Волк который правит (неофиц.перевод)

Тинкер пнула почерневшие остатки черной ивы. Дерево погибло на берегу, оставив обгорелый след по пути от склада. Несколько зданий на его пути несли на себе следы подпалин, в местах, где горящая ива касалась их, когда шла к реке.

— О’кей, начнем сначала. Мы идем увидеть волшебника, замечательного волшебника из страны Оз.

— Почему? — спросил Пони.

— Почему… почему… почему… — Тинкер не знала. Да знала ли она это когда-либо?

— Потому, что он может делать замечательные вещи, — невозмутимо процитировала кино Штормовая Песня.

Тинкер сердито посмотрела на нее. — В моем сне, дорога из желтого кирпича вела к черным ивам, — она опять пнула дерево. — Которые кидали в нас яблоки. Эсме сказала мне следовать за плодом и найти волшебника — то есть дракона.

Она пошла по черному следу сажи и золы, оставшемуся от черной ивы, обратно к складу. — Лейн дала мне одно из ее семян, но ничего интересного о нем я выяснить не смогла. Большую часть времени оно даже не шевелится. Значит, плод — это что-то еще. Что бы это ни было, оно должно привести нас к дракону. Желаемый конечный продукт — это дракон, а не плод.

— Не уверен, что будет разумным встречаться с драконом снова, — заметил Пони. — Мы едва выжили в прошлый раз.

— Знаю. Знаю. Знаю. Рики сказал, что ему нужна магия, чтобы опять обрести разум, и когда он использовал меня, чтобы вытянуть магию из магических камней, он… — она сделала паузу. — Минуту. Рики сказал, что Они испортили заклинание, чтобы устроить ловушку для дракона. Что, если плод — это просто магия?

— В фильме, — сказала Штормовая Песня, — яблоки собирали Дороти, пугало, и жестяной человек.

— Нет, жестяной человек появился во время сцены с яблоками, Дороти собирала… — Тинкер замерла от внезапного озарения. — О боги, Масленка! Он занимался перевозкой переполненных магией бочек… когда его видели в последний раз?

— В тот день, когда мы смотрели кино, — сказал Пони. — В среду.

В пятницу на свалке не было ни Масленки, ни грузовой платформы. Судя по оставленным на дороге газетам, он был там два дня назад. Чувствуя дурноту, она судорожно схватила телефон, и начала искать его номер в списке. Его сотовый телефон после трех гудков переключился на запись голосового сообщения. Пытаясь не паниковать, она позвонила на свалку, затем ему домой, но результат был тот же. Куда он отвез бочки? Он говорил? Нет, только то, что ему придется выгрузить их. Куда же он их отвез? Им пришлось заполнить почти сотню бочек, прежде чем она смогла исправить заклинание — слишком большой объем магии, чтобы просто бросить их, но в Питтсбурге много пустырей. Однако бочки и стальные опилки представляли собой приличную сумму денег, как только из них уйдет магия, поэтому, скорее всего, он оставил их на земле, принадлежавшей им. Значит, оставался один вариант — коровник.

Тинкер набрала номер телефона амбара. Она уже ожидала, что опять включится автоответчик, но гудки продолжались. Она вцепилась в телефон, шепча: — Пожалуйста, ответь.

На двадцатом гудке трубку, наконец, сняли с рычага телефона, и раздался запыхавшийся голос Масленки:

— Да?

— Ох, слава богам, с тобой все в порядке?

— Все нормально. Что случилось?

Тинкер засмеялась, не зная, с чего начать расспросы. — Ты отвез бочки от склада «Рейнольдса» в коровник?

— Да, они здесь.

— Слушай, я думаю, ты в большой опасности. Нужно, чтобы ты покинул коровник.

— Что происходит, Тинк?

— Все сложно объяснить. Я считаю, что мои сны означают, что я должна поймать дракона и что-то с ним сделать.

— Поймать его?

— Ага, бочки — это плоды. — «Вроде бы логично!» — Слушай, ты в опасности. Уходи домой и позволь мне с этим разобраться.

Масленка ничего не ответил.

— С тобой все в порядке? — снова спросила Тинкер.

— Я сейчас кое-чем занят. Знаешь… Я не хочу прерывать процесс. Почему бы тебе не приехать сюда и мы поговорим о том, что произошло со среды.

Среда. Натан умер в среду. Знал ли Масленка? Если нет, ей бы не хотелось говорить с ним об этом по телефону… впрочем, обсуждать это лицом к лицу ей хотелось ничуть не больше.

— Ладно, я буду через несколько минут.

Масленка использовал коровник, расположенный в районе Саутхилс, как убежище, место для уединения. Подобно тому, как она занималась механизмами, он увлекался искусством. Очень мало людей знало об этой стороне его натуры, поскольку он считал, что она слишком раскрывает его душу. Время от времени он сваривал куски и обломки, взятые со свалки, в фигуры механических великанов, иногда он рисовал темные и абстрактные настенные фрески. Их он хранил в своем убежище и показывал только друзьям. Тинкер знала, что он хранил дневники со стихами, которые он не показывал никому, даже ей. Единственным видом искусства, которым он делился с другими, была сочиненная им музыка, слияние традиционной эльфийской музыки и резкого, грохочущего рока; он не играл сам, но продавал свои произведения местным группам, используя псевдоним Сирота.

У Тинкер не доставало терпения для занятия искусством. Она предпочитала компьютерную логику — «верно», «неверно», и знание о том, будет или не будет что-либо работать при щелчке выключателя, или повороте ключа. Она помогала Масленке механизировать своих великанов, но никогда не понимала, почему скульптура должна принять ту или иную форму, или двигаться определенным образом, или издавать определенный звук. Она не могла постичь, чем он руководствовался, выбирая детали для скульптур, хотя Масленка много раз пытался ей это объяснить.

Уже была середина утра, когда они свернули на проезд, по краям которого росли кусты сирени. Платформа была припаркована в яблочном саду, ее верх был усыпан упавшими яблоками. На другой стороне дороги в тени ангара тягача ярко светилась фиолетовым светом магия, усиливаясь рядом с бочками.

Ранее Тинкер бурно обсудила необходимость взять с собой две Руки секаша . Ей, конечно, хотелось бы, чтобы между ней и драконом была небольшая армия, но, в конце концов, она решила, что если с Масленкой было все в порядке, то она, скорее всего, ошиблась по поводу бочек. Действительно, какой-либо логической связи между черной ивой и коровником она обнаружить не смогла.