Вурдалак (СИ)

     ВУРДАЛАК

      - Вот это правильный орк.

      - Дохлый и вонючий? - Бахмут безуспешно прятал нос в рукав, а вот его спутник откровенно наслаждался смрадом. Ратник и сам недолюбливал вспыльчивых степняков, но всему должен быть предел! - Давай его с дороги уберём? А то мимо проехать невозможно!

      - Так здесь никто и не ездит, разве что пешком ходит.

      Предложенная Шипом дорога в обход Ожегодского княжества пролегала по самым дебрям, топям и оврагам. Бахмут подозревал, что силль-миеллонец просто хочет детализировать свою карту, вот и тащит напарника туда, где сам леший ногу сломит. В конце концов ратник действительно вывернул лодыжку, да так здорово, что впору в голос орать, и Шип, сжалившись, пошептался с сойками на предмет человеческого жилья. Птицы, издревле служившие у Перворожденных вместо почтовых голубей, навели на зыбкую болотистую тропку, годную для людей и коз, но сильно проседающую под лошадьми. Первая деревенька фактически держалась на плаву, а между плетёными из ивняка домами были перекинуты полузатопленные мостки, так что её без раздумий миновали, надеясь, что во второй бог удачи выбросит "чёт". Но вместо этого Лукавый Угодник подсунул труп, прямо под шильдой привалившийся спиной к столбу точно сморенный дорогой путник.

      - Нехорошо, когда мёртвый находится там, где ходят живые, - попытался втолковать ратник. - Разупокоится ещё, как тот висельник.

      Шип присмотрелся к голове с чупруном на макушке, коя возлежала у трупа на коленях.

      - Без башки-то? Вряд ли. Судя по клейму на роже, он из клана Бегущего Сайгака. Ну так пусть отдохнёт здесь, торопиться ему уже некуда... - остроухий двинулся вперёд, и Бахмут с тяжким вздохом последовал за ним: всё равно лопаты у спутников не было.

      - Интересно, кто додумался назвать соседние деревни почти одинаково - Опадки и Осадки? А самих жителей величать опадинцы-осадинцы или опаданцы-осаданцы? - через некоторое время полюбопытствовал ратник. По обеим сторонам тропки, отороченной багульником, тянулись затенённые ракитами ярко-салатные лужайки, но принять их за пастбища мешали широкие зеркала бочагов. Деревня ещё не показывалась.

      - Когда я только начал путешествовать, довелось мне ночевать в селишке с чудным названьицем Вздрыщи. Хотел напоследок хозяину благодарность изъявить по вашему обычаю, сказать: "Прощайте, да не взыщите!" Я тогда на человечьем плохо разговаривал, вот глупому мужику и почудилось, будто я глумлюсь... - Бахмут с хохотом зарылся лицом в Зорькину гриву. - Хвала Пресветлой, у Сольдэна быстрые ноги, - невозмутимо закончил эльф.

      На входе в деревню лежало бревно. А сидели на нём три благообразных седых старца. Когда компаньоны поравнялись с привратниками, Бахмут увидел, что у среднего вместо глаз бельма.

      - Моня, скажи Чуне, чтоб поглядел, кто к нам пожаловал - у него глаз зорче твоего, - обратился слепой к соседу справа.

      - Мгмыыы...гхррр-гыыы... - пальцы дедуси быстро-быстро замелькали, складываясь в непонятные символы, широкие рукава небелёной рубахи - длинной, почти в пол - так и порхали.

      - Вестимо, путники, Пиня! - громким и резким, как у глухого, голосом пояснил Чуня, внимательно "выслушав" Моню. - С виду, вроде, пригожие, да что-то много их в последнее время к нам шастает!

      - Из каких земель будете, люди добрые? - дружелюбно поинтересовался Пиня, видимо, главный из старейшин.

      - Из далёких, отец, за трапезой байками чужеземными вас потешим, - разулыбался Бахмут, с голозадого детства знающий, как вести себя с такими вот старичками-боровичками, с виду безобидными, но шибко языкатыми. - Мира вам и здравия, почтенные!

      Шип, не пожелавший оставаться "людом добрым", мрачно откинул капюшон.

      - Ба-а! - вытаращился Чуня. - Это ж кто тебя так суродовал-то? От рожденья лопоухий да косоглазый али колдун какой порчу навёл?

      Бахмут предостерегающе схватил за руку онемевшего эльфа:

      - А скажите-ка, почтенные отцы, у кого можно на ночь остановиться, чтоб не стеснить?

      - Платишь чем? - осведомился Пиня.

      - Деньгой! - ратник громко хлопнул по кошельку, чтобы звон платежеспособности донёся до слепого.

      - Бы-гы-мрыыы! - ожесточённо жестикулируя, вставил немой.

      - Моня прав, вам к Брыне с Анятой надо, только они медьки возьмут! Остальным-то лучше б кус полотна али ещё чего полезное! - Чуня ткнул узловатым пальцем в искомую хижину, и старцы потеряли к путникам интерес до обещанной трапезной байки.

      Вопреки предположению ратника, хозяева оказались не мужем и женой, а братом с сестрой, да такими непохожими, что оставалось только диву даваться. Он - мрачноватый дюжий парень, почти до глаз заросший тёмной бородищей, она - совсем ещё девчонка, маленькая и золотокосая, без умолку трещавшая как коростель с момента, когда путники переступили порог. Кабы не болотная зеленоватая бледность, характерная для местных жителей, была бы хорошенькой.

      Опадчане, кстати, повели себя вежливо: не пялились на пришлых в окна, а чинно заходили к соседям одолжить древесной муки, спросить какого-либо совета или по иному важному делу, да так и оставались. Называли они себя няшами.

      - Почему няши? - встрепенулся Шип. Чуне уже растолковали, кто пожаловал, и старец взирал на "урода" с куда большим уважением, польстив эльфячьему самолюбию.

      - Ну так живём-то почти в самой топи, в няше, то бишь, - пояснил Пиня, также довольный неподдельным интересом со стороны Перворожденного. - У соседей почва осевшая, а у нас опавшая, вот и назвались Осадки и Опадки.

      - Если в округе только два поселения, зачем вам вообще нужна шильда?

      - Дед наш большой человек был, по миру ходил аж до самого княжества Туева, - отвлекшись от очага, вмешалась Анята. - Так вот он сказал, что у всякого селища должно быть название, на щите означенное.

      - А трупы под ним сажать тоже он научил? - съехидничал Шип.

      - Так он со стороны Осадков сидит, значит, и проблема ихняя, - пожал плечами Брыня.

      - Нет, он с вашей стороны сидит.

      - Мгы-быыы! - всплеснул руками Моня.

      - Вот паскудники, опять пересадили! - возмущённо ахнул Чуня.

      Напарники переглянулись.

      - В смысле опять?

      - В смысле, снова, - Пиня нравоучительно задрал палец. - Помер он неудачно, прямо на нашей с Осадками границе, вот с тех пор друг другу и перекладываем. Голову мы ему рубили, чтоб не разупокоился ненароком, значит, хоронить их очередь.

      - А эти подлецы всю работу на нас хотят спихнуть! - досмотрев изящную брань Мони, поддакнул Чуня. Вот и выяснилась причина, по которой осадчане не сообщили соседям о путниках, хотя обычно такие вести разносятся быстрее чиха: няши попросту перессорились из-за "уборки" покойника. Нда, дела-а...

      - Почему помер и когда? - спросил эльф.

      - Хищники загрызли пару седмиц назад, - ответил Брыня слишком быстро, чтобы понять: дело нечисто, но до сумерек селищане всё равно не признаются, а там путникам просто некуда будет деться.

      - Ясно, - не стал настаивать Бахмут. - Но вы бы всё-таки прибрали мёртвого, а то неровен час кто-то из князевых людей увидит и решит, что здесь убийцы живут.

      - А князь-то у нас кто?

      - Эээ... Боримир.

      - Вроде, по-другому звали... - Брыня безразлично поскрёб бороду, что-то сощёлкнув на пол. - Ну да ладно, плевать мы хотели на князей и на людей ихних. Мы, няши, сами по себе, и никто к нам не захаживает.

      - Мы зашли и тот орк.

      - Это верно, а до вас лет десять никого не было, так что пущай сидит. Токмо на другую сторону перекинуть надобно. Феня, Полуня, сделайте, как было!

      Двое подростков лет пятнадцати обменялись разочарованными вздохами, не спеша вставать с плетёных из травы ковриков, кои использовались наравне с лавками и табуретами. Шутливо погрозив лентяям, Анята доверху наполнила большую миску чем-то очень и очень подозрительным и водрузила блюдо на середину стола. Не сговариваясь, местные достали из-за поясов длинные заострённые палочки.