Перепутье четвертое (и последнее)

   ПЕРЕПУТЬЕ ЧЕТВЕРТОЕ

   Истина всеяднее, чем даже голодный охи-охи, все ей в тук идет, все она поглотит и усвоит: любопытство и косность людскую, невежество и знания, трусость и отвагу, полное отсутствие новостей и мутные знамения, упрямство и готовность бежать стадом за любым лжепророком, лишь бы он пугал погуще и почаще... Поглотит - и не побледнеет, не усохнет, но пышно расцветет на каждом свободном пятнышке обжитого пространства, станет общим достоянием, хотя ее об этом никто не просил. Вот наглядный тому пример: где бы я не проезжал, где бы не останавливался на постой и ночлег - всюду только и разговоров, что о комете и о предстоящем Мореве.

   Ну, с кометой все ясно, тут я погорячился, в прямом и переносном смысле, очень уж красивым росчерком по небу промчал, с востока на запад громыхая, через всю империю. Тем не менее, сие не значит, что я решил послужить человечеству предзнаменованием! Просто торопился... а хлопоты оказались пустыми... Но людям хотелось увидеть именно комету, им просто невтерпеж было объявить ее предвозвестницей всяческих бед, сиречь Морева. И невдомек им, глухим и тупым невеждам, что по всем четырем границам оно, ожидаемое и предсказанное, уже грянуло, более того, захлебнулось в огне и крови, на три четверти - благодаря буйному нраву разномастных обитателей этих земель, обуреваемых жаждой вечной войны всех со всеми... А людишкам сие неведомо, они считают прошлое за будущее, ибо пребывают в слепом настоящем и некому дать им прозрение...

   На востоке - дым и копоть, земля трясется, не иначе боги там бесятся, на юге - войны, они всегда там были и все преужасные, на севере - там тоже как всегда, там все виды нечисти друг дружку обгладывают, на западе... На западе неясно: имперские стражи даже дворянам запрещают обсуждать события с запада и распространять слухи о них... Да, что-то будет, ох, что-то от нас скрывают...

   Высшая достоверность заключается в том, что подлинное Морево, в моем лице, явится им чуточку попозже, без предупреждений, без предостерегающих знаков, видений, пророчеств и тому подобной чуши... Явится, непременно явится: уж коли пришла мне пора и прихоть возвращаться в лоно моей матери Вечности, так я и забаву мою, весь этот мирок, с собою захвачу. Но чудеса в решете: вроде бы и Морево иссякло, как они его себе понимают, и комета - на самом деле не комета, и я о своих намерениях никого не уведомляю, а истина - вот она, продолжает распространяться по империи со скоростью холеры! Из ложных посылов - истину извлечь! Быть подобного не должно, однако - есть! Поневоле сам станешь жертвой суеверий и невежества, наслушавшись всей этой дури о знамениях.

   - Так-таки и руны!

   - Именно что руны, сиятельный господин Зиэль! Вы человек военный, вам до этих премудростей и дела нет, а наша старая Горулиха, колдунья, она по этой части на все окрестные деревни первая! Так вот она руны те небесные, что комета прочертила, сама видела и прочла: "Погрязли во грехах!"

   - Погрязли?

   - Да. И напрасно смеетесь, пресветлый господин Зиэль! В первый же праздник - ноги стопчу, а обегу все храмы, и в каждый пожертвую от души, каждой богине, каждому богу - никого не обижу, никого не забуду! Трактир мой небогат, да уж тут не до жадности! И вам того же советую. Кто ваш бог - Ларро, небось? Вот ему и поднесите, поклонитесь без гордости. Глядишь - всем миром-то и отмолимся от страшного.

   - Жуть от твоих слов пробирает до самой печенки, матушка Даруна. Принеси-ка мне еще кувшинчик имперского, дабы мне изнутри согреться против ужаса... и церапок побольше: перчик у тебя - ох, забористый!

   - Бегу, бегу!

   Моему старинному знакомцу Ларро, Богу Войны, которому я вроде бы... как бы... проиграл в нашем старинном споре по поводу маркизов Короны... Хотя, если строго судить - никто из нас не одержал победы... Но, чего там мелочиться - я бы поднес, проставился бы, да только он кровь человеческую почитает, лишь от нее одной хмелеет, а я кровь редко пью, без радости, мне бы простейшего имперского вдоволь и кушаний всяких разных... Отмолятся они...

   Я и богов не помилую, всех в пустоту вотру. Но не сегодня.

   - А как же ты говоришь - плясы с танцами, почтенная Даруна, когда эдакая опасность повисла над вашей деревней и над всем подлунным миром?

   - Молодость - она и есть молодость, сиятельный господин Зиэль! Вот друг к дружке и тянутся безрассудно, им хоть Морево, хоть варварский набег. Остепенятся, переженятся - поумнеют.

   - И молодухи вдовые будут?

   - А как же без этого? И подлинно вдовые, и соломенные, где ж им счастья-то искать? Как подходящий вечер - на заимке в складчину собираются, парни, девки, и выглядывают себе пару. Место натоптанное, для этого и служит. Стало быть, как стемнеет - ждите, что созывные барабаны застучат, да на барабан-то и тропинку держите, вот там и танцы, и молодухи... Вам сейчас постелить?

   - Угу. А к вечерней заре разбуди, не забудь, и кашки свари, с молочком.

   - Считайте, что уже сделано, сиятельный господин Зиэль. Зерно свеженькое, аж светится, слаще меда будет.

   - Мора мне проверять, или что?

   - И напоен, и накормлен, и обтерт, и вычесан! Коням у нас - всегда бережный почет, хоть проверяйте, хоть нет.

   - Вечером проверю. Показывай мне путь к перинам, хозяюшка Даруна, приотдохну малость... Чисто у тебя, уютно, не соврала... Стой! А подковы?

   - Кузнец объяснил, что ко мне первой с утречка завернет, да на месте каждый гвоздик и проверит, если надо - поправит, а если что - и перекует, у меня на заднем дворе все необходимое для этого есть.

   - Хорошо, ступай.

   Нет у меня постоянного пристанища, сиречь жилища, в которое бы я возвращался из дальних и ближних странствий... Я уж не говорю о родных и близких... Но они мне и не надобны, все эти жены, сваты, сестры, слуги... А дети? Например, сын? Да какие тут могут быть дети, когда Морево на пороге! Но если без шуток, то мне и жилище ни к чему: вот уже лет пятьсот подряд я странствую, ночуя по трактирам, походным шатрам и казармам... иногда по чужим постелям... Тем более сейчас, напоследок, было бы очень странно - даже для меня - искать себе оседлый образ жизни... Вот и кочуем мы с Мором, моим новым конем, то туда, то сюда, от западных имперских рубежей к восточным, от южных к северным... Не то чтобы я прощаюсь с этим миром, но - так... Не надышался еще, не вполне насытился человеческим обличьем своим... На востоке я повертелся денек другой, да и уехал восвояси: очень уж там неприютно стало после извержения Безголовой! Зимы на востоке мягкие, однако - зимы, с вьюгами, со снегом, а в горах - так и с нешуточными морозами. Но только не в этот год: ныне погода на востоке с ума сошла... С неба валится грязь, совсем не снег, вьюги пепельные, удушливые, и любой лютый мороз, с далекого юга на лавовые пустыни забредший, мгновенно превращается в пар, не в слякоть даже. Но этому теплу не рады ни растения, ни животные, ибо нет там ни тех, ни других, и долго еще не будет... Точнее сказать - и долго бы еще не было.

   А я не поленился, гору проезжая: нюх-нюх ноздрями запахи магические, взял след, нашел, подошел, постучал сапогом - камень аж колышется, ибо еще не остыл как следует...

   - Камихай, а Камихай? Ты здесь, дружочек? Как оно тебе? Жив, здоров?

   Глубоко-глубоко внизу очнулся, заворочался демон горы, в попытке прибежать на мой зов и доложить о своем самочувствии - ан крепко его расплавленный камень держит, собственными силами не избавиться вовеки...

   - Да, Великий Господин! Освободи меня.

   - Освободи??? А кто меня хотел съесть вместе с конем? А кто плясал предо мною, пряча недобрую ухмылку и подлые намерения лиходея? Нет уж, сиди здесь. И поверь мне, друг Камихай, ничего ты от этого не потеряешь. Ты думаешь - нам тут легко, среди туманов кашлять? Эй, ты слышишь меня?