Волки Севера

— Где черный ход? — заорал Эмерт, хватая одного из подвернувшихся поварят за грудки. Как при этом брошенные на произвол судьбы Веллан и Тотлант устояли на ногах — одному Митре известно.

— Г-г-господин, в-в-вы…

— Да перестань заикаться, ублюдок! — Эмерт зло встряхнул кухаря.— Говори!

— Вон-н т-там, направо будет к-коридор,— парень аж побелел от страха и, казалось, готов был намочить штаны.

Эмерт отшвырнул беднягу, брезгливо отряхнул руки и потащил друзей в указанном направлении. Быстрей, быстрей!

Боссонец пинком распахнул дверь и тотчас получил в лицо древком копья. Из сломанного носа мгновенно хлынула кровь, Эмерт отлетел назад и вместе с магом и Велланом растянулся на полу. В следующее мгновение их уже связывали. Эмерт застонал от собственного бессилия и закусил губу, чтобы не разрыдаться, как мальчишка. Он попался в самую простейшую ловушку, он подвел друзей и оставшегося прикрывать их отход Конана…

… Эртель бежал через кухню, слыша позади голос препиравшегося со стражниками киммерийца. От запаха съестного заурчало в желудке.

«Ты что, старик, я же тебя только что набил до отказа»,— укоризненно подумал вечный насмешник, хотя сейчас ему было не до шуток.

Свернув в коридор, Эртель помчался к заманчивому прямоугольнику света.

«Похоже, Эмерт отлично справился и без меня»,— усмехнулся он и вылетел в переулок, освещенный тусклым светом масляных фонарей.

Нога за что-то запнулась и неожиданно отказалась слушаться. Эртель даже не успел удивиться или крикнуть, земля стремительно понеслась навстречу и наступила тьма…

… Конан слегка удивился ухмылке стражника, но разбираться, в чем дело, совершенно не было времени.

Варвар стремительно пронесся по кухне (некоторые повара потом с апломбом утверждали, что видели демона с черными крыльями и огненным мечом в лапах) и завернул в коридор. Тусклый свет в конце убедил его, что друзья уже благополучно выбрались наружу. Однако врожденное чувство подсказывало, что с этой гостеприимно распахнутой дверью что-то не так. Варвар не стал нестись, аки бешеный бык, а, по возможности ступая неслышно, подкрался к распахнутым створкам.

Ага, на земле лежит копье. Бегущий человек скорее всего рухнул бы с переломанными ногами (Конан потом искренне удивлялся, как несшийся во весь опор Эртель отделался только синяками на голенях). Копье явно кто-то должен держать. Конан оскалился и поудобнее перехватил меч.

Стражникам, сидевшим на корточках с пресловутым копьем, не повезло. Очень не повезло.

Первый даже не успел удивиться, когда его голова отделилась от тела посредством Конановского клинка. Второй сумел вскрикнуть и даже дернуть копье, но с тем же успехом можно было сдвигать руками гранитную глыбу. Его горло мгновенно оказалось разрублено до позвонков и он, обливаясь кровью, мешком упал назад.

— Стоять! — пронесся над переулком дикий крик.

Конан стремительно развернулся. Теперь он действительно смахивал на демона, причем на очень злого демона.

Увиденное сразу охладило его боевой пыл. Теперь до него дошел смысл слов офицера.

Левее двери трактира и ближе к выходу из переулка стояли еще пятеро стражников. Но не это сдержало варвара. Состояние, в котором он сейчас находился, позволило бы ему броситься и на двадцать пять противников, и неизвестно, кто бы еще кого одолел…

Но четверо из пяти держали клинки у горла его друзей.

— Брось меч, варвар,— с ненавистью произнес пятый, с нашивками десятника.— Иначе твои дружки умрут.

Несколько очень долгих мгновений Конан боролся с захватывающими его волнами ярости и кровожадности. Видя его нерешительность, стражник добавил:

— Ты, конечно, нас рядом с ними положишь. Да только разве это их оживит?

Конан пробормотал нечто маловразумительное, но явно ругательное, сплюнул и с презрением бросил меч на мостовую. Клинок жалобно звякнул о булыжник.

— Давно бы так,— ухмыльнулся стражник и скомандовал: — Давай!

Киммериец почувствовал подвох, но сделать ничего не успел. На голову обрушилось что-то очень тяжелое, перед глазами мириадами звезд вспыхнуло небо, все мышцы обмякли, однако сознания варвар не потерял. Он еще успел понять, что лежит на очень твердой и холодной земле, и услышал слова:

— Ты ж ему последние мозги вышиб! Послабее нельзя было?

— Послабее?! — отозвался возмущенный голос.— Ты киммерийцев не знаешь! Я таким ударом быкам черепа дробил, а этот… Гляди, даже шевелится!

И наступила тишина.

Конан очнулся в тюремной камере. То есть поначалу он понятия не имел, что это камера. Сначала появилась боль. Жуткая головная боль. Затылок раскалывался на тысячи острых осколков при каждом движении. Конан очень желал, чтоб он, наконец, окончательно раскололся и больше не тревожил.

Варвар довольно долго лежал с закрытыми глазами и прислушивался к своим ощущениям.

Внизу было что-то мягкое, шуршащее, похожее на сено или солому. Откуда-то сверху иногда доносился частый топот кованых сапог, неразборчивые отрывистые команды, хриплые вопли… Постепенно боль в затылке начала медленно утихать, пока не превратилась в тупую, ноющую, но вполне терпимую. Тогда Конан рискнул открыть глаза.

Над ним нависал каменный потолок. Сзади на лицо киммерийца падал солнечный свет. Варвар осторожно сел, затем поднялся на ноги и огляделся.

Помещение было крохотным: шагов шесть в длину и три в ширину. Дверь была глухая, деревянная, что несколько удивило Конана. Приглядевшись, он понял, что «деревяшка» едва ли не надежней обычных железных решеток. Выбить ее ногами и руками было невозможно, разве что с помощью хорошего стенобитного тарана. К сожалению, сей полезной вещи в хозяйстве Конана сейчас не было.

Маленькое зарешеченное окошко находилось на высоте в полтора человеческих роста, но кладка стен была грубая и киммерийцу не составило большого труда добраться до него. С первого взгляда стало ясно, что выломать вмурованную в камень решетку никому не под силу.

Разочарованный Конан спрыгнул на пол и скривился от боли в затылке. Подумать только, в окно даже ничего толком не видно. Унылая серая площадь, похоже, внутренний двор. Отвратно…

Конан на всякий случай простучал стены, но они оказались сделаны на совесть. Делать было нечего, убежать — пока — невозможно. Варвар задумчиво опустился на ворох соломы, забросил руки за голову и прикрыл глаза.

И тут ему в голову пришла одна очень простая мысль.

— Болваны, законченные олухи! — заорал он и впечатал кулак в стену.— А, нергалово дерьмо, больно! Нет, ну какие же мы придурки! Он потер лоб.— Надо было не шляться по городу, а сразу отправляться к королю! Эртель ведь посол.

Мысль была весьма здравая, но, как свойственно всем здравым мыслям, явилась после драки. «Человек крепок задним умом»,— давным-давно не раз говаривал шемит Аль Браско…

Аль Браско? Так вот почему надпись на гербах наемников показалась ему смутно знакомой!

«Ничего, вот выйду отсюда,— в этом Конан ни на миг не сомневался,— и обязательно наведаюсь к старому лису в гости! Он думал скрыться в Бритунии от праведного гнева киммерийца Конана? Ха! Как же! Придется достопочтенному Аль Браско вернуть все стигийское золото! И я ему еще по шее навешаю!..»

С этой согревающей душу мыслью Конан спокойно заснул.

Киммериец храпел богатырским храпом, а тем временем к двери подошли. Тщательно замаскированное окошко открылось, (оно было хорошо пригнано, и в неярком свете варвар просто не заметил щелей) потом закрылось.

Видимо, стражника с другой стороны дверного проема удовлетворило зрелище спящего заключенного. Заскрипел засов, дверь легко повернулась внутрь. В камеру вошли пятеро: палач с кандалами и котелком углей (наверное, Конана решено было заковать и куда-то перевести; может, сразу на рудники), дежурный охранник со связкой ключей, офицер с нашивками капитана и двое лучников со стрелами на тетивах.