Паучий замок (СИ)

Можно ли сломать огонь? Ветер? Свет? Нет, конечно, и каждый раз надо сначала ломать свою голову и узнавать. Ты понял, что я сказал, думающий?

— Да, мудрый, я понял. Я не всё запомнил, но понял. Что мне делать дальше?

— Вот тебе первое задание. Научись сбрасывать камень.

Неважно, как. Пробуй, думай, учись. Но еще раз запомни: мир состоит из частичек таких мелких, что нет им ни названия, ни понимания, насколько они мелки. В пустом воздухе столько частиц, что из них можно сделать любой предмет, если уметь.

Он опять шевельнул рукой и в ней появился шарик света. Это было так поразительно, что я поневоле ахнул. Это я-то ахнул, видевший лампы электричества по сто ватт и лампочки в фонарике и светодиоды, я ахнул как питекантроп, увидевший зажигалку, но шарик остался у меня, он только переполз в крохотную руку кукольного колдуна и это было чудо.

А келья мудреца захлопнулась, в моей руке остался светлячок в руке куколки, да ещё исчезла красная окраска букв на первом листе книги. Зато засветилась цветом первая буква на следующей странице и я понял, что никакие это не буквы, а числа, цифры, это просто номера и заголовки заданий, которые мне предстоит освоить.

ДРАКА

Шли дни, они сливались в 'восьмушки' — восьмидневки, и "восьмерики" — месяцы. Однообразная и тяжелая работа утомляла не только своей трудностью, но и монотонностью, давившей на мозг. Но детский характер не мог позволить себе уныние, свойственное взрослым, шалости и проказы разбавляли скуку и уныние, а весёлый смех часто радовал не только родителей, но и всех взрослых.

Пашка улучшал свою пращу, срастался с ней, и всё свободное время метал обломки камней по мишеням. Его результаты были удивительны, например, он ставил пять камней на двадцати шагах и по очереди сбивал их пятью бросками, чего не мог сделать никто из мальчишек.

Он становился всё сильнее, танец ножей исполнял с недетским неистовством, в нём постоянно горела неутомимая искра движения. Своё первое ремённое оружие давно отдал другу, тщетно пытаясь вовлечь его в настоящее мужское занятие вместо гляделок с камнями.

На фоне своего друга Мишка казался застывшим куском льда. Он часами смотрел в одну точку, почти не мигая, злился на себя и всё больше становился чужим и непонятным, полным странной тайны.

Однажды Пашка смог сделать то, чего не успел ни один из воинов. Конечно, ему повезло. Была пауза для еды, все отдыхали, присев у свёртков с лепёшками и кожаными бурдючками с напитком. Пашка, по своему обыкновению, метал камни, отойдя в дальний угол одной из пещер, где работал отряд.

Поэтому он первый увидел, как какая-то серая масса, издали похожая на большую крысу, или на маленького динозаврика, стала подбираться к группе женщин, отдыхавших и весело обсуждавших дикие прыжки расслаблявшихся от работы детишек.

Пашка не рассуждал долго, а поскольку камни были уже наготове, в быстром темпе саданул ими в голову незнакомого животного, первым ударом он ошарашил зверька, заставив замереть от боли и неожиданности, а вторым перебил позвоночник, попав в основание черепа. Остальные камни попали в уже неподвижное тело, добавив только грохота в общую картину.

Первыми опомнились воины и бросились на защиту женщин, но всё уже и так было сделано. Оказалось, что эта редкая пещерная летучая тварь имела на груди панцирь, твёрдый как камень и убить её можно только сзади. А вот острые ядовитые когти, заражавшие жертву трупным ядом, были готовы процарапать шкуру любой из женщин, после чего ей грозила медленная смерть. Лекарства от яда не знал никто в клане.

Сам Вождь вечером этого же дня произвёл посвящение Пашки в Охотники за спасение слабого и за убийство опасной гадины. Конечно, повезло, но мало, кто больше Пашки был достоин этого везения и великой чести стать Охотником до Дня Посвящения. Больше всех был горд его отец. Ещё бы, сам воин, он воспитал такого помощника себе, на счастье всему клану.

Мишка, конечно, радовался успехам друга, но радость всегда ходит рядом с печалью. Пашка теперь по утрам уходил на охоту, для него началась совершенно новая жизнь, проходившая в другом ритме, он раньше вставал, приходя, падал спать, или по нескольку дней не приходил вовсе, набрался взрослых словечек и совсем перестал разговаривать с Мишкой об их прошлом, потому что его полностью поглощало яркое настоящее.

А у Мишки ничего не получалось. Совсем ничего.

Ну, казалось бы, чего проще, если перед тобой лежит куча песка, набрать его в руку, слепить комок и швырнуть в упрямый камень так, чтобы тот сдвинулся хоть чуть-чуть. Но камень стоял как вкопанный, ничего не шевелилось.

Мишка давно бы бросил это занятие, но маленький светлячок в руке куклы светил ровно без всяких батареек и лампочек, это было чудо наяву, и он хотел узнать, как повторить его. Поэтому в свободное время отчуждённо уходил подальше от всех, почти как раньше Пашка, только в другую сторону, не на свет, а в темноту и сидел тихо и неподвижно, как могло показаться при взгляде со стороны. Однако в душе его бушевали такие силы, что ими можно было бы расшвырять по кускам всю пещеру.

Безуспешно. Один только раз вокруг стоящего обломка появился фонтан песчинок, не сдвинув его, но дав надежду, ведь это тоже было необычно. И это всё.

Мишка не видел, как вокруг него сгущается опасность. После ухода Пашки он лишился крепкого и верного защитника. Зато остались мальчишки, неуёмная энергия которых требовала постоянного выхода. На какое-то время они, как и Пашка, увлеклись пращей и метали камни с грохотом, соревнуясь и достигнув неплохих результатов.

Но потом сорванцам показалось скучным это однообразное занятие и они обратили свои юные, слегка садистские наклонности против слабых, как это всегда делается во всех мирах Вселенной.

Группа подобралась "по интересу". В ней сконцентрировались те, кто чувствует себя смелым, только унижая других. Постепенно подминая более слабых одиночек из своего отряда, герои начали обращать взоры в другие, менее знакомые и вызывающие любопытство.

И случайно, в соседнем 'забое' увидели застывшего чудака Мрогана, который в своей отрешенности казался прекрасным объектом, совсем безобидным, скорее, чокнутым, а за это, как известно, в мальчишеском мире бьют ещё сильнее. И давно бы отмутузили, если бы не дефицит времени. Работа помешала.

Они пришли в перерыве из соседнего подземелья, где работал их отряд. Четверо удальцов хотели, всего-то, поразвлечься. Молча окружили одинокую фигуру и старший, Брекер, который был сыном мэтра, а потому, самый смелый и наглый от постоянной безнаказанности, подошел сзади так близко, что не мог бы долго оставаться незамеченным, хотя бы из-за своего запаха, для усиления которого он добавил звук радостного послеобеденного газовыделения. Такое оскорбление в клане просто необходимо было смывать и только кровью, так уж заведено.

Но Мишка в этот момент смотрел на объект своих мучений и ничего вокруг не замечал. Он пытался выполнить новую идею — представить, что камень стоит на пленке из песчинок, которая, если за неё потянуть, сдвинет весь кусок. Казалось, что вот-вот должно получиться, когда в тишине неожиданно прозвучал гадкий по своему назначению голос, обращенный именно к нему, почти в самое ухо:

— Ну что, Мроган, ты, говорят, кидаешь камни не хуже своего друга, поэтому даже не тренируешься, а не хочешь ли долбануть меня в лоб, если ты вообще знаешь, что такое праща?

Из невежливой этой речи Мишка, очнувшись из своей глубокой задумчивости, понял только то, что сейчас его будут бить. Во всяком случае, попытаются. Если бы он сразу, вывернул обидчику руку до боли, или в кровь разбил бы ему нос или губы, то имел бы шанс выйти с малыми потерями, и поднятым лицом.

Однако, не успел, шанс уже уходил в сторону выступа в стене, на котором стоял неподвижным 'его камень', так и не сдвинутый тренировками и усилием разума. Именно этот и взял Брекер, ровная форма сама просилась в руку. Один из услужников подал снизу ещё несколько обломков, которые дружно улеглись в кучку, предназначенную для воздействия на Мишкино сознание посредством ударов в лоб.