Чужой снег

Осознав, что так я ничего не добьюсь, просто пошел в обратном направлении, надеясь выйти к костру и увидеть там Ривента, живого и здорового. Но легко пожелать, легко также подумать и попытаться, но не так легко это самое надуманное сделать. Вот и сейчас, как впрочем и всегда, закон подлости вмешался в события, повернув все так, как только ему одному заблагорассудилось.

Запутавшись сильнее, я от безысходности привалился под деревом, не зная, что же делать дальше. Но если я так и буду сидеть тут, то ничего не сделается само по себе. Четко понимая этот факт, все-таки решил не спешить, а немного обдумать ситуацию. Хотя чего я вру?! Было бы над чем думать! Но и идти дальше сил больше не было, поэтому я просто сидел и ждал… не знаю, чего я ждал, может быть чуда. Но это самое чудо как-то не спешило приходить ни через часик, ни через парочку, ни через… короче, пока я окончательно не сбился со времени, пусть даже с приблизительного.

От усталости щемило мышцы, они немилосердно болели и ныли все хором, сознание мутнело от переживаний, но я старался не сдаваться. Да и рано еще сдаваться, времени прошло не так много, как может показаться на первый взгляд.

А голова тем временем все сильнее клонилась набок, перед глазами все мельтешило с невообразимой скоростью, что не доставляло особого удовольствия. Помню, я еще удивился: такое состояние совершенно не характерно для меня. Вот ведь как бывает на нервной почве, а я думал, что такое может случиться только с людьми. Никогда еще я не «терял» голову от нервов. Надо полежать, сейчас все угомонится и перестанет кружиться… полежать…

Я медленно опустился и лег на бок, закрыв глаза, от чего головокружение только усилилось, и я поспешно их вновь открыл, оставаясь в лежачем положении. Вот дьявол, прямо, как с перепою! Поняв, что двигаться дальше не смогу, по крайней мере в ближайшее время, решил, что надо крикнуть… надо крикнуть, а вдруг кто-то услышит. И почему до меня это не дошло пока я был еще не далеко от группы, а теперь только черти знают, где я нахожусь!

Собравшись с силами, а точнее с их остатками, я попытался выдать хоть какой-нибудь громкий звук, но ничего, кроме протяжного сипа, не получилось. Ладно, это тоже не по силам… пока. Надо выспаться… поспать… хоть немного. Хотя как тут поспишь, когда глаза закрыть не можешь.

Оставалось лишь лежать и смотреть, куда сможешь, и стараться скопить хоть толику сил… хотя бы на крик. Но тело не слушалось, будто им кто управлял… не знаю кто, но точно не я.

С невозможностью пошевелиться я еще кое-как смирился, но когда кто-то чужой полез мне в мозг, я просто не смог выдержать и тихо застонал… это все, на что меня хватило. Я даже не мог подумать над тем, кому и зачем это могло понадобиться. Я вообще не мог полноценно думать. Как будто чья-то холодная рука проникала под череп, ласково поглаживая мозг… я не мог понять, приятно мне или нет. С одной стороны, холод успокаивал, голова постепенно переставала кружиться и я, наконец, смог прикрыть глаза, а с другой… с другой стороны, ведь это была чужая рука! Вам было бы приятно, если бы кто-то попытался проникнуть в ваши мысли? Вот и мне нет. А в этом случае этот кто-то не просто пытался проникнуть, а проникал самым наглым образом, и более того, стал управлять их потоком.

Под чужим влиянием у меня перед глазами вдруг все померкло. Стало темно и… холодно. Я умер? Нет, раз я могу думать, значит еще жив. Еще…

Боль, которой не было, вдруг вспыхнула внезапным огнем, обжигая сознание, но ни капельки не согревая. Дрожь побежала по всему телу, от пальцев ног до самых ушей… зубы стучали, не попадая друг на друга… Что со мной? Холодно, но не до такой же степени!

Я не помню, сколько времени так пролежал, но и не до того было. В один «прекрасный» момент я понял, что теряю сознание, а это уже было опасно. Закричать. Надо закричать во что бы то ни стало! Разжав зубы и приоткрыв рот для издания хоть какого-нибудь звука, я вдруг почувствовал, что меня отпустило… Вот так вдруг все пропало, я вновь почувствовал себя нормально, голова не кружилась и не болела, ноги-руки снова начали слушаться и я, наконец, смог встать. Покрутив головой и осмотревшись, я решил не двигаться, хотя бы какое-то время. Что-то заставило меня остаться на месте. Я сам не понимал, что именно, но определенно что-то было не так… все было как будто во сне: не очень четко и… как-то нереалистично, что ли… Но, потрогав рукой ствол дерева, на который я все это время опирался, ощутил, что он твердый… то есть, настоящий. Вот демоны, что со мной произошло, что я стал плохо видеть!

Надо встать… встать и попробовать еще пройтись туда-сюда, может все-таки найду, как выбраться из этой дыры. Но не успел я и двинуться, как впереди что-то мелькнуло. «Вот черт! — подумал я. — Не хватало еще, чтоб меня глючило!»

Но что это? Впереди я на миг будто увидел женскую фигуру… очень похожую на фигуру Миссавы. Вот же померещится! Выругавшись, вновь двинулся… и, как показалось, головой… потому что передо мной из ниоткуда появилась мама…

— Мейрон, — тихо позвало меня видение и протянуло в мою сторону руки. — Мальчик мой, иди ко мне.

— Миссава, — прошептал я скорее от удивления, чем для ответа.

Я был совершенно сбит с толку и ошарашено уставился на нее. Она стояла прямо передо мной, ее волосы развевал отсутствующий ветер, а подол платья, белого, словно снег, едва опускался до щиколоток. Она вся казалась черно-белой картинкой: длинные черные пряди локонов, почти белая кожа, черные большие глаза в обрамлении таких же черных ресниц, белое платье… на этом фоне отчетливо выделялись лишь алые губы.

— Ну же! Ты меня боишься? — изумилась она. — И не называй меня по имени, я ведь твоя мама.

Она сделал шаг по направлению ко мне, осторожно при этом переступив босыми ножками через лежащую ветку. Тихий умоляющий голос негой разливался в моей голове. Что это? Я схожу с ума? Я остановился в нерешительности, что же делать дальше.

— Мей, обними меня, — ее голос не оставлял сомнений, что она по мне скучала. Я так хотела тебя увидеть! — почти плачуще продолжила женщина. — Ты так вырос! Ой, ну что же я говорю! Конечно, ты вырос, ведь с тех пор прошло столько лет! — слезы потекли по ее щекам, и она, не выдержав, прижала руки, закрывая глаза.

Да… она осталась такой, какой я ее запомнил… почти такой: она стала еще красивей.

— Мама, — уже тверже произнес я. Невыносимо больно было видеть плачущую Миссаву, даже не веря во все происходящее. Я стоял как вкопанный, но кто бы знал, как хотелось подойти, обнять, прижаться, окунувшись вновь в детство, почувствовать тепло ее тела…

— Сынок, прошу тебя! — уже почти в голос рыдала она. — Позволь мне тебя обнять, раз ты сам не хочешь. Я так долго тебя не видела. Мне так плохо там, так одиноко! Не лишай меня этой единственной возможности! Больше мне не позволят к тебе прийти…

Иди, прозвучал внутренний голос, иди, дурак! Сделай что-нибудь, только не стой, как истукан! Обними ее так сильно, как только сможешь! Ты ведь не видел мать так долго! Ты ведь тоже по ней скучал! Ну же, вперед!

И я, не помня себя от радости, кинулся в объятия женщины, которая была моей матерью. Она поймала меня легко, нежно прижав к груди. По моему плечу потекли слезы… ее слезы. Она целовала меня, обнимала, говорила, как она по мне соскучилась, как я вырос. А меня не отпускало ощущение, что все это — сон… который вот-вот закончится. Но даже несмотря на это, я полностью окунулся в океан чувств, отдавая на растерзание свое сердце и душу. В памяти всплыли события того знаменательного дня, когда ее не стало… снова боль, снова муки… и я начал понимать, что не смогу больше ее отпустить…

— Ты хочешь остаться со мной? — спросила она, как будто прочтя мои мысли.

— Да, — без колебаний ответил я.

— Тогда пойдем, — мягко, но настойчиво повела она меня в неизвестном направлении.

— Куда? — все еще пребывая в эйфории, спросил я.

— Как куда? — сквозь слезы улыбнулась Миссава. — Домой. Начнем все снова. Только представь: мы вместе, я жива, ты все время рядом! Никакой отправки в деревню и всего прочего!