Камбер-еретик

Кэтрин Куртц

«Камбер-еретик»

Пролог

Но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет. [1]

Это был совершенно обычный с виду пергамент, исписанный четким, убористым почерком придворного писца, с большой восковой печатью внизу. Ничего особенного на первый взгляд, скучная официальная бумага, — однако когда человек, державший ее в руках, перечитал текст во второй раз, то заулыбался во весь рот. Скрытый смысл текста дошел до него.

— Мердок, я протрясен. Это настоящее сокровище, все, о чем мы только могли мечтать. Но король никогда не подпишет!

Тот, к кому он обращался, отозвался высоким, гнусавым голосом:

— Он уже подписал. — Взяв пергамент, он передал его третьему из присутствующих. — Вчера я подложил его в пачку рутинных деловых бумаг. То, что вы видите сейчас, — это лишь копия.

Младший из троих, тридцатидвухлетний барон Ран Хортнесский, внимательно вчитывался в текст документа, не пропуская ничего, с дотошностью, совершенно не подходившей для военного. Кряжистый и мускулистый, с неизменной волчьей усмешкой, заслужившей ему прозвище Ран Безжалостный как у друзей, так и у врагов, барон был восходящей звездой гвиннедского войска.

— Келлен, конечно же, этой бумаги не видел, — Ран не столько спрашивал, сколько утверждал.

Мердок надменно кивнул, складывая на животе руки, похожие на паучьи лапы.

— Разумеется, — согласился он. — И не увидит. Пусть наш драгоценный канцлер и дальше пребывает в уверенности, что королевское завещание осталось неизменным с тех пор, как мы засвидетельствовали его прошлой осенью. Тем более, что данный документ никоим образом не меняет само завещание, а просто вносит изменения в порядок действий Регентского совета. Так что совершенно незачем обнародовать его, пока король не умер. Да приберет его Господь скоро и безболезненно, — добавил он с лицемерным почтением.

Ран недобро хмыкнул, однако первый из собеседников даже не улыбнулся. Он задумчиво покосился на Мердока.

— А что, знает ли кто-нибудь, когда должен вернуться епископ Келлен? — поинтересовался он.

— Очень скоро, и мне это не по душе, — отозвался тот. — Король намедни послал за ним Джебедию, а наш славный глава геральдической палаты не склонен медлить. Полагаю, если не помешает непогода, завтра он будет уже в Грекоте, а стало быть, Келлен вернется в Валорет уже к началу февраля. Я надеялся, что до весны епископ не высунет носа из своих владений, однако… — Он выразительно повел плечами. — По крайней мере, это будет в последний раз. Королю недолго осталось.

— Так его болезнь настолько серьезна?

— Я думал, он не переживет и крещенский сочельник, — равнодушно отозвался Мердок, — но Целитель Райс помогает душе его не расстаться с телом, и проклятому Дерини это удается на славу! Будь они все неладны!

В комнате повисло тяжелое молчание — все размышляли о смерти короля и о том, что она должна принести им лично. Наконец Мердок свернул пергамент и перевязал алой тесьмой, затем, окинув взглядом сообщников, постучал свертком по ладони.

— Ладно, мне пора. Нужно положить бумагу в тайник, но прежде я хочу показать ее Хьюберту. Кто-нибудь пойдет со мной?

— С удовольствием, — откликнулся Ран.

После их ухода граф Таммарон Фиц-Артур, Третий Лорд Верховного Совета Гвиннеда, погрузился в глубокие раздумья. Если все пойдет по плану, то очень скоро он займет пост королевского канцлера.

Прошло еще несколько дней, и на заснеженной дороге, что вела в Валорет, появился эскорт, сопровождавший Дерини Камбера Мак-Рори. Лошади утопали в сугробах, а ветер уносил прочь все звуки.

Камбер, ныне известный всем как епископ Элистер Келлен, бывший главный викарий могущественного Ордена святого Михаила, а ныне канцлер Гвиннеда, получил королевское послание незадолго до рассвета. Ему совсем не понравилось, что его вытащили в такую рань из теплой постели, но он сменил гнев на милость, когда узнал в новоприбывшем своего старинного приятеля Джебедию Алькарского, магистра Ордена Святого Михаила и главу геральдической палаты. Вместе они прошли в кабинет епископа и там ознакомились с кратким посланием, таким обычным для короля Синхила.

Король болен, говорилось там, и ждет канцлера в столице. Состояние его внушает опасения, но Целитель обещал, что правитель не умрет, пока его верный друг Элистер не вернется в Валорет… а возможно, протянет и еще какое-то время.

В письме был категоричный приказ епископу немедленно отправляться в путь, однако причины такой спешности Синхил не доверил даже пергаменту, который вез сам магистр михайлинцев. Элистеру просто предписывалось покинуть Грекоту сразу же после Крещения.

Может статься, затеплилась надежда в сердце Камбера, король вовсе не так плох, как сам говорит, и дело лишь в том, что он наконец решился исполнить то, чего Элистер Келлен добивался от него все эти десять лет?..

Епископ Грекотский немедленно отдал необходимые распоряжения своей свите, и едва рассвело, невзирая на метель, двинулся в путь, направляясь в столицу. Они останавливались как можно реже, лишь чтобы сменить лошадей, да глотнуть чего-нибудь согревающего, вознамерившись достичь Валорета уже к ночи. По дороге у Камбера было достаточно свободного времени для раздумий, чтобы гадать о том, что могло исполниться, если бы все было иначе…

Если бы Синхил не был при смерти… Если бы безжалостный недуг дал им отсрочку еще хоть на несколько лет… Если бы король был моложе, когда взошел на престол… Нелегко человеку, когда ему уже за сорок, стать родоначальником правящей династии, и совсем мало надежды увидеть, как расцветет его род.

Первенец Синхила был отравлен врагами королевства еще до того, как тот принял корону. Ныне близнецам, его старшим сыновьям, шел лишь двенадцатый год, — еще два года до совершеннолетия… бесконечно далеко. Младшему мальчику всего десять лет. Мать их скончалась девять лет назад при родах, а малютка-сын, последний в роду, пережил ее лишь на пару месяцев. После совершеннолетия близнецов должно пройти еще несколько лет, прежде чем Алрой, законный наследник трона, сможет стать полновластным правителем; а до тех пор во главе королевства будет стоять Регентский совет.

Это внушало Камберу справедливые опасения. Прошло тринадцать лет с того дня, как он, при поддержке своих детей и товарищей, возвел на трон Гвиннеда Синхила Халдейна. Тот отнюдь не стремился к власти, и их всех ждали нелегкие времена, однако теперь они казались едва ли не отдыхом, по сравнению с тем, что надвигалось впереди. Членов будущего Регентского совета король назначал, мало считаясь с советами и пожеланиями своего канцлера — и теперь Камберу предстояло пожинать плоды. Регенты, все до единого, с нетерпением ожидали смерти государя, строил козни, стремился укрепить свое влияние на юных принцев, подорвать хрупкое равновесие между людьми и Дерини, хотя самые разумные представители обеих рас без устали твердили о том, как необходим мир и будущему наследнику, и всему народу Гвиннеда. Но их не слушали, а Синхил не замечал угрозы.

А теперь враги Дерини были как никогда близки к цели. Если Райс не ошибся, то Синхил уйдет в мир иной еще в этом году, причем это может случиться в любой миг, и отсрочить неизбежное нет никакой возможности. Регенты тут же захватят власть над юным Алроем, лишат власти всех верных трону Дерини, забыв о прошлых заслугах на службе королевству и его государю. За этим неизбежно последуют гонения, преследования и наконец кровавые погромы. Такое случалось и прежде, в иных местах, в иные времена. Теперь, похоже, пришел и их черед.

Но пока что Камбер, спеша в Валорет на зов короля, не терял веры в будущее. Он не чувствовал груза своих семидесяти лет (на вид, ему можно было смело дать лет на десять меньше, а по живости характера он и вовсе тянул не больше, чем на пятьдесят). Пока Синхил еще жив, остается надежда достичь цели, которую Камбер и его дети поставили перед собой четырнадцать лет назад, впервые ступив на сей полный превратностей путь. В ту пору, чтобы возвести на престол бывшего монаха, они передали ему могущество Дерини, хотя впоследствии Синхил никогда не прибегал к этой силе. Однако ныне ему настал час передать эту магию, или то, что от нее осталось, своим сыновьям. Дай бог, чтобы принцы сумели распорядиться своей силой с большей мудростью и бесстрашием, чем их отец.