Долг платежом красен

Арина Алисон

ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН

Глава 1

Я — ПОНЯТИЕ РАСТЯЖИМОЕ

Видения снова и снова невероятным калейдоскопом проносились в голове. И по всему телу, накатывая гигантскими волнами, закручиваясь во множество водоворотов, вспыхивая тысячами искр, отступая, как морской отлив, — стремительно растекались ощущения, чтобы спустя миг смениться напряженной тишиной…

Хм… в голове… ощущения… Хм-м…

Опыт требовал не двигаться. Ни мыслью, ни телом.

…Опыт?.. Двигаться?.. Тело?..

А ведь действительно… чувства становятся все более четкими. Нарастает беспокойство…

…Беспокойство? По какому поводу?.. Тело! Что-то не так с телом!!! Что?

Не шевелиться! Рядом может находиться враг.

…Враг?! Где я? Я?..

Ткань… тепло… мягко… Можно предположить, что я на кровати. Пытаюсь почувствовать окружающее пространство… кажется, я в помещении. Все в порядке. Вряд ли кровать будет стоять на улице. Комната представляется большой. Больше, чем моя спальня.

Моя спальня?.. Хм…

Дыхание. Чье-то судорожное дыхание!! Вот что вызывало чувство опасности! Кто-то еще со мной рядом!! По-моему, один. Судя по дыханию, этот Кто-то — больной, сильно старый или на грани обморока… В таком случае вряд ли он мне опасен. И вообще, сколько ни лежи, а осматриваться надо. Медленно открываю глаза. Высокий потолок с мощными балками вызывает некоторый набор чувств, которые можно назвать… офонарением? Странно… фонарь — вроде бы как прибор для освещения, каким раком он относится к чувствам? Раком?.. Это вроде бы поза на четвереньках, при чем здесь чувства… и фонарь… Та-ак. Судя по дыханию, этот Кто-то сейчас склеит ласты. Ласты?! Это же приспособления для плавания?! О-о-ох. Ничего не понимаю…

Поворачиваю голову в сторону этого Кого-то… М-да-а. Сильно старый, на грани обморока и, судя по дыханию, абсолютно больной…

Резко открывшаяся дверь отвлекла мое внимание. В комнату быстрым шагом вошел мужчина лет сорока пяти. Среднего роста, немного полноват для своего возраста, светлые волосы и темно-карие глаза (непривычный контраст, привлекающий внимание). Лицо можно назвать красивым, если бы не печать горя и озабоченности. Вот теперь мне становится понятнее выражение «горе не красит». Незнакомец одет в элегантный костюм… средневекового (средневекового?!) рыцаря (?!!), в темно-синих тонах с коричневой и золотой вышивкой. Правда, похоже, благополучие покинуло этот экзотический экземпляр некоторое количество лет назад, одежонка-то поистрепалась…

Окинув обеспокоенным взглядом кровать, на несколько мгновений задержав свой взгляд на моем лице, вошедший повернулся к сидевшему в кресле старику и что-то спросил. Тот, тяжело вздохнув, начал шепотом отвечать, время от времени поглядывая в мою сторону. Несмотря на тихую речь, мне было слышно все, что они говорили. Слышно — да, но… ничего не понятно?! Странный разговор завершился, «пришелец» развернулся и медленно подошел ко мне. Присев на край кровати и мягко улыбаясь, он начал тихо говорить. В его голосе и лице была такая забота и участие, что я невольно благодарно улыбнулся.

Под воздействием его речи в моем теле начали возникать ощущения, напоминающие волны, бьющиеся в берег. С каждой волной слова становились понятнее, но смысл в них… не появлялся, по крайней мере для меня.

— …Девочка моя… папа тебя любит… маленькая… умница… в маму…

Бог мой! Что он несет?! Какая «девочка»?! Какая «в маму»?! Мои глаза начали округляться, и улыбка потихоньку сползла с лица. Старик, появившийся за плечом говорящего, вдруг засуетился и начал его — в смысле говорившего — настойчиво выпроваживать.

— Девочке нужен покой… Шок… утомиться…

Та-а-ак… либо у меня травма головы, либо белая горячка, либо я в сумасшедшем доме, что не исключает два предыдущих предположения…

Плотно прикрыв дверь и усевшись в кресло, старик уставился на меня настороженным взглядом. Впрочем, мне тоже было любопытно рассмотреть этого чудного типа, похожего на старинного звездочета. На вид ему было далеко за восемьдесят, но вот насколько далеко — было определить сложно. Седые волосы до плеч, почти выцветшие зеленые глаза, козлиная бородка в сочетании с одеждой, хоть и без нашитых звезд, но по покрою напоминающей балахоны этих самых звездочетов.

Мда-а… Ситуация все более говорила в пользу белой горячки. Молчанка затягивалась. Минут через пятнадцать, желая прояснить ситуацию, я все же решил задать вопрос:

— Кто вы? Где…

Услышав какие-то странные звуки, я резко замолчал и огляделся. Никого, кроме нас двоих, в помещении не было. Попробовал повторить вопрос. И опять в помещении зазвучал звонкий мелодичный голос. Мое тело покрылось липким холодным потом. Зарегистрировав источник звучания, разум впал в прострацию. Сознание же невозмутимо констатировало — голос издало наше тело.

Разум… сознание… наше тело… Черепицею шурша, крыша едет не спеша!! При чем здесь крыша-а-а!!! Крыша — это же защитное сооружение над жилым помещением от непогоды, а черепица — верхний слой этого самого сооружения?! Белая-а-а горячка-а!!! А почему, собственно, белая? Неужели они бывают разных цветов?..

Так! Пора возвращаться! Тело! Сознание! Голос! Во-о-от оно! Го-олос!! Надо что-то сказать. Что? Может, спеть? Да! Щас-с спою!

— Ля, ля… фа… ми… ми-и-и… О-о-охх!!! Это ми… то есть я… ох нет… то есть мое тело!!! МОЙ голос?!

Та-а-ак… спокойствие и только спокойствие… Тело… тело… надо посмотреть на тело… Медленно пытаюсь поднести руку к глазам. Почему-то это требует больших усилий. Подняв руку на уровень глаз, тупо созерцаю малюсенькую ладошку с изящными тонкими и длинными пальчиками. Кожа на них кажется полупрозрачной… Паника огромной волной накрывает сознание.

Прихожу в себя от того, что кто-то протирает мое лицо влажной прохладной тканью. Мое?! О-ох… Открываю глаза. Передо мной очень пожилая личность. Наверное, доктор. Хочу спросить, где это я, но вспоминаю полупрозрачную ручку и спрашиваю:

— Кто это меня так? Надеюсь, я не младенец?

— Двенадцать, — отвечает «доктор» и продолжает дальше молча разглядывать меня.

— Чего двенадцать?! — взрываюсь я, и по телу разливается непреодолимое желание врезать за все: чтоб не пялился, за появление здесь, за молчание, за маленькую ручку… Кстати… маленькая ручка! Судя по всему, и врезать не получится, и от сдачи отбиться… М-да-а-а…

— Мне почему-то кажется, что вы мужчина, — проигнорировал мой вопрос старик.

— А что, не вид… — «не видно» хочу сказать, но, вспомнив «моя девочка»… и изящные пальчики, затыкаюсь.

Мы долго молчим. Судя по всему, каждому из нас есть над чем подумать. Не знаю, что волнует его, но меня занимают два вопроса: во-первых, как убедиться что это не белая горячка, и во-вторых, если это реальный мир, то как себя вести чтобы выжить… и не только…

— Не соизволите ли м-м… сказать, сколько лет вам… было в той жизни и что последнее вы помните… из событий.

«Доктор» явно не в своей тарелке.

Доктор?! Не в своей?.. В чужой?.. Бог мой! Что за галиматья! Так! Тпру-у. Сдаем назад. Лет. Сколько было лет? А собственно говоря, действительно, сколько?..

Попытка вспомнить вызвала напряжение в районе живота, переходящее в тошноту. Тошнило все сильнее…

ТОШНОТА!!! Блин! Я же «моя девочка»!!! Двенадцать лет!.. В Средние века, помнится, и раньше выдавали замуж! Я что, беременный… ная… О-ох…

— Я беременный?!

Кричу на пределе звука.

Глаза у «доктора» округляются, челюсть неэстетично отваливается, и он замирает соляной статуей.

Оглушенный собственным криком, замолкаю и я. Мы опять погружаемся в молчание. Минут через десять старик вдруг начинает судорожно бормотать:

— Беременный?.. Беременный! Мы убили ребенка?! Бог мой! Грех-то какой!.. Беременный… Что значит беременный?! У них там что, мужчины детей рожают?..