ходу на брусчатку выгонят. У меня работы уже нет.

Некоторое время стояла тишина. Он радовался, что не видит ее лица.

– Ты мог быть богатым. Но ты – законченный идиот… Я никогда бы за тебя не вышла. И никому не желаю.

– Я тоже.

– У мужчины может не быть руки, гордости, яиц, наконец. Но если у него нет денег и по нему видно, что не будет…

– Ну так теперь ты уже знаешь, что меня так к тебе тянет.

– Э?..

– Я такой же мужик, как ты баба. Нормальная женщина на меня даже не взглянет. Вот я и подыскал себе чудило сиреноподобное.

– Ты можешь немного голову поднять? Хочу тебе в морду плюнуть. – Дебрен покрутил головой, ни на что большее у него уже не хватало сил. – Нет? Ну так наплюй себе сам. Похоже, за эти шестнадцать месяцев ты никуда не пришел. Такой же голый, как и тогда, когда колотушка тебя по лбу саданула. Из-за меня. Солидный кус жизни тебе испортила.

– Неправда.

– Правда. Что ты за это время приобрел такого, чего не было тогда? Золото в солидном банке? Сокровища, зарытые в лесу? Доходную должность? Поместье? Хотя бы славу?

Дебрен тащился вверх по склону, пытаясь не думать о мучительной боли, и размышлял.

– Нескольких друзей, – буркнул он наконец.

– Друзей! – фыркнула она. – Наверняка по пивному жбану. Знаю я таких друзей. Много тебе пользы от твоих пивных дружков?

– У меня есть ты.

– Я говорю серьезно, – сурово заметила она. – О серьезных делах, которые приносят ощутимую пользу. Ты уже не мальчишка, не имеешь права пустить на ветер еще шестнадцать месяцев. Чего ты добился за это время? Ничего.

– Поумнел немного. – Ленда, о диво, не отметила его замечания фырканьем. – Взять, к примеру, меч. Теперь я уже знаю, что лучше уметь им пользоваться, чем не уметь. Несколько человек погибли, потому что я не умел. Подучишь? – спросил он как бы невзначай. – Работы у тебя нет, а я давно инструктора подыскиваю. Мы бы оба на этом выгадали. А, Ленда? Пока у тебя ноги не заживут и ты занятия не подыщешь, можешь меня для начала теории обучать. И фехтованию, и вообще воинскому искусству. Меня армия всегда интересовала.

– Пожалуй, нет… – проговорила она как-то на удивление мягко,

– Слушай, это тебя ни к чему не обя…

– Дебрен. – Она сняла рукавицу, погладила его по щеке. – Не успеем. Они уже здесь.

Словно в насмешку после хмурого утра как раз сейчас покрытая снегом земля засияла солнечными бликами. Видимость была прекрасная. Дебрен заметил погоню сразу же, как только повернулся. Потому что бельничане и не думали пользоваться какой-то особой охотничьей тактикой. Ехали прямо по следу, и, оглянувшись, их невозможно было не заметить.

– Видать, они никогда с куммонами не сталкивались. – Мягкости и тепла как не бывало. Голос Ленды стал сдержанным, деловитым, немного шершавым. – Те только полумесяцем ходят, чтобы с флангов добычу охватить, дорогу отрезать.

Солнце, как всегда в декабре, висело низко, и Дебрен, глядя вбок на странную, длинную тень, видел, что девушка стаскивает арбалет со спины. А если б и не увидел, то почувствовал бы. Несмотря на больные ноги, она удерживала равновесие почти с кошачьей ловкостью.

– До холмов не успеем, – оценил он расстояние. – Еще с тысячу шагов. А до них – пятьсот. И едут они быстро.

Кордонеров и завербованных в помощь крестьян было порядка десятка. Двое саней с парой небольших коняшек и четверо наездников в княжеских цветах. Хоть они и спешили и вовсю размахивали кнутами, группа не мчалась во весь опор, а держала походный строй. Ни вторые сани, ни первые не пытались выдвинуться перед украшенной прапорцем передовой группой. Это означало, что командир бельничан уже занят мыслями о грядущих почестях и наградах. Личное задержание важного беглеца – прекрасный повод сделать карьеру, и ни один честолюбивый офицер так вот запросто не откажется от возможности жирно подчеркнуть это обстоятельство в рапорте начальству.

– Если тебя интересует военное искусство, – сплюнула Ленда, – то я покажу тебе, что именуется тактическим отступлением. Ты проследишь за этим маневром с точки зрения клячи конного стрелка. А ну, кругом, коняга! Идем к границе, а когда скажу – остановишься, повернешься мордой к северу и не дрогнешь. Ясно?

Дебрен молча развернулся и двинулся кверху. Старался идти быстро, но его усилия особого успеха не имели. Ноги были ватные, а Ленда становилась все тяжелее. Однако если б он перешел на трусцу, то, несомненно, свалился бы уже после первого десятка шагов. И неизвестно, смог ли подняться бы с девушкой на спине.

– За что они так тебя гоняют? Растлила им наследника престола?

Кажется, она вздрогнула. Вернее, вздрогнула бы, если б не покачивалась в ритме его шагов, все время следя за тем, чтобы центр тяжести обоих находился там, где положено.

– Что ты обо мне знаешь, Дебрен?

– То, что ты знаешь, что я знаю. И, собственно, ничего больше. А что, я слишком близко попал?

Она ответила не сразу.

– Совсем недалеко… в определенном смысле.

Еще двадцать шагов. Каждый – болезненный, каждый – полный тихой мольбы прекратить, сдаться.

– Так за что ж тебя в железяки-то заковали? В наказание? – Она смолчала. – Такой пояс, скрепленный чарами и неснимаемый, обошелся в целое состояние. Ты какого-то важняка против себя восстановила.

– Слишком много болтаешь. Для клячи.

– Сейчас в нас стрелять начнут. Я думал…

– А я думала, что их больше навалится, – беззлобно прервала она, – и что луков и арбалетов у них будет побольше. Но за нами следует всего-то дюжина, из них лишь каждый второй – военный, а из этой половины опять же половина – с холодным оружием. Знаешь, что это значит?

– Что они нас не болтами, а копьями издырявят?

– Что ты еще живым можешь выйти. Если они нападут, не слезая с седел, то, может, седока удастся убить, а лошадь поймать. А если не на конях, то у тебя, коли побежишь, будут такие же шансы, как у преследователей.

– Я тебя не оставлю.

– Это я уже слышала. Но я все еще надеюсь, что у твоей глупости есть какие-то границы. Что декларативность, так и пышущая благородством и позерством, совершенно не приличествующими магуну, касается исключительно живых существ. Ибо если ты упорно собираешься с собачьей преданностью высиживать у моего трупа, то лучше уж остановись сразу и позволь мне слезть. Я не хочу, чтобы потом народ болтал: мол, в последний бой Ленда Брангго на псине отправилась. Упрямого осла я еще кое-как вытерплю, но собаку…

– Если погибнешь, так я тебя брошу, – буркнул он. – Ты это хотела услышать? Изволь. Твой труп меня нисколько не интересует.

– Распространи свое обещание на тяжелую и безнадежную рану.

– А ты распространишь? Учти, в клячу попадают чаще, чем в наездника. Возможно, именно я со стрелами в заднице свалюсь. Тогда побежишь?

– Я -другое дело, – возразила она. – С такими ногами…

– Я – тоже другое. Так что отстань.

– Бык тупой!

– А ты глупая гусыня.

Какое-то время они шли молча. Потом тень Ленды сунула руку за пазуху, уложила тень болта в тень арбалетного ложа.

– Ну что, начнем, пожалуй? Остановись, ладно?

Он остановился и повернулся лицом больше к северу, чем к погоне. Так, чтобы Ленда могла целиться свободно, не разворачивая туловища и не напрягая попусту мышцы. Он даже дышать старался медленнее. До первых саней было еще шагов триста. Правда, с такого расстояния хороший стрелок попадал в идущих несколькими рядами пехотинцев, но не каждым болтом. А сани, хоть они и были сравнительно высокой целью, двигались быстрее и были значительно уже.