Черный завет. Книга 2 (СИ)

Случалась и большая напасть: вырвется из Иного мира демон, человеческим телом овладеет, а душу убьет. На первый взгляд — человек человеком, в радость у него одна — убивать. Бывает, один такой одержимый за ночь всю деревню и вырежет. И старых, и малых не пожалеет. Что ему, бесчувственному? Только знахарка горю поможет: демона в иной мир воротит, а тело человеческое, бездушное, на костер отправит. Были времена, настрадалось Королевство Семи Пределов от нашествия демонов. Знахаркам в пояс надо кланяться за то, что избавили людей от ужаса кровавого. А есть еще такие…

Здесь обычно мать понижала голос и Роксане приходилось прислушиваться, как бы чего не пропустить. Вот поэтому слово черное "ведьма" звучало для нее как ругательство. Мать еще называла их "темными знахарками". И Роксана с ней соглашалась. Трудно называть светлыми тех, кто вместо того, чтобы спасать людей — их же и губят. Роксана слушала мать вполуха. Маленькая была, все не верилось, что эти "темные знахарки" существуют.

А сейчас та, в кого с детства не верилось, стояла перед ней в нескольких шагах.

Роксана тяжело вздохнула, чтобы не застонать. Пусть не думает ведьма, что ее так легко напугать. Голова болела нестерпимо. К тому же внутри хитрой лисой в норе притаилась боль. Стоило чуть шевельнуться и тошнота комом подкатывала к горлу. Везли сюда — не церемонились. Видно от Корнила указание получили "девку не беречь". И руки перетянули так, что полосы кровавые на запястьях остались, и сапогом по ребрам пару раз прошлись. Но теперь-то что? Глаза у ведьмы озорные, глубокие — такая к делу подойдет с чувством и толком. Прав был Корнил: вся прошлая жизнь медом покажется.

— Удобно? — ведьма подошла ближе к Роксане и участливо коснулась железных обручей, закрепленных на щиколотках. — Молчи — не молчи, конец у тебя все равно один. Только не надо мне, чтобы ты Тьме душу отдала раньше, чем я скажу.

Хриплый голос стих, но неподкупное эхо еще долго терзало слух бесконечными "скажу".

— Где я? — выдавила из себя Роксана, с неудовольствием наблюдая за тем, как округлились от удивления глаза у ведьмы.

— Это все? — ведьма склонила голову набок и рукав рубахи, едва доходящей до колен, скользнул с плеча, выставив напоказ выпирающие ключицы. — Не знаю, интересовал бы меня этот вопрос, окажись я пристегнутой железом к стене, как ты. За руки и за ноги. Я бы скорее поинтересовалась… нет, я бы скорее начала рыдать горько и безутешно, авось подействует.

— Где я? — Роксана на мгновенье зажмурилась. Ей неприятно было видеть высокую, пышущую здоровьем девицу. С черными волосам, в беспорядке собранными на затылке, с огромными глазами, в которых плескалось озорство — не то, над которым можно посмеяться. И даже не то, что толкает на колючие, обидные шутки. С такой ехидной ухмылкой и лихорадочным блеском в глазах берут в руки нож, вскрывают бездомной собаке живот, с тем чтобы посмотреть, что там у нее внутри?

— Ты в Круглом зале, глубоко под землей, — ведьма развела руки в стороны, приглашая полюбоваться. — Еще в стародавние времена, когда не только тебя, но может быть, и меня на свете не было, здесь проводились тайные обряды. Для чего — пока тебе не скажу. Не приведи Тьма раньше времени сердчишко не выдержит… Что я тогда Корнилу скажу?

Ведьма замолчала, всерьез ожидая ответа.

Роксана ее не слушала. Усталый взгляд манили свечи, стоявшие на полу и отбрасывающие слабый свет на черные зеркала, вмурованные в стены. Каменный свод терялся в непроглядной вышине, но сама мысль о том, насколько хрупка преграда, удерживающая тяжесть лежащей на ней земли, внушала суеверный ужас. Сильнее каменных стен, по которым змеились глубокие трещины, Роксану пугал загадочный круг, выжженный неистовым огнем на каменном полу. Ее босые ступни упирались в желоб, с которого начинался и которым заканчивался круг. И как она ни старалась убрать ноги, схваченные железными обручами подальше — у нее ничего не получалось.

Холод, соскучившийся по теплу, пробирал тело до костей. Рук, также схваченных обручами, намертво вбитыми в стену, она не чувствовала вовсе. Они первые приняли на себя мертвенный холод, исходящий от камня. Пока были силы, девушка старалась не касаться стены спиной. Но ведьма все говорила и Роксане приходилось если не отвечать, то стараться по возможности гордо — если бесстрашно не получается — взирать на мучительницу. Снисходительная усмешка, высокомерно прищуренные глаза, все это требовало столько сил, что ни на что большее их не хватало. И когда девушка в изнеможении коснулась стены всем телом, холод, как надоедливый кавалер стал исподволь подбираться к сердцу.

— Крепкая ты девочка, — ведьма вдруг крутанулась на месте, стегнув Роксану прядью волос по лицу. — Посмотрим, кто на такую приманку откликнется.

Темная знахарка подняла руку и невесть откуда взявшийся нож сверкнул, поймав отблеск свечи.

Роксана непроизвольно дернула рукой. Железный браслет впился в запястье. Громкий звон заполнил Круглый зал, словно тут собрались сотни узников, гремящих цепями.

— Страшно? — поинтересовалась ведьма, приблизив лицо. — Не бойся. Будет страшно только до смерти.

Она хохотнула, довольная своей шуткой. Потом быстро опустилась на колени и взмахнула ножом, коротко полоснув Роксану по ноге.

Холод сделал свое дело: боли девушка не почувствовала, только тепло от крови, что заструилась по коже, быстрыми каплями срываясь в желоб. И от этого мимолетного тепла стал еще ощутимей холод, запустивший острые когти в сердце. Против воли Роксану затрясло.

— Страшно, — сказала ведьма, пытливо заглядывая жертве в лицо. — А ты думаешь, мне не страшно? — она сделала шаг назад. — Никому не дано знать, кто может откликнуться на Зов. Одно знаю точно — он придет. За тобой. Догадалась, наверное, что будет дальше…

Ведьма отступила в круг, за желоб, обегающий зал, не отрывая от Роксаны лихорадочно блестевшего взора.

— Заткнись, — стиснув зубы, процедила Роксана, изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа.

Кровь стекала по ноге. Но если суждено Роксане встретить смерть в лице кровожадного демона — то пусть хотя бы дадут ей умереть спокойно, не выслушивая весь этот бред. Она согласна забрать с собой в иной мир треск свечей, неумолимое эхо, коверкающее звуки, тихий стук падающих на пол капель крови — но только не злобные, полные необъяснимой ненависти слова ведьмы!

— Перебьешься, — ведьма прижала руку к груди, по-прежнему сжимающую нож. — Мне хочется напоследок поговорить с живым человеком. Что еще за тварь на твою кровь откликнется — с иными и не поговоришь. Думаешь, часто мне приходится разговаривать? Сижу тут, одинокая, под землей. Раньше… давно… часто приходилось разговаривать. А теперь не то. Хорошо хоть Корнил меня не забывает: тебя вот привел. А зачем на сына его с ножом полезла? На мой взгляд — между нами только, девочками, — она прищурилась, с трудом сдерживая смех, — уж лучше сгореть вместе с деревней, чем поселить в своем теле демона. Когда подыхать будешь, вспомни мои слова. Они, бывают, с вывертами попадаются: оставляют в теле частицу малую души, чтоб смотрела и мучилась. Что точно тебе обещаю: без боли не обойдется. Столько раз смотрю — наглядеться не могу…

Она залилась веселым смехом и Роксана прокусила губу, чтобы не закричать: громко, яростно, расходуя все оставшиеся в ее распоряжении силы. Даже у шакала есть священное право перед смертью забиться в нору, пряча свою смерть от посторонних глаз, а ее — человека — лишили и того!

— Заткнись, — хотела крикнуть, но вместо этого с губ сорвался стон. — Первая… кого разорву на части — ты будешь.

— Помечтай, помечтай. Если б вела себя тихо, оставила я бы тебе надежду… на месть. А так как стервой ты оказалась, послушай напоследок: демон в тебя вселится, как бы не бесновался — тело-то твое останется. А много в тебе силы? Вот и думай. С цепей тебе не сорваться. Придут разбойнички, повяжут тебя цепями заговоренными, да у деревни с кочевниками и выбросят — жри кого хочешь. Потом тебя на костре поджарят, а сытый демон или кого-нибудь другого себе найдет, или в Иной мир отправится. Тут уже не угадаешь, все от силы его зависит, — она вздрогнула и прислушалась. В наступившей тишине слышно было, как тихо падают на пол капли крови. — Раньше были такие люди — равные по силе демонам, которые умели с ними договариваться и заставляли себе служить. Повелителями демонов назывались. Вымерли, и к лучшему. Почему это одним — все, а другим нечего?