Элидор

Элидор

1

"А в четверг родился кто..." [1]

— Ну хорошо, — сказал Николас. — Тебе надоело. И мне тоже. Но здесь нам все-таки лучше, чем дома.

— Там было теплее, — возразил Дэвид.

— Это тебе так кажется. Помнишь, как мы в прошлый раз переезжали? Пол в газетах, сидели на ящиках. Нет уж, спасибо!

—У нас не осталось ни пенса, — сказал Дэвид. — Даже на чашку чая не наскрести. Что теперь будем делать?

— Не знаю. Придумай что-нибудь.

Они сидели на скамейке за памятником Уатту [2]. Скульп­тор изобразил его человеком строгим, однако голуби сде­лали свое дело, и теперь его лицо выражало лишь отвраще­ние к Манчестеру.

— Можно еще покататься на лифте в магазине Льюи­са, — предложила Хелен.

— С меня хватит, — возразил Николас. — А потом, они нас все равно заметили: выставят, и все тут.

— А на эскалаторе?

— Охота была, в такой толпе...

— Ну, тогда пошли домой, — сказал Дэвид.

— Слушай, Роланд, ты кончишь крутить эту схему?

Роланд стоял поодаль и крутил ручки уличной схемы города. Это был высокий аппарат с освещенными и рас­черченными на квадраты панелями, колесиками и прочим.

— Вот это да! — сказал он. — Идите сюда, поглядите. Видите это колесико? Это указатель улиц, у каждой своя буква и цифра. Любую улицу в Манчестере можно най­ти. Проще простого! Смотрите...

Роланд крутанул колесико, и указатель под стеклом за­вертелся с такой скоростью, что буквы слились в одно пятно.

— Здорово отлажено! — заметил Николас.

В пятне появились пробелы — указатель понемногу замедлял бег.

Роланд прижал палец к стеклу.

— Где остановится, туда и пойдем, — сказал он. Указатель крутился все медленнее — замелькали на­звания улиц, и он остановился.

— Четверговый переулок, — прочитала Хелен. — Ну-ка, отодвинь палец. Десять-семь "Л".

— Десять — это, должно быть, почтовый индекс, — предположил Роланд. — Теперь надо повернуть колеси­ко так, чтобы семерка попала в красный квадрат на стек­ле, — и тогда Четверговый переулок окажется в клетке "Л". Вот так.

— Я его там не вижу, — возразил Николас. Квадрат на схеме был испещрен переулками, среди которых попадались такие коротенькие, что их названия не уместились бы на карте даже в сокращенном виде. По­искав, дети нашли все же в ряду других сокращений по­метку "Чет. п.".

— Да уж, короче некуда, — заметил Дэвид.

— Смешное название, — сказал Роланд. — Четверго­вый переулок. Пойдем посмотрим, какой он?

— Что?

— Это недалеко. Гляди, мы вот тут стоим, на Пиккадилли, а Четверговый переулок отсюда направо, за ули­цей Олдхэм. Найти нетрудно.

— Вечно ты какую-нибудь глупость придумаешь, — отозвался Николас.

— Нет, давайте правда пойдем посмотрим, — воз­разила Хелен. — Прошу тебя, Ник. Если мы не пой­дем, вы с Дэвидом тут же начнете цапаться. Найдем этот переулок — и тут же домой. Так никому не будет обидно.

— Ладно, — согласился Дэвид. — Я не возражаю.

— Все равно глупо, — сказал Николас.

— А ты что предлагаешь?

— Ну ладно, ладно... Это ты придумал, Роланд, ты и веди. А как туда пройти, ты знаешь?

— Мне кажется, да. Сначала по улице Олдхэм, а по­том прямо туда задами.

И они отправились. Дэвид и Николас тут же повесе­лели — у них появилась какая-то цель.

— Вот наш поворот, — сказал Роланд немного спус­тя. — А теперь нырнем в этот проход.

— Н-да, — протянул Николас. — Что-то мне здесь не очень нравится.

Дети раньше никогда не бывали на задах магазинов; здесь все было совсем не так, как с фасада.

— Фу! — сказала Хелен. — Такие роскошные витри­ны и ковры, а сзади просто помойка!

Они шли по проходу между складами и площадками для разгрузки товаров, освещенными холодным элект­рическим светом, жестяная закраина у прохода была не­высокой; пахло гнилыми фруктами и досками. Через вен­тиляционные отверстия, затянутые паутиной грязи, в лицо им дышал теплый затхлый воздух.

Выйдя из прохода, они зашагали тесными грязны­ми переулками, где в дверях домов стояли старухи, под­вязанные вместо фартуков мешковиной, а на ступень­ках сидели мужчины в шлепанцах. В канаве рылись в мятых бумажках собаки, а на булыжной мостовой ле­жало ржавое колесо от велосипеда. Какие-то парни на углу болтали с девушкой в ярких бигуди из пластмассы.

— Ник, мне здесь не нравится, — сказала Хелен. — Может, вернемся?

— Нет, нельзя, а то подумают, что мы испугались. Сделаем вид, будто знаем дорогу, просто решили прой­ти прямиком — и все тут.

Они чувствовали на себе взгляды, в которых не было ни интереса, ни враждебности, и все же детям было не по себе, и они старались держаться поближе друг к другу. Де­вушка на углу засмеялась, впрочем, возможно, она смея­лась не над ними, а над тем, что сказал ей один из парней.

Они продолжали свой путь.

— Может, зря я это затеял, — сказал Роланд. — Хоти­те, вернемся домой?

— Ты что, заблудился? — спросил Николас.

— Нет, но...

— Что это? — воскликнул Дэвид.

На уходящих вдаль улицах стояли пустые, разрушен­ные дома.

— Странно, — произнес Николас. — А ну-ка, вперед! Похоже, Роланд не зря нас сюда привел.

— Вернемся, — сказал Роланд.

— С чего это? Только-только что-то интересное на­чинается. Разве мы не туда идем?

— Да вроде туда... Так мне кажется.

— Тогда пошли.

Дома стояли пустые — не один и не два дома, а ряд за рядом, улица за улицей. Меж булыжниками и в трещи­нах асфальта пробивалась трава. Двери в домах покоси­лись. Окна были забиты досками, кое-где торчали оскол­ки стекол. В некоторых окнах виднелись занавески, и они дрожали, когда дети шли мимо, но видно никого не было.

— Жутковато что-то, — произнес Дэвид. — Почему-то хочется говорить шепотом. А что, если нигде никого нет — и на Пиккадилли тоже?

Хелен заглянула в окно какого-то дома.

— Там полная комната помойных ведер! — удивилась она.

— А что на двери мелом написано?

— "Почту оставлять в доме номер четыре".

— Дом номер четыре тоже пуст.

— Не хотела бы я здесь ночью оказаться, — заметила Хелен. — А вы?

—У меня такое чувство, будто за нами следят, — про­изнес Роланд.

— Не удивительно, — ответил Дэвид. — Здесь столь­ко окон.

— Я это почувствовал, еще когда мы стояли у карты наПиккадилли, — продолжал Роланд. — И потом... ког­да шли по улице Олдхэм.

— Кончай, Роланд, — сказал Николас. — Всегда ты что-нибудь придумаешь.

—Смотрите, — Дэвид указал вперед. — Вон там дома уже начали сносить. Вот бы увидеть, как это делают. Зна­ете, рабочие разбивают дома большим железным ядром. Оно у них на таком кране подвешено.

Улица, на которой они стояли, сильно пострадала: здесь остались одни фасады, в окна просвечивало небо, с лестничных пролетов, ведущих на чердаки, свешивались обрывки обоев.

В конце улицы дети остановились. Дальше шли мос­товые и тротуары с уличными фонарями, но домов там уже не было, одни развалины.

— Но где же твой Четверговый переулок? — спросил Николас.

— Вот, — сказал Дэвид и указал на уцелевшую дощеч­ку, лежащую на куче кирпича. На дощечке было написа­но: "Четверговый переулок".

— Ну и ну! Ты нас прямо на него вывел, Роланд, — признал Николас. — Тут все разрушили подчистую. По­неволе задумаешься, правда?

— Вон рабочие! — сказала Хелен.

Посреди развалин возвышалась одинокая церковь. Это было простое викторианское [3] здание с контрфорса­ми [4] и стрельчатыми окнами, с высокой крышей, но без колокольни. Возле церкви стояли экскаватор и грузовик.